– Сашка! Хватит геройствовать! Чем быстрее ты отрубишься, тем быстрее приведёшь себя в порядок, – поддерживает её Ванька.

– Ладно, пора вспоминать про солнышко и пляж, – вяло говорю я и перебираюсь на кушетку, стоящую тут же. – Только если что – будите!

– Не сомневайся! – бурчит Павел.

– Весело у вас тут, – со вздохом шепчет Лена, до сих пор сидевшая безмолвно. – Скучать не приходится…

– Так это же и прекрасно! – Елена Михайловна встряхивает причёской, и это последнее, что я вижу и слышу.

Выпроводил Ваньку на работу. Всё-таки я заставил его три часа поспать этой ночью. Бедняга. Он-то за что страдает? Павла с Леной я тоже выпроводил домой, как только сам проснулся. Это было часа в четыре. Елену Михайловну, проснувшись, я заставил лечь поспать на третьем этаже. Сам с Лизой теперь сижу возле нашего инфарктника. Пока всё тихо.

– Здравствуйте, работники!

Поднимаю голову. Марья Васильевна! Шесть часов… По ней можно часы проверять!

– Доброе утро, Марья Васильевна! Павел Николаевич ту выгнал. Вы там сами посмотрите, что она вам оставила. Подсобница осталась.

– Ладно, разберусь, – по-старчески ворчливо откликается она. – Только на подсобницу у меня есть подруга моя. Можно ещё найти… Мне бы лучше двух. Выходные-то у меня должны быть!

– Значит, будут две! Обещаю.

– Спасибо. Ну я пошла.

– Это кто? – спрашивает Лиза, когда она уходит.

– Новая повариха.

– А ту выгнали? – с тихим восторгом спрашивает Лиза.

– А что с ней ещё делать? Она же алкоголичка!

– Не, всё правильно. Больные так жаловались… – рассуждает она и вдруг стреляет глазами. – Александр Николаевич, у вас такой классный брат!

– Тебе понравился Ваня? – я невольно ухмыляюсь.

– Угу… Такой серьёзный… и симпатичный…

– Лиза, а ты почему пошла именно в медицинское училище? – меняя тему, задаю я вопрос, который меня интересует с первого знакомства с ней.

– Ну, Александр Николаевич… Надо же было куда-то идти после школы.

– Скажи, а ты понимаешь, что сегодня тут у нас произошло?

– Елена Михайловна сказала, что вы спасли две жизни…

– Ну жизни спасали мы все вместе, – поправляю её.

– Что, и я тоже? – она поднимает брови.

– Ты же сидела с больным, за капельницей следила…

Я не даю ей впрямую ответа, но обращаю её внимание на причастность ко всему, что сегодня происходило.

Видно, как Лиза задумывается.

– Александр Николаевич, а вы всегда хотели стать врачом?

– Нет, Лиза… Я по первому своему образованию инженер-механик. Вот на выходных лифт наш чинить буду.

– Что, правда?

– Правда.

– А почему вы потом стали врачом?

– Знаешь, когда понимаешь, что только ты можешь спасти своего родного и очень любимого человека, в голове происходит своеобразный переворот. Ты на всё начинаешь смотреть по-другому. Тебе становится интересно всё, что может помочь это сделать. Так было со мной.

– И поэтому вы стали врачом?

– Наверно, поэтому… Мне стала интересна медицина. Я стал читать умные книги, искать учителей, которые мне могут растолковать разные премудрости, ну и так далее.

– Александр Николаевич, а как вы думаете, у меня получится быть хотя бы медсестрой?

– Если не будешь интересоваться своим делом, то не получится ничего. Причём это в любом деле. Повторяю, если человек работает без интереса, где бы он ни работал, результата не будет.

– Вы говорили, что искали учителей. Что, всяких профессоров?

– Да нет же, – с некоторой досадой говорю я, потому что мне кажется, что она совсем бестолковая. – Моей первой учительницей была медсестра Вера Петровна. Я ведь начинал с того, что выносил горшки, перестилал кровати, потом стал ещё и разносить таблетки. Потом начал делать уколы…

– Вы и уколы умеете делать?

– Умею. И умею так, что больной не чувствует, как я делаю. И это потому, что я очень хочу, чтобы ему не было больно. Ему ведь и так плохо, зачем же причинять человеку лишние страдания?

– А вы думаете, меня будут учить, если я попрошу?

– Даже не сомневаюсь. У нас же такие прекрасные сёстры. И Елена Михайловна, и Клавдия Лаврентьевна. И другие тоже. Обратись! Уверен, тебе помогут. Ты же, наверно, заметила, что у нас на отделениях медсестёр не хватает.

Только тут я замечаю, что, совсем не скрываясь от нас, в уголочке стоит Елена Михайловна. Это, значит, она стояла, как мышка, и слушала мою воспитательную беседу. Показываю ей глазами – мол, идите отсюда. Выходит.

– Ну, Лиза, я пойду, проверю, как себя чувствует наш прооперированный, а ты тут поглядывай, – и показываю на смотровую: – Надеюсь на тебя.

На втором этаже нахожу Шитову.

– Что ж… Посмотрим, погиб ли в вас Сухомлинский, – иронично замечает она.

– Знаете, Елена Михайловна, в Булуне у нас был молодой парень, кардиолог. Разгильдяй разгильдяем! Никто ничего с ним сделать не мог. Даже Кирилл Сергеевич, в котором уж точно погиб Сухомлинский. Однажды, и это было в новогоднюю ночь, от его решения зависела жизнь пациентки. Тоже обширный инфаркт. Он испугался принять решение и позвал меня. Я решил за него. И это стало для него встряской. Он наконец-то понял, что от наших действий зависит, жить или не жить человеку. Короче, Петьку сейчас не узнать. Работает прекрасно. Вот я и думаю, может, и с Лизой когда-нибудь что-то такое произойдёт…

– Дай бог! Обещаю вам, что если она ко мне подойдёт, то с максимальным терпением буду ей всё объяснять и показывать.

– Спасибо. Скажите, вам удалось хоть немного отдохнуть?

– Да, я немного поспала. А что?

– Хочу отправить вас домой.

– Ну знаете, Александр Николаевич! Я же уже вам объяснила! – Шитова возмущённо сверкает глазами. – И вообще… Не ожидала я от профессионала такой близорукости! Уж вы-то должны были понять, что значит истосковаться по хорошей нормальной работе. У меня сегодня в операционной просто душа пела!

– Не знаю, не расслышал в запарке, – усмехаюсь я.

– Да ну вас! – она машет рукой и смягчается. – Вы поймите, несколько лет здесь не было правильной работы. Мы, те, кто привык работать правильно, отдавать здесь всё, ведь, как вы сказали Лизе, от наших действий зависит, жить человеку или нет, мы задыхались тут…

– А сейчас?

– Хотите, чтобы я вас похвалила? Похвалю. Тяжело, но дышится свободно. Домой идти не хочется. Да вы же и сам такой. И брат ваш такой же. И Павел Николаевич. Александр Николаевич, команда подбирается! Эта ночь всё показала.

– Ладно, как хотите. У меня просьба. Обратите особое внимание на парнишку. Я сейчас схожу, сам ещё раз посмотрю.

– Я уже была там. Поверьте, всё нормально для его случая. И Галю я предупредила, чтобы передала по смене. А вот что с инфарктником будем делать?

– Ну там тоже получше. Его надо будет осторожно перенести в реанимацию.

– Угу… На третий этаж! Кто понесёт?

– Я и два охранника. Придёт смена, и я попрошу.

– Ещё… Александр Николаевич, там, в операционной… Это гипноз?

– Да.

– Мне Клава рассказывала, но я почему-то не поверила. Уж больно странно это, согласитесь!

– Тогда тоже так было нужно. По-другому было нельзя.

– А сегодня?

– Сегодня тоже. Хотите, признаюсь?

– В чём?

– Такую операцию, как сегодня, я делал первый раз в жизни. Ассистировал неоднократно, но чтобы самому…

– Вы со мной, наверное, опять кокетничаете, – строго говорит Елена Михайловна. – Я не первый раз стояла в операционной. Я видела ваш профессионализм. Зачем же вы так про себя?

– Ну не хотите верить – не верьте.

– Не верю. И другим скажу, чтобы не верили. Ясно вам? – она прекрасно улыбается, и мне непонятно, правда ли, что она не поверила.

Девять утра. Пациент с инфарктом уже в реанимации. Спасибо охранникам.

Попросил всех собраться в ординаторской на втором этаже. Хочу просить об одной услуге. Рано утром Марья Васильевна зазвала меня на пищеблок для дегустации завтрака. Это было чудо. Действительно, она из всего может сделать конфетку. Хочу об этом рассказать всем.