– Ушел.
– Я понял, что вы не посланный по следу ликвидатор… Офицера СГБ ранга S9 разве что на
бойцов Хакая натравить могут… А здесь, кроме нас, теперь никого нет. Все сожгли, всех. И меня…
Но к черту…
Лейтенант дал отмашку бойцам, но только Ханс сразу, хоть и лениво, опустил оружие – Олаф
держал меня под прицелом, пока лейтенант не указал мне место у потухшего кострища… Костер
погас, но угли еще тлеют, сонно и вяло потрескивая красным жаром… Я с облегчением опустился
возле угасающего костра, протягивая его милости обмороженные руки. Лейтенант в изнеможении
рухнул рядом со мной на смердящую в тепле необработанную шкуру скингера. Он хмуро
ухмыльнулся, заметив, что мои зубы сжаты болью, пробирающейся по моим замерзшим рукам
вверх и вглубь вслед за жаром последних всполохов костра. Он запрокинул голову, вскинув
измученный взгляд к прокопченному пожаром потолку…
– Добро пожаловать в Валхаллу, павший воин…
Я поднял на него глаза, успев заметить тень очередной усмешки… Он понял?.. Он знает, что я
мертв?.. Что я только безымянное подобие убитого офицера, воскрешенное врагом?.. Нет, он не
знает – не может знать, не может заметить… Просто, мы все здесь – павшие воины… оказавшиеся
здесь не после смерти, а после жизни…
– Боги встречали новых дружинников песней валькирий, чашей меда и куском мяса…
– Что ж, полковник, будут вам и песни, и мед, и мясо… Ханс, что стоишь, рот разинув?!
Олаф бросил мне в руки через костер поломанный нож с насаженным на лезвие куском
подгоревшего остывшего мяса, Ханс передал флягу с подмерзшей водой и куском проволоки для
колки льда… Но я отложил проволоку, поднося флягу к гаснущему костру… Лейтенант вдруг
передернул плечом, будто оскорбленный моим жестом…
– Точно, вы ж вечно сытый и холеный питомец штаба Ясного, полковник… Но скоро вы не
станете раздумывать над куском мяса… и спрашивать не подумаете, чье это мясо…
Сердце сжалось за грудиной промозглым холодным комком… Я обернулся к Олафу и Хансу…
– Вы что, мертвецов едите?.. Людей?..
Вместо ответа Олаф пожал плечами…
– Живых мертвые кормят, полковник…
Ханс бросил на него мрачный пресекающий взгляд, подсаживаясь ко мне…
– Ешьте – скингер это. Остался еще у нас кусок туши промороженной – только “стрелы” встали
отсюда километрах в шестидесяти, не смогли мы с собой всю тушу пешком притащить, бросили…
со шкурами и котлом. Ешьте быстрее – нам уходить скоро…
Лейтенант не смог выжать через приступ возвращающейся боли очередную горькую усмешку и
сжал в зубах только прикуренную сигарету, бросая мне пачку… Он затянулся и выпустил дым,
кривясь от боли, задыхаясь от рваного кашля…
– Ненавижу огонь, полковник… Ненавижу дым… Ненавижу этот костер и эти сигареты, но они
мне нужнее ненависти… Потому, что ненависть к ним для меня – смерть… а я еще жив…
Я посмотрел на его закрытые потемневшими повязками ожоги… Не понимаю, как он мог
стрелять… как он вообще еще…
– Вы были здесь, лейтенант?
– Швайген…
Я невольно вскинул на него взгляд, всматриваясь не в него, а в темноту за ним… Нет, это только
мои натянутые нервы… Он не может пройти так тихо, бесследно… Но я все время жду, что он
придет – Тишинский… Придет из темноты, из тишины – с молчанием и хищным взглядом…
– Это мое имя – Гюнтер Швайген… А что, полковник?.. Подходящее имя – для разведчика…
– Вы были здесь, Швайген…
– Был и есть… Еще есть…
– Город был блокирован силами СГБ по приказу верховного главнокомандующего. Никто здесь
выжить не мог…
– Я и не смог…
8
– Вы выжили…
– Не выжил… К вечеру свалюсь и не встану. У меня болевые блокаторы кончились. А без них –
шок и конец. Еще до заражения…
– Вы выжили в огне, Швайген…
Он остановил уставшие глаза на противоположной стене, цедя дым через сжатые зубы…
– Хотите знать?.. Много ума не надо было, чтоб разобраться, что городу этому много чести –
такими силами мятеж обычный усмирять… Понял, что бойцов Хакая обнаружили здесь… Понял,
что взгляд вашего замерзшего вечным холодом главнокомандующего устремлен к этому
укреплению… А я знаю, что его взгляд все белыми лучами сжигает дотла. Знаю я, что если не
вычислит он среди его бойцов и офицеров шпионов, – тогда истребит их всех… Мне известно, что
он ни одного не пощадит – никого с территорий укрепления не выпустит – всех сожжет, только бы
к данным системы незамеченных врагов не допустить…
– Бежали?
– Бежал. От огня бежал…
– А оцепление?
– Не преодолел… Свалился под ноги бойцам СГБ и лежал трупом под пеплом… Переступили
они через мой труп… когда пламя полегло, когда они ближе к укреплению подошли…
– Проверяли ведь всех…
– Проверяли. Сошел я за мертвеца… В общем, я и был – мертвецом… Но бойцы эти меня
подобрали, как увидели, что я офицер DIS. Я им нужен был, вот они и постарались… Как только
штурмовики СГБ оставили базу в мертвой тиши и могильном холоде – вернулись мы втроем. Я
дальше идти не могу. И они – не могут. Им офицер здесь нужен – одни не справятся. Я рад, что вы
здесь… Не хотелось мне их оставлять без присмотра… А вы уж точно пересечений с патрулями не
допустите – вы ведь здесь графики составляли… И с ликвидаторами вы разберетесь – ведь вы –
ликвидатор… хоть и штабной…
– Вам лучше молчать, Швайген…
Он закашлялся надсадным смехом…
– Я всю жизнь молчал!.. И скоро замолчу на всю смерть, полковник!.. Я и сейчас не могу ничего
сказать в голос – дыхания не хватает… легкие, будто сожгло… Дайте хоть мысленно… Не
обрубайте мне линию… Посмотрите лучше на этих – на обоих… Я все пытаюсь понять, как они –
дезертиры пропащие – не побоялись ко мне шага ступить… Ко мне – к карателю, к ликвидатору…
К тому, кто всю жизнь терпеливо искал и жестоко уничтожал подобных им… Подобных им
преступников… Преступников, полковник!.. Я не понимаю, как я пошел с ними!..
Ханс вздрогнул и с обиженным удивлением уставился на лейтенанта…
– Гюнтер, вы просто хотели жить… как мы… Мы не виноваты, Гюнтер…
– Не виноваты?! Мы?! Преступники?! Мы – преступники, Ханс!
– Гюнтер, но я не виноват…
– Заткнись, Ханс!.. Ты – дезертир!..
– Но я ж не знал… Гюнтер, я узнал об этом не сразу… А потом было поздно… Просто, меня
активировали перед боем и послали в бой… А я еще не понял… Ничего еще не понял… У меня в
голове пусто было… Я знал все только об оружии, но больше – ни о чем ничего не знал… Олаф
мне объяснил потом, что мне не всю программу высшей памяти загрузили, а тогда мне об этом не
сказал никто… Мы все бились в лесу, все летели по лесу… бросили сдохшие “стрелы” и все шли
через лес… А “драконы” были будто везде, но их будто нигде не было – мы их стрелков не могли
отследить… И командир стал меня посылать, но я не понял, куда… Тогда он стал орать, и я
заткнулся и пошел по его приказу, но я не понял, куда надо идти…
– Ханс! Он тебя в разведку послал, а не туда, куда ты пошел! Придурок… И ты, Ханс!.. И твой
командир, который тебя в разведку послал!..
– Он тоже сказал, что я придурок… Сказал, что у него взвод придурков… Но вообще очень
злился – и на нас, и на наших создателей, и на заводскую технику, и на программы памяти… Олаф
мне потом объяснил, что ему действительно было, на что злиться… А я тогда, в лесу, остался один,
среди врагов… И я не знал, что делать, пока не встретил других бойцов… Их командир сказал, что
9
я должен идти с ними – я пошел… он же приказал… Мы летели на север – подальше от Штрауба –
к старой базе возле укрепления Штильштадт… Но раз перед рассветом этот командир подошел ко
мне и сказал, что теперь я должен идти один, иначе меня съедят… Я не поверил – ведь это
