Любка продолжала стоять у доски.

— Почему не идёшь на место? — спросила Антонина Трофимовна.

Любка посмотрела на Колосова и на учебник, который он держал в руках.

— Что, можешь решить пример с одним неизвестным? — Антонина Трофимовна застыла от удивления.

Девочка утвердительно кивнула головой. Учительница насупила брови и стала внимательно разглядывать стоящую у доски ученицу.

— Пусть решит!

— Пусть! Класс загалдел.

— Что ж, попробуй, — сказала Антонина Трофимовна, повернувшись к Верхозиной вместе со стулом.

Колосов, не дожидаясь команды, диктовал один пример за другим, и Любка мгновенно их решала, ни разу не ошибившись. Антонина Трофимовна, борясь с вновь нахлынувшим на неё волнением, сказала: «Достаточно».

— Ты что, самостоятельно прошла все темы? — спросила она.

Любка опустила глаза.

— Чем же сейчас занимаешься?

— Решает за четвёртый класс, — громко сказал кто-то из ребят.

Дружный смех прокатился по классу, но Любка равнодушно посмотрела на того, кто развеселил ребят, и Антонина Трофимовна поняла, что кроется за этим невозмутимым взглядом.

— Ты знаешь, что проходят в четвёртом классе? — спросила учительница.

— Знаю, — ответила девочка.

— Сможешь решить?

Любка стёрла тряпкой написанное на доске, взяла мел и приготовилась.

Антонина Трофимовна в. замешательстве окинула взглядом с головы до ног совершенно спокойную ученицу и, облокотившись одной рукой на стол, задумалась. Прошла томительная минута. Антонина Трофимовна подняла глаза на Колосова.

— Сбегай в восьмую комнату, что рядом с учительской, возьми у Валентины Сергеевны учебник по математике для четвёртого класса. Скажи, что я просила.

Колосов, подавшись вперёд своей стриженной с оттопыренными ушами головой, кинулся со всех ног из класса и мигом возвратился, листая на ходу учебник.

— Вот, — сказал он, ткнув пальцем в страницу. Антонина Трофимовна взяла раскрытый учебник, показала Верхозиной, и та молча согласилась. Антонина Трофимовна стала диктовать, а Любка не торопясь писать на доске, чётко выводя каждую цифру.

— Что она пишет? — спросили ребята.

— Это дроби, — ответила учительница. — Те, кто сейчас учится в четвёртом классе, с ними ещё не знакомы. Будут проходить в конце учебного года.

Класс замер.

Любка писала длинный пример с бесконечными скобками минуты три, а решила его устно за одну минуту и написала готовый ответ. Антонина Трофимовна открыла последнюю страницу, и ученики с первых парт бросились к столу. Антонина Трофимовна подчеркнула ногтем то, что ребята жадно искали глазами, и все ахнули.

— Сядьте на место, — сказала учительница ребятам и повернулась к Верхозиной. — За пятый класс пробовала решать?

Любка искоса посмотрела на однокашников. Все были ошеломлены и ждали ответа.

— Ну? — Антонина Трофимовна тоже ждала ответа.

— Примеры мы почти все решили.

— Кто мы? С кем ты решала?

— С мамой.

— Понятно, — произнесла Антонина Трофимовна. — Значит мама помогала. А кто понуждал к этому? Тоже мама? Или ты сама?

Любка молчала.

Колосов вылез из-за парты и стремглав бросился бежать.

— Колосов, ты куда?

— Я сейчас, — откликнулся он в дверях.

— Вернись!

Но мальчик уже скрылся, и все прислушивались к топоту его ног. Вернулся он не один, а с преподавателем математики Анной Иосифовной, высокой пожилой женщиной, и следом толпой шли пятиклассники, которые остались в коридоре и стали подглядывать в приоткрытую дверь.

— Что, серьёзно? — спросила Анна Иосифовна, озабоченная известием.

Антонина Трофимовна развела руками.

— Что-то невероятное, — сказала Анна Иосифовна. Колосов тем временем нашёл в задачнике для пятого класса пример и показал его Антонине Трофимовне. Антонина Трофимовна показала его Анне Иосифовне.

— Да ну, что за глупости! — воскликнула Анна Иосифовна. — Не может этого быть. Тут квадратные и фигурные скобки. Не каждый пятиклассник справится.

А Любка справилась. И когда прозвенел звонок, поставила знак равенства и жирную единицу — как раз то, чего затаив дыхание ждали педагоги.

— Правильно! — крикнул кто-то за дверью, и толпа девчонок и мальчишек, не спрашивая разрешения, ввалились, в класс.

Понадобилось вмешательство педагогов, чтобы навести порядок и разогнать школьников по местам.

Антонина Трофимовна долго отсутствовала и вернулась в гудевший как улей класс, когда прошла уже половина второго урока. Ребята быстро успокоились, но тишину нарушила девочка, сидевшая через проход от Макаровой и конфликтовавшая с ней с самого начала.

— Вот так Людочка, хоть ты и фасоня, а утёрли тебе нос. — сказала она с ехидцей. — Можешь теперь его не задирать.

— Конечно, — ответила красная как рак фасоня. — С тех пор как её обозвали нищенкой, мать всё время сидела с ней, так конечно всему научила.

— Макарова! — крикнула не своим голосом Антонина Трофимовна и хлопнула ладонью по столу.

Неуместное заявление ученицы и неестественный окрик учительницы угнетающе подействовали на весь класс. Ребята украдкой стали посматривать на вторую парту крайнего ряда возле окна, где сидела Верхозина. Девочка опустила грустные глаза, и все поняли, какую боль причинила ей Макарова. С тех пор никто и никогда больше не напоминал ни сёстрам, ни самой Галине Максимовне о трудных днях.

В тот же день известие дошло до районного центра. Заведующий районо относился к разряду скептиков, был человеком весьма начитанным и давно уже ничему не удивлялся. Директору школы он ответил, что случаи, когда одарённые дети по своему развитию на два-три года опережают сверстников, теперь не редки, посоветовал не поднимать шума, тем более, что здесь замешана воля матери и, судя по обстоятельствам, не без причины.

Доярки, изумлённо тараща глаза, окружили Галину Максимовну, как только она вошла в красный уголок фермы.

— Правду про Любку говорят? — спросила Анфиса.

— А что говорят? — улыбнулась Галина Максимовна.

— Как будто не знаешь…

— Не знаю.

— Ну ладно, Максимовна, давай не будем! Скажи — это правда?

— Даже если правда. Что тут особенного? — скромничала Галина Максимовна.

— Ничего себе! — воскликнула Анфиса, оглядываясь на женщин. — Дочь из третьего класса в шестой переводят, а для неё — ничего особенного!

— Конечно. — Галина Максимовна подняла голову. Продолжала с гордостью: — Просто способная девочка… И все… Хочет, чтобы её не только обзывали, но и похвалили за что-нибудь.

Дарья подошла к Галине Максимовне.

— Ну что ты все старое-то вспоминаешь! Мы уж забыли.

— А я помню. Такое не забывается.

— Наконец-то Бог повернулся к тебе лицом. Уймись, Галина. Не гневи Бога. Он тебя и так не шибко жалует.

— Кто старое помянет, тому глаз вон, — сказала Ксения.

— Не вспоминай больше. Грех это, — продолжала Дарья. — Теперь все у вас будет по-другому. Потому что Бог повернулся лицом. Дай я тебя поцелую.

— Ой! — Галина Максимовна смутилась, но подставила щёку, позволила трижды себя поцеловать.

Доярки бросились обнимать и целовать Галину Максимовну.

Афанасий догнал Тимофея Макарова в узком переулке между огородами и схватил его за рукав.

— Постой, Тимофей. Надо поговорить.

— Чего тебе? — Тимофей попытался высвободить руку. — Отпусти.

— Скажи, откуда у тебя сети?

— Какие сети? — насторожился Тимофей.

— А такие, которые на чердаке… Из зелёной нитки.

— По чужим чердакам лазишь? — произнёс в страхе и злобе Тимофей.

— Да, твой чердак я проверил. Потому что давно подозревал тебя.

— Тебе померещилось, — сказал Тимофей с надеждой в голосе. — Нет там никаких сетей.

— Есть… Сушатся на гвоздях. Понятые и участковый уже на месте. Тебя поджидают.

— Ах ты, сука!.. — Тимофей задрожал всем телом.

— Кто из нас сука лагерная шелупонь разберётся. Так что суши сухари. Готовься в дорогу.