30 августа, еще при мне, в Одессу начало прибывать маршевое пополнение, о котором говорилось выше. Оно распределялось [86] между соединениями и немедленно вводилось в бои. Позволив войскам более уверенно удерживать занимаемые позиции, это пополнение было, однако, недостаточным, чтобы отбить у врага ту территорию, с которой он мог обстреливать город и порт.

Приводить к молчанию вражеские батареи старались артиллеристы наших кораблей. 29 августа лидеру «Ташкент» удалось с помощью высаженного на берег корпоста подавить батарею, обстреливавшую порт особенно интенсивно. Накрытие цели, развороченную огневую позицию и то, как разбегаются уцелевшие солдаты из орудийной прислуги, смогли наблюдать не только корректировщики, но и корабельные дальномерщики - стрельба заканчивалась на относительно небольшой дистанции. Командир отряда кораблей контр-адмирал Д. Д. Вдовиченко, который находился на борту лидера, передал на все действовавшие у Одессы корабли семафор: «Учитесь стрелять и вести себя под огнем у моряков «Ташкента».

На следующий день «Червона Украина», «Ташкент» и эсминцы снова обстреливали расположение противника перед флангами одесского плацдарма. На этот раз лидеру не повезло. Атакованный с очень большой высоты бомбардировщиками, он получил повреждения при близком разрыве крупной бомбы в воде (от прямого попадания, возможно, уберегла корабль лишь мгновенная реакция командира, успевшего резко отвернуть в нужную сторону), потерял трех членов экипажа. Затоплен был один из кубриков, но «Ташкент» сохранил достаточную плавучесть, машины и артиллерия действовали, и командир - капитан 3 ранга В. Н. Ерошенко решил продолжать выполнение боевой задачи. Только по приказанию из штаба базы он прекратил стрельбу и привел лидер в порт.

Узнав о случившемся, туда поспешили Гордей Иванович Левченко и я. Корпус корабля уже обследовали водолазы. Удрученный Ерошенко доложил, что главное повреждение - пробоина в кормовой части размером в восемь - десять квадратных метров. Для ремонта требовался сухой док. Хорошо еще, что лидер был в состоянии до него дойти. Когда стемнело, он пошел малым ходом в Севастополь, сопровождаемый эсминцем и сторожевыми катерами.

Я вернулся в главную базу 2 сентября. К самым сильным впечатлениям, вынесенным тогда из Одессы, в равной мере относилось увиденное в боевых частях и в городе. Одесса держалась, и одним из условий этого являлось то, что ее жители, мирные люди, оказавшиеся на переднем крае [87] войны, проявляли огромное мужество, помогали чем только могли бойцам.

Шла борьба за многие наши города, фашистские полчища угрожали еще многим другим. Верилось, что и их защитникам чем-то поможет стойкая оборона известного всей стране южного приморского города, оказавшегося далеко за линией фронта.

* * *

Нарком Военно-Морского Флота принял решение поддержать защитников Одессы высадкой десанта в тылу осаждавших ее вражеских сил перед восточным сектором обороны, с тем чтобы потом десантники соединились с частями ООР. В штабе флота засели за разработку плана боевых действий.

Это был первый черноморский десант с начала войны, если не считать проведенных в июне высадок на правый берег Дуная. И необычный, не такой, к каким мы готовились на учениях мирного времени, когда флот тренировался в высадке с моря армейских частей и соединений, а моряки составляли лишь первый бросок, имея задачу захватить плацдарм, «зацепиться за берег». Сейчас из моряков должен был состоять весь десант, и поскольку готовой части для этого не имелось, в Севастополе срочно приступили к формированию 3-го Черноморского полка морской пехоты.

Бойцов набирали как из экипажей кораблей и частей, так и из прибывавших на флот запасников. Особые требования предъявлялись к командирам и политработникам: нужны были люди, способные в кратчайший срок подготовить подчиненных к смелым, дерзким действиям во вражеских тылах, на незнакомой местности. И вдобавок - в ночных условиях. Для тренировок отвели участок берега в районе Казачьей бухты.

Проведенная там же пробная высадка всего полка показала, что люди подготовлены еще недостаточно, и срок десанта пришлось отодвинуть. Возникали трудности и с вооружением полка - почти все стрелковое оружие, имевшееся на флоте, уже было отправлено в Одессу. Пулеметы десантникам достались немецкие, из захваченных трофеев.

По числу бойцов сформированная десантная часть далеко не соответствовала нормальному полку. В трех стрелковых батальонах и минометном дивизионе насчитывалось 1617 человек. Из них 180 - коммунисты. Командиром полка был назначен капитан К. М. Корень, военкомом - батальонный комиссар И. А. Слесарев из политуправления флота. [88]

Положение под Одессой тем временем все более осложнялось. Тяжелые бои шли в западном и в южном секторах обороны. Усиливался обстрел порта (контрбатарейная борьба велась непрерывно и часто успешно, но подавить всю группу вражеской артиллерии, нацеленную на город и порт, было невозможно). В Аркадии и у Большого Фонтана, в курортном пригороде, недосягаемом пока для огня противника, построили временные причалы, однако не все суда могли туда подходить. Больше стало жертв среди гражданского населения города, в некоторые дни обстрел и бомбежки уносили более ста жизней. После потери Беляевки пришлось жестко нормировать потребление пресной воды, добываемой из артезианских колодцев.

Приморская армия продолжала получать маршевое пополнение, но оно едва восполняло потери. В один из особенно трудных дней командование ООР, уже информированное о создании 3-го Черноморского полка и его предназначении, просило даже отменить готовившийся десант и немедленно отправить полк в Одессу просто как подкрепление. На это Военный совет, однако, не пошел, и дальнейшее подтвердило, что для такого использования десантной части не было достаточных оснований.

А что Одессе необходима основательная помощь помимо десанта, было очевидно. В этом убедился и Ф. С. Октябрьский, побывавший в Одесском оборонительном районе в начале сентября и вернувшийся оттуда вместе с Г. И. Левченко. Вскоре Военный совет флота, вполне отдавая себе отчет в том, как нужны резервы и на других направлениях, все же вновь поставил перед Верховным Главнокомандованием вопрос о выделении для Одессы стрелковой дивизии.

И 15 сентября мы узнали, что для переброски в Одессу назначена 157-я стрелковая дивизия, возглавляемая полковником Д. И. Томиловым и полковым комиссаром А. В. Романовым. Дивизия находилась в резерве Ставки в Новороссийске.

Несколькими часами раньше из Москвы поступила телеграмма:

«Передайте просьбу Ставки Верховного Главнокомандования бойцам и командирам, защищающим Одессу, продержаться 6-7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения. И. Сталин»{9}.

Это обращение Верховного Главнокомандующего к защитникам Одессы (надо сказать, весьма необычное по содержанию [89] и форме) пришло, когда напряженность положения на рубежах ООР и тяготы жизни в осажденном городе, обстреливаемом вражеской артиллерией уже не только с северо-востока, но и с юго-запада, где линией фронта стал берег Сухого лимана, достигли, кажется, крайнего предела. Как установила разведка, за последние недели Антонеску назначал своей 4-й армии два новых срока овладения Одессой. Они срывались, как и прежние, но ценою невероятных усилий. За один день 12 сентября с передовой эвакуировали 1900 раненых…

Телеграмма И. В. Сталина была доведена до каждого бойца, до всех жителей города и помогла людям найти в себе новые силы. Ведь теперь все твердо знали: помощь идет, помощь близка.

Под Одессой широкое распространение получила такая форма патриотического воспитания воинов, как клятва. На митингах и собраниях бойцы и командиры, потрясая винтовкой, заявляли о своей решимости победить или умереть. А те, кто не выступил на митинге, клялись перед лицом своих товарищей по отделению, расчету или взводу, перед Боевым Знаменем части - отстоять Одессу, не отступать ни на шаг, драться до последней капли крови. Люди в клятвах выражали охватившие их высокие чувства.