глазами на замаранные кровью руки. Подошел к девушке и с трудом опустился перед ней на одно,

еще не окончательно переклинившее, колено. Не время ругать ее и выговаривать за непослушание.

– Агнешка, я тебе жизнью обязан.

Она подняла на меня глаза и схватила мою руку. Она впилась в мою руку обеими руками так

отчаянно, что причинила мне изрядную боль, но я решил терпеливо ждать, когда она ослабит

хватку и не рваться.

– Это было необходимо… Верно, Вольф? Я не могла поступить иначе… Правда, Вольф? Я не

имела права поступить иначе… Я ведь права, Вольф?

– Конечно, ты права. Ты все сделала правильно. Так было нужно. Для дела.

– Для дела? Для тебя, Вольф. Я не могла смотреть, как они… Они били тебя у меня на глазах

и… Они бы убили тебя…

– Убили бы. И тебя, и меня. Или сдали бы нас обоих, недобитых. А нам попасть в плен – равно

погибнуть. В чьи бы когти мы ни попали – нас будет ждать один конец. Все руки, в которые мы

можем попасть, – руки старухи с косой. Ты поступила правильно и сделала все, что должна была

сделать. Ты справилась и спасла от смертельной опасности нас всех, включая Войцеха и Шлегеля.

– О боже… Я убийца…

– Как все мы, – и я, и Войцех, и Шлегель. С этого часа ты такая же, как мы, – защищающие

себя, своих людей и свою страну бойцы. Ты подумаешь и поймешь, наконец, что воины убивают в

бою, а мясники забивают на бойне. Ты найдешь разницу. Только думать об этом ты будешь позже,

когда мы выберемся из беды.

– О боже…

176

– Бог простит, судьба пощадит. А поле бранное нам никто расчистить не поможет. Место,

может, для побоища и подходящее, но нам на нем задерживаться нельзя. Надо следы заметать и

уходить. Так что скрепляй дух и собирай силы. Думать будешь обо всем, что душу травит, когда

скроемся. Ясно?

Она резко вздохнула и залилась слезами – значит, ее отпускает… скоро она отойдет от мук

совести и сможет идти. Я постарался освободить свою растерзанную руку, но девушка только

крепче сцепила пальцы.

– Отпусти. Мне надо помочь Шлегелю.

– Я не могу разжать пальцы…

– Разжимай. Медленно.

Шлегель трудится, как пчела, – так же безразлично и терпеливо. Он стащил к стене тела,

засыпал кровавые ручьи мелким щебнем, скрутил решетку и осмотрел сточную трубу. Я обшарил

трупы – знаю, что Шлегель обыскал их аккуратно, но я его словам не доверяю. При мертвецах не

оказалось ничего наталкивающего на подозрительные мысли. Шлегель мог что-то скрыть и

спрятать, но его я решил проверить позже, а пока – просто присматривать за ним. Пусть он и взял у

них что-то, – ему от этого незаметно от меня не избавиться.

– Шлегель, давай я дальше. Ты что-то дышишь тяжело. Отдыхай.

Я отстранил его, заглядывая в сточную трубу.

– Нам их так просто не спустить. Надо протолкнуть.

– Верно, Шлегель… Ты крысу видел внизу?

– Я спугнул ее… их. Их много…

Шлегель вопрошающе поднял тонкую бровь, когда я расстегнул ремень.

– Я спущусь, Эрих. Мне нужны крысы.

Он поднял бровь выше, но я без дальнейших объяснений сунул ему в руку ремень. Просветил

проржавевшую трубу и пошел – ногами вперед и с поднятыми вверх руками. Спрыгнул вниз, на

сухой слой коррозии.

Иду по следам крыс, разыскивая их гнездовье и натягивая перчатки.

Глава 37

Шлегель кинул мне ремень и подтянул меня. Но как только я начал выбираться, он бросил

ремень. Собрался его обругать, но увидел, что его душит жестокий кашель, и поспешил к нему.

– Шлегель… Кровь… Кровь у тебя на губах… Это их кровь?

Немец поднес руку ко рту, и темная струйка потекла через его пальцы. Он опустил невидящие

глаза и упал. Я, обмирая от ужаса, приподнял его, на вид уже безжизненного. Вспомнил, что нужно

поднять человека с легочным кровотечением и поднял его. Точно, – с легочным кровотечением

нужно поднимать, а с желудочным – опускать, чтобы пресс не напрягался и кровотечение не

становилось сильнее. Я положил на колени его голову. И вспомнил, что нужно повернуть голову в

сторону, чтобы человек не захлебнулся собственной кровью.

Агнешка схватила меня сзади за плечи и испуганно зашептала.

– Что с ним, Вольф? Он ранен? Он же не ранен…

Я вздрогнул… и мои зубы застучали в ознобе. Что я ей скажу? Что?! Скажу, что это наш вирус?!

Скажу, что нас всех в скором времени ждет такой же конец?!

– У него туберкулез. Он умирает. Быстро умирает.

– Ему нужна наша кровь…

– Нет. Туберкулез невирусное заболевание. Наш вирус с его возбудителем бороться не будет.

– Мы можем ему помочь? Хоть как-то?!

– Он обречен.

– Вольф, но ведь туберкулез лечится…

– Поздно. Его заболевание запущено и неизлечимо.

Войцех явился, таща вырубленного бойца, и встал, возвышаясь над нами скалой.

– Ян, а что с немцем? Ты его что, отключил, да?

177

Я постарался выжать из себя ответ, но мне пришлось сжать зубы, чтобы не стучали.

– Ян, ты что такой бледный? Сильно по голове дали, да?

Войцех бросил обмякшего бойца, и свалился перед нами на колени присматриваясь к мертвецки

заостренному лицу Шлегеля.

– Да он весь в крови – немец наш… Ян, да что тут такое творится?!

Я показал поляку в сторону сваленных у стены трупов. Он не понял.

– Войцех, спусти их всех в сточную трубу. Живо!

– Всех? А этого?

– Этого с собой возьмем. Допросим.

– Ян, я ему кажется…

– Что?

– Ян, замучился я его преследовать и… Как нагнал – так и шибанул в поясницу. Я только сбить

его собирался, а он…

– Позвоночник?

– Да, хрустнул…

– Только в поясничном отделе?

– Да… вроде да.

– Ничего, у него только нижние конечности парализует. Он нам все расскажет, когда в сознание

придет.

Игорь Иванович! Эх, Игорь Иванович, не знаю, что вам и сказать… Не вы же этих людей к нам

подослали… Не вы же?..

Глава 38

Притащили полумертвого немца в подвал… и парня с перебитым позвоночником прихватили…

Что теперь – не знаю. Если Эрих умрет сейчас… Я понятия не имею, как передать образцы его

тканей немцам и нашим. И как крысу передать не знаю еще. Все рушит мои планы… и –

стремительно. Не стал долго ждать, а отлил из склянки яда и разбавил смертоносные капли

простой водой.

– Эрих, пей, пока я не придумаю, что еще делать. Это серьезный яд, он должен приостановить

процесс.

– Мою смерть? Но как?

– Не знаю. Просто, порой яды в малых дозах приостанавливают поражение организма.

– Инфекция распространилась.

– Ее еще можно сдержать. Должно попытаться.

– Я не знаю, как действует этот вирус в связи с иммунной системой. Мне неизвестно – нужен

мне иммуностимулятор или иммуносупрессор.

– А мне неизвестно, как действует яд в таких случаях. Нужно хоть попробовать. Ничего иного

просто нет.

– Ты дозу рассчитал?

– Да, это я знаю. Это единственное, что я сейчас знаю…

Не стал ждать без дела, пока парень с перешибленным позвоночникам прочухается, а взялся за

крыс, собирая кровь у себя и приятелей. Заражаю зверьков, помечая, – обрезая клочья шерсти.

Посмотрим, в ком вирус меняется быстрее. Ясно, что иммунная система шлюхи пострадала от кучи

инфекций, и вирус в ее теле стал крепнуть скорее, чем в наших. Но и мы все… Мы все – в

длительном стрессе, и наши иммунные системы не в порядке. Просто, в нас вирус меняется

медленнее… медленно, но верно. Вот я и собираюсь посмотреть, насколько быстро крысы дохнуть

будут. У крыс ведь обмен выше – в их телах все быстрее происходит, и вирусы быстрее действуют.

По их смертям мне порядок очередности наших смертей станет ясен. И, ориентируясь по реакциям

крыс на яды, я соображу, как мне притормозить инфекцию. Это даст мне время организовать