Но ее подружки ошиблись. Вождь Тумэнгэр действительно о чем-то договорился с вождем племени, который, видимо, хорошо знал его, и увеличенный на целую сотню отряд уже через заход светила тронулся в путь. Миновав в течение трех заходов светила красивые берега озера, отряд вошел в земли племени байринов, где вождь Ханддоржан опять предоставил отцу Бадацэг сотню воинов. После короткого отдыха, отряд двинулся в путь и через три захода светила переправился через реку. После этого даже Алтангэр, увлеченный Сайдэ, и до этого ничего не замечавший, кроме ее красивых глаз, и то стал настороженно оглядываться по сторонам. Бадацэг и ее подружки недоумевали, но никто не рассказывал им о целях такого длинного путешествия. Оказывается, что они уже вошли в земли племени сабир, так как им встретились немногочисленные дозоры воинов, хоть немного, но отличавшихся от них, от воинов Великого племени Шэн-гэ. Савиры, более светлые и чуть выше ростом, чем шэнгэрцы, как узнала Бадацэг, соседствовали уже с северными охотничьими племенами, белолицыми и высокими. У них у многих в роду были жены-северянки, и конечно, дети тоже отличались от своих родителей. Настоящих северян Бадацэг увидела уже в племени каваров, подчиняющихся племени байринов. Вождь Сахвук настороженно отнесся к пришельцам, но все-таки выделил десяток проводников.
И вот, наконец, отряд дошел до земель Изнура, являвшихся настоящей целью отряда. И тут Эрдэнэ, Радна и Ринчэн как-то по особому взглянули на свою подружку, то ли с восхищением и завистью, то ли с недобрым смешком и жалостью. Бадацэг все это уже совершенно не волновало. Если они сумеют дойти куда надо, то для нее может начаться совершенно другая жизнь, может, более радостная и увлекательная, а может, тягостная и безрадостная. Девушка взмолилась богам, и попросила у них счастья и радости для своей матери, оставшейся одинокой далеко-далеко отсюда, и брата, находящегося пусть и рядом, но, возможно, тоже начинающего жить по-новому.
* * *
Глава 18
Самый главный союзник...
Что-то в последнее время всё в моей жизни так сильно закружилось, завертелось, и я и не заметил, как наступил новый год, как говорят, Белой птицы финист, вроде такой хищной и стремительной птицы, обитавшей высоко в горах, что-то типа сокола или ястреба, но почему-то совершенного белой. Явно, птица-альбинос. Ладно, когда стану по-настоящему бездельником-бароном, то и заведу себе для охоты и просто престижа такую же птицу, безумно дорогую и редкую, имевшуюся у короля Николаиса Второго, отца принцессы Амель, ставшей за эти дни моим постоянным спутником, и как говорят, даже моей тенью, или наоборот, я сам совершенно потерялся на ее фоне. С другой стороны, зачем держать свободную птицу в неволе? Пусть и парит так среди горных просторов, время от времени, словно молния, бросаясь на своих врагов.
Работы за прошедшее время было много, правда, приятной и интересной. Не знаю, правильно ли я сделал или нет, примут ли мои нововведения или нет, и что скажут на это соседние владетели и страны? Но что сделано, то сделано. Да и на мнения других, кроме моих подданных, скажем, граждан Изнура, мне как-то особенно фиолетово. Нет, нет, я не о применении страшной магии в их адрес. Просто как-то мне до сих пор не приходилось общаться с местными владетелями, не говоря о бароне Альвано Сакен в далеком прошлом и о пленных баронах Тракта и Лабинора. Как показал недавний пример с принцессой Амель и бароном Тавром, я совершенно не умею вести себя в их обществе. Не соблюдаю разные церемонии, так как просто про них не ведаю, или допускаю слишком фамильярное общение, из-за своего не аристократического происхождения, или не умею поддерживать пустопорожний высокий дипломатический разговор, просто играя словами, так как не придаю им второго или третьего смысла, а просто говорю всё, как есть на самом деле.
На мой не очень наметанный и опытный взгляд, требовалось внести некоторые штрихи в государственность Изнура. И первое, что я сделал, это выпустил указ о том, что отныне подданным Изнура, показавшим особые старания в своей работе и совершившим подвиги, могут присуждаться различные милости и награды, как и достоинства дворян и рыцарей. К их числу относились многие награды, как за военные подвиги, так и за невоенные достижения. Например, я ввел знак "За отвагу" для награждения воинов и прочих граждан, совершивших подвиг, целых трех степеней. Медный знак был просто наградой, но без льгот, серебряный давал некоторые льготы, а золотой - и право на личное дворянство. Вообще-то, вся эта аристократия мне всегда страшно не нравилась. Но тут везде была такая система, и отмены дворянства и других прочих вольностей с моей стороны, кажется, мне никто бы не простил, даже собственные подданные.
Более высокий статус имел "Крест за храбрость и верность Изнуру", аналог такой же саларской награды, но уже трех степеней - серебряный, золотой и рыцарский. Первый давал право на большие льготы, выделение земельного участка для личных надобностей или денежное вознаграждение, второй - помимо льгот и денег тоже право на личное дворянство, и последний - соответственно право на рыцарское звание, и тоже личное. Для невоенных достижений был введен почетный знак "За доблесть", аналогичный по своему статусу знаку "За отвагу", с такими же правами. Знаки и Кресты, и почетные знаки присуждались отличившимся только поочередно, без всяких исключений, и только указами барона, но уже по представлению всех заинтересованных лиц, объединений граждан и структур государственной власти.
Пришлось мне для надзора за всем этим учредить должность герольда баронства с небольшим штатом помощников, или уже секретарей. В дальнейшем предполагалось перевезти захваченный архив баронства Арен, притом, немалый, как и множество других документов из других контор города, полностью в Верестинор, построив для этого специальное здание. Пришлось ускорить и этот процесс, что уже и началось с отправки нескольких специальных подвод на север и просьбы начать строительство архива и отдельного здания герольдколлегии, уже к Норану, как главы Верестинора и окружающих земель.
Я оставил некоторую лазейку и для себя, предоставив лично барону небольшую квоту для награждений, но и не чрезмерную. Вот потомственное дворянство и рыцарство присуждалось уже только за особые заслуги, и лично бароном, и не только по своему желанию и усмотрению, но и по представлению всех заинтересованных сторон. Кроме того, я ввел странные и непонятные для многих звания почетного гражданина, присуждаемые, как правило, невоенным, отличившимся в своей работе за долгий срок, или за другие особые заслуги, и заслуженного воина, уже для военных, за многолетнюю добросовестную службу. Такие люди тоже получали личное дворянское звание и очень большие льготы и почести. Пока это было все, на что у меня хватило фантазии, и позволяли средства.
И сразу же с моей стороны последовало применение на деле собственных указов. Многие, кто отличился при штурме, были награждены знаками "За отвагу", правда, пока только медными, как и Крестами, но таких особо отличившихся было уже значительно меньше. Еще части людей я присудил дворянство, и не только личное, но и потомственное, как и посвятил кое-кого в рыцари.
- Коста, а как же Вы сами? Вы ж тоже принимали участие в штурме, и говорят, что вместе с Вашим учеником Милюком как раз и сильно помогли в захвате Восточных ворот. А потом даже дрались с вражеским воином.
Ах, эта принцесса Амель! Прекрасная девушка, но все-таки немного вздорная, но, кажется в меру. Легко заводится, но может и сдержать себя вовремя, не доводя все до скандала. Есть и аристократическая заносчивость, особенно в отношениях со своими, борусцами, кроме, наверное, искренних проявлений уважения к барону Тавру. Со мною она держится как с равным. Может, действительно считает так, а может, просто видя, что лично для меня весь этот аристократический антураж не играет никакой роли. С бароном мы практически друзья, а вот среди борусцев, особенно в окружении принцессы и части военных, прежде всего, дворян и рыцарей, еще есть те, кто посматривает на меня косовато. Ну а простые воины души во мне не чают.
