Пляж определенно начинал мне нравиться. Людей было мало, что не удивительно. Если верить карте Гугла, до столицы острова было далеко, а наша деревня вообще лежала вдали от туристических маршрутов – ни достопримечательностей, ни больших отелей, ни модных магазинов. Даже маленького отеля нет. Многие дома стояли недостроенными. В некоторых, которые гордо именовались апартаментами (на самом деле просто большой дом был разделен на крохотные комнатки с общим садом), шла неспешная уборка – расставлялись шезлонги, подстригался газон. Вдоль главной дороги, так сказать, центральной набережной, тянулся бесконечный заросший пустырь. Иногда прямо на пустыре, создавая естественную вмятину в траве, парковалась странная машина. Грузовичок, в котором помещался целый дом. В кузове были оборудованы спальные места. Рядом с ним тут же закипала бурная деятельность – женщина разжигала костер, варила суп в котелке, вокруг которого собирались кошки со всей округи. Просто несметное количество кошек.

– Кошки! – закричала Сима, поскольку впервые в жизни видела целую стаю. Штук сто, не меньше.

– Не подходи! Немедленно вернись! – Тетя Наташа умудрилась перекричать и мяукающих кошек, и галдящих чаек. Сима тут же остановилась. – Это цыгане! Они тебя украдут! – Тетя Наташа кричала на всю деревню.

– Натулечка, – вступил в разговор дядя Боря, – ну что за предрассудки. Цыгане давно не воруют детей. Откровенно говоря, они их никогда и не воровали. Вот я читал книгу…

– Сима, быстро иди сюда и дай мне руку! – Тетя Наташа не слушала дядю Борю. – И не отходи. Иначе тебя украдут и отдадут замуж в двенадцать лет! Что я скажу твоей матери?

– Натулечка, так вот в книжке… – продолжал дядя Боря.

Наверное, это и вправду были цыгане. Они торговали какими-то баллонами, вывалив их на траву рядом с очагом.

– Это для дезинфекции, я думаю. От насекомых, – предположил дядя Боря, который хотел защитить представителей кочевого народа от гнева тети Наташи.

– Хочу замуж к кошкам, – сказала Сима.

– Господи, что творится в голове у этого ребенка? – ахнул папа.

Тетя Наташа, крепко держа Симу за руку, потащила нас к пляжу. Уже первому попавшемуся. Лишь бы подальше от цыган.

Рядом с нами, кивнув Спиро как давнему знакомому, появился человек с внушительным пакетом. Я сразу понял, что в пакете у него – не пляжные полотенца. Так и оказалось. Мужчина вытащил лопаты разного размера – от большой, похожей на саперную, до маленького детского ковшичка. Кроме того, у него были грабли, дощечки, скребки, ведерки, ножички и еще много чего необычного.

Сима немедленно потянулась к таким сокровищам и подсела к мужчине. Он удобно устроился почти у самой кромки воды и принялся сооружать замки. Это были настоящие средневековые замки – с окнами-бойницами, стенами, рвами и высотными башнями. Настоящее королевство. Рядом с замком мужчина соорудил дома для жителей, коровники, пастбища. Папа пытался завести Симу в воду, чтобы избежать теплового удара, – сестра, как завороженная, следила за строительством, – но она, видимо, считала, что замок строится в ее честь. Что, наверное, было недалеко от истины. Мужчина кивал на лопатку или на ведро, и Сима подавала нужный инструмент, приносила воду, послушно хлопала лопаткой там, где должен был быть фундамент. Папа вздохнул и время от времени брал у мужчины-архитектора (а в том, что он настоящий архитектор, я не сомневался) ведро, набирал воду и выливал на Симу. Та этого даже не замечала.

Когда строительство замка было закончено, мужчина собрал инструменты, так же молча кивнул Спиро и ушел.

– Какая красота! – сказала Сима. – Хочу здесь жить!

– Пойдемте домой, – предложил папа. – Интересно, где мы все будем жить?

Папа, как всегда, оказался прав. Наш дом был закрыт. Ни ключей, ни записки от мамы. Мы стояли в купальниках и не знали, что делать.

В этот момент я услышал мамин голос.

– Звук, – проговорила Сима.

Мы вышли на дорогу. Мама бежала к нам и размахивала руками. Я подумал, что она хочет привлечь наше внимание, но потом понял, что мама отгоняет осу. Она так и не переоделась с утра, поэтому выглядела несколько странно – в халате, из-под которого торчит ночная рубашка. Впрочем, маму это совсем не смущало. Она бежала по дороге, но останавливалась практически у каждого дома, чтобы сообщить соседкам, что бежит к нам.

– Валентина! – радостно восклицала мама, останавливаясь у очередного дома. – Да, мои вернулись с пляжа. Где они были? У Спиро? Ну хорошо. Что, мой муж выпил узо? Хорошо. Да, переехала. От церкви направо. К кому? К Эмме! Дочка съела мороженое? Что делал мой муж? Поливал ее из ведра водой? Почему не купалась? Не знаю. Сейчас спрошу.

Мама пробегала буквально пять метров и опять останавливалась у ворот, откликаясь на вопрос другой соседки: «Мария, куда ты опять бежишь? Что ты забыла? Со Спиро я договорилась! Он завтра приедет!»

– Спасибо, Роксана! Мои с пляжа вернулись! Бегу забирать. Да, переехала. К Эмме. От церкви направо.

– На каком языке говорит мама? – спросил у меня папа. – Я не понимаю. Это очень странный язык. И откуда она всех знает?

Мама наконец добежала до нас:

– Я нашла новый замечательный дом! Хозяйка – Эмма! Англичанка, но муж у нее грек. Вещи уже все перенесли. Помог племянник Роксаны. Пойдемте. Я вас уже давно жду.

Маленькой процессией мы двинулись за мамой, не представляя, что нас ждет.

– Кстати, Спиро сказал, что завтра Эдвард построит для тебя Парфенон, – сказала мне мама, – или не Парфенон, а другой храм, не помню.

– Кто такой Эдвард? – спросил папа.

– Как кто? – Мама так удивилась, как будто все в мире, кроме папы, знали, кто такой Эдвард. – Архитектор, который Симе замок построил. Вы же полдня с ним провели! И, кстати, объясни мне, почему ты поливал Симу водой из ведра и не искупал ее?

– Тебе не нужно ходить с нами на пляж, чтобы быть в курсе событий, – сказал папа.

Мама фыркнула. Папа никак не привыкнет к этой маминой особенности. Да, папа знает много языков, он читает лекции, он умный. Но он ни за что не сможет найти нам новый дом за несколько часов. И перетащить в него все семь чемоданов. Только мама может выйти в ночной рубашке на перекресток и сказать на не ведомом никому языке: «Люди добрые, помогите, кто-нибудь!» И люди немедленно к ней кинутся и помогут. Мама сразу же знакомится со всеми соседками, собирает сплетни со всей округи и начинает копировать акцент, из-за чего ее принимают за свою, даже если она говорит на странной смеси английского, греческого, русского и еще бог знает какого. К тому же у мамы бурная жестикуляция, и она половину слов заменяет жестами. Маме не нужны глаголы, падежи, времена. Пока папа выстраивает грамматически правильную фразу, мама умудряется обсудить детей, мужей, свекровей, бабушек, рецепты, телепрограмму и погоду.

Что удивительно, маму все понимают. Папу не понимает никто. Если оставить маму хотя бы на пять минут одну на незнакомой улице, она немедленно начнет целоваться с незнакомой женщиной, и эта самая женщина будет называть нас, детей, по именам. И мы получим приглашение на ужин, как давние друзья семьи. И мама будет удивляться, что мы не разделяем ее восторга – ведь это Роксана, Эмма, Анна, Леона, у которой муж работает там-то, а племянник там-то, а ее дочка – ровесница нашей Симы, а сын… Она умудряется узнать это за три секунды. Папе для получения такой информации требуются годы, поскольку в силу природного такта он даже у близких друзей стесняется спросить, как поживает дочь от первого брака, как прошло шунтирование у тещи и женился ли племянник.

– Ты, как всегда, не узнал самого главного! – возмущается мама, и в принципе папа с ней согласен. Потому что мама считает, что нет более важных новостей, чем здоровье, личная жизнь и благополучие детей, бабушек и прочих родственников.

– Кстати, у нашей новой хозяйки Эммы – прекрасное чувство юмора и настоящий британский акцент, – сообщила мама папе, – она тебе понравится.