— А хоть бы и так. Пресная Вода, что тут худого? Сержант не однажды видел меня и на тропе, и в разведке, и в рукопашном бою с французами. Мне порой приходит в голову, паренек, что каждому из нас не мешает жениться: когда человек постоянно живет в лесу только в обществе недругов и зверей, у него пропадает чувство близости с себе подобными.

— Судя по тому, что мне довелось увидеть, — возразила Мэйбл, — я сказала бы, что, долго живя в лесу, человек не может научиться лицемерию и порокам городских жителей.

— Трудно, Мэйбл, жить в присутствии бога и не восчувствовать его доброты. Случалось мне посещать богослужения в наших гарнизонах, и я старался, как и подобает доброму солдату, присоединить мой голос к общей молитве. Пусть я и не рядовой английского короля, мне приходится сражаться в его битвах и служить ему. Старался я вместе с другими чтить бога на гарнизонный лад, но так и не пробудил в душе ту светлую радость и сердечную теплоту, что сами приходят, когда я бываю в лесу наедине с моим богом. Там ты стоишь, словно перед лицом творца: все вокруг так свежо и прекрасно, словно только что вышло из его рук, и никто не донимает тебя премудростями церковных вероучений, которые только сушат душу. Нет, нет, истинный храм — это лес, здесь твои мысли свободны и воспаряют даже выше облаков.

— Вашими устами говорит истина, мастер Следопыт, — сказал Кэп, — и она знакома всякому, кто много времени проводит в одиночестве. В чем, к примеру сказать, причина, что все плавающие в море так взыскательны к себе по части совести и религии, если не в том, что они меньше других якшаются с грешными жителями земли? И не сосчитать, сколько раз случалось мне стоять на вахте где-нибудь под экватором или в Южном океане, когда ночь озарена небесными огнями, — а в такие часы, сердечные вы мои, человеку особенно свойственно определяться по пеленгам — в рассуждении своих грехов. Вот и вяжешь, и вяжешь выбленки, пока ванты и талрепы твоей совести форменным образом не затрещат от напряжения. Я согласен с вами, мастер Следопыт: ежели где искать верующего человека, так только в море или в лесу.

— Дядюшка, а как мне приходилось слышать, моряков не считают благочестивыми людьми.

— Вздор и клевета, девушка! Лучше спроси моряка, какого он в душе мнения о ваших земляках — священниках и прочих, и ты сразу поймешь, что к чему. Ни на кого столько не брешут, как на моряков. А все потому, что они не сидят дома, чтобы отбрехиваться, и не платят священникам положенной дани. Они, может, меньше разбираются в тонкостях религии, чем некоторые на берегу, но что касается сути дела, тут вам, сухопутным жителям., не угнаться за моряками.

— Я плохой судья в этом вопросе, мастер Кэп, — ответил Следопыт, — но мне думается, многое из того, что вы говорите, правда. Мне не нужны громы и молнии, чтобы напоминать о боге, и не столько в горе и опасности вспоминаю я его доброту, сколько в ясные, тихие, погожие дни, когда голос его доходит до меня и в треске мертвого сучка, и в пенни птицы, а не только в реве ветра и грохоте волн. Ну, а как ты, Пресная Вода? Бури трепали тебя не меньше, чем мастера Кэпа, какое ты испытывал при этом чувство?

— Боюсь, что я слишком молод и неопытен, чтобы судить о подобных вещах, — уклончиво ответил Джаспер.

— Но ведь что-то же вы чувствуете, — с живостью подхватила Мэйбл. — Не можете вы — да и никто не может — жить среди таких опасностей и не искать опоры в религии!

— Бывает — не стану отпираться, — что и мне приходят в голову такие мысли, но, пожалуй, не так часто, как следовало бы.

— Не придирайся к молодому человеку, Мэйбл, — вступился Кэп. — Я, молодой человек, не осуждаю вас за невежество, оно естественно в вашем положении, ничего не попишешь! Вот если вы поедете со мной и совершите два-три морских рейса, это сослужит вам службу до конца ваших дней; Мэйбл и все девушки на берегу станут вас уважать, хотя бы вы сравнялись годами с одним из этих лесных кряжей.

— Нет, нет, это вы бросьте, — возразил великодушный, справедливый Следопыт, — У Джаспера нет недостатка в друзьях здесь, в нашей местности, смею вас уверить. Конечно, увидеть свет ему не помешает, как и всякому другому, но мы не станем уважать его меньше, хоть бы он всю свою жизнь безвыездно прожил в наших краях. Пресная Вода — славный, честный малый, и я всегда крепко сплю, когда он на вахте, точно бы дежурю и бодрствую я сам. А если хотите знать, пожалуй, и крепче. Сержантова дочка вряд ли считает, что нашему парню нужно отправляться в море, чтобы там из него сделали человека.

Мэйбл ничего не ответила на этот окольный вопрос и даже отвернулась к западному берегу, как будто окружающая темнота недостаточно скрывала ее лицо. Но Джаспер почувствовал, что ему надо как-то объясниться: его гордость мужчины и юноши восставала против мысли, будто он не заслуживает уважения своих товарищей или улыбок своих сверстниц. И все же он никоим образом не хотел обидеть дядюшку Мэйбл; такое умение владеть собой рекомендовало его даже больше, нежели скромность и мужество.

— Я не хвалюсь тем, чего у меня нет, — сказал он, — и не выдаю себя за знатока морского дела и судоходства. Мы на наших озерах правим кораблем по звездам и по компасу, ведя его от мыса к мысу и, так как нам ни к чему цифры и вычисления, не утруждаем себя ни тем, ни другим. Однако есть и у нас свои трудности, как я часто слышал от людей, годами плававших в море. Перво-наперво берег у нас всегда на виду, и главным образом с подветренной стороны, а это, как говорят, закаляет матроса. Штормы в наших водах налетают внезапно и достигают такой силы, что приходится заходить в порт в любое время дня и ночи…

— Но у вас есть лоты, — прервал его Кэп.

— Мы от них не видим большого проку и почитай что не пользуемся ими.

— Ну, так, значит, диплот13.

— Слышал я, что есть и такие, но на глаза они мне не попадались.

— Черта с два! Торговое судно без диплота! Нет, друг мой, никуда вы не годитесь! Слыхано ли, чтобы у матроса не было диплота?

— Так я же и не притязаю на особое умение, мастер Кэп…

— Исключая переправы через пороги и водопады, — подхватил Следопыт, вступаясь за Джаспера. — В этом деле., даже вы должны признать, мастер Кэп, наш парень достиг немалой сноровки. По моему разумению, каждого человека должны хвалить или ругать в зависимости от его призвания: если мастер Кэп только помеха при переправе через Осуижский водопад, то я говорю себе, что в открытом море он на своем месте; а если от Джаспера мало проку в открытом море, я не забываю, что он с его крепкой рукой и верным глазом незаменим при переправе через водопад.

— Не поверю, ни за что не поверю, чтобы Джаспер мог быть помехой в открытом море! — воскликнула Мэйбл с такой горячностью, что ее нежный звонкий голос прозвучал неожиданно громко в торжественной тишине этой своеобразной сцены. — Я хочу сказать, что не может человек быть помехой в другом месте, если здесь на него можно положиться, как на каменную гору. Хотя, конечно, в знании кораблей и морского дела ему трудно тягаться с дядюшкой.

— Вот-вот, потакайте друг другу в своем невежестве! Нас, моряков, так мало на берегу, что вечно вы берете перевес и никогда не отдаете нам должного. Зато, когда надо вас оборонять или вам требуются заморские товары, подавай вам моряков!

— Но, дядюшка, ведь не жители суши нападают на наши берега, — вы, моряки, имеете дело с такими же моряками!

— Глупости ты говоришь! А где неприятельские войска, что высадились на ваших берегах? Где французы и англичане, дозволь спросить тебя, племянница?

— Вот то-то, где они? — подхватил Следопыт. — Это лучше всего скажет вам тот, кто живет в лесу, мастер Кэп. Я часто прослеживал их походы по костям, добела вымытым дождями, да по могильным холмам — годы и годы спустя после того, как эти люди вместе со своей гордыней стали прахом и тленом. Трупы генералов и солдат, рассеянные по нашей земле, говорят о том, что бывает с людьми, погнавшимися за славой и пожелавшими возвыситься над себе подобными.