Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В обстановке возрастающего освободительного движения крупнейший революционер и мыслитель М. А. Бакунин выступил с радикальной программой, которая очень импонировала молодежи, рвущейся к живому практическому делу. В 70-х годах бакунизм стал преобладающим направлением русского народничества. «…Народ наш, — писал М. А. Бакунин, — явным образом нуждается в помощи. Он находится в таком отчаянном положении, что ничего не стоит поднять любую деревню. Но хотя и всякий бунт, как бы неудачен он ни был, всегда полезен, однако частных вспышек недостаточно. Надо поднять вдруг все деревни. Что это возможно, доказывают нам громадные движения народные под предводительством Стеньки Разина и Пугачева. Эти движения доказывают нам, что в сознании нашего народа живет действительно идеал, к осуществлению которого он стремится, а из неудач их мы заключаем, что в этом идеале есть существенные недостатки, которые мешали и мешают успеху…»

В промонархической литературе тех лет нередко проводилась мысль о законопослушности и долготерпении российского крестьянства. По Бакунину же, народ вовсе не безмолвствует, покорно сопротивляясь или строптиво покоряясь. Тяготы своей жизни он «переносит… не терпеливо, а с глубоким и страстным отчаянием, выразившимся уже… двумя страшными взрывами: бунтом Стеньки Разина и Пугачевским бунтом и не перестающим поныне проявляться в беспрерывном ряде частных крестьянских бунтов».

Может ли крестьянское восстание победить? М. А. Бакунин уверен, что да. То же разинское движение не удалось бы, по его мнению, разгромить, если бы в народе было тогда чувство и сознание действительного единства. «Стенька Разин, — развивает эту мысль Бакунин, — был богатырь, но он был один между всеми и над всеми; его личная громадная сила не могла устоять против сплотившейся и организованной государственной силы, т. к. в народе, предводительствуемом им одним, не было и тени организации. Погиб он, и все погибло».

Иным представляется М. А. Бакунину грядущее крестьянское восстание в России: «Теперь будет не то. Не будет, вероятно, народного богатыря Стеньки Разина, сосредоточивающего в своем лице всю народную жизнь и силу. Но будет зато легион бессловной и безымянной молодежи», пришедшей ему на смену, т. е. как бы коллективный Разин.

Какие же исторические уроки извлекает М. А. Бакунин из крестьянских движений прошлого?

«Главный недостаток, парализующий и делающий до сих пор невозможным всеобщее народное восстание в России, — пишет он, — это замкнутость общин, уединение и разъединение крестьянских местных миров. Надо во что бы то ни стало разбить эту замкнутость и провести между этими отдельными мирами живой ток революционной мысли, воли и дела»[181].

Можно спорить с выводами М. А. Бакунина из его теоретических посылок, можно не соглашаться с противопоставлением им личности С. Т. Разина народу, с занижением роли последнего в крестьянской войне, но нельзя не заметить горячей, искренней веры знаменитого теоретика анархизма в несокрушимую народную силу, против которой ничто и никто устоять не может, особенно «когда она собрана и действует одновременно, везде, сообща, заодно…».

Противоречивы и неоднозначны были взгляды на борьбу восставшего крестьянства России XVII–XVIII вв. Г. В. Плеханова. Его суждения на этот счет, конечно, были обусловлены меняющимися политическими позициями: сначала народник, затем революционный марксист, меньшевик, социал-патриот. На каждом из этих этапов политической биографии Г. В. Плеханова в его отношении к проблеме крестьянских восстаний были существенные различия. Так, в 70-х годах XIX в. Плеханов-народник дает выступлениям С. Т. Разина и Е. И. Пугачева высокую оценку и приравнивает их по значимости и размаху к крестьянским войнам в Германии. Плеханов-марксист в 80–90-х годах считает восстания российского крестьянства феодальной поры (крестьянские войны, по его определению) ярким проявлением не затихающей на протяжении многих столетий классовой борьбы. Иного мнения придерживается в начале XX в. Плеханов-меньшевик. Отказывая крестьянству в революционности, он противопоставляет его пролетариату: «Историческая роль пролетариата настолько же революционна, насколько консервативна роль „мужичка“. На „мужичке“ целые тысячелетия непоколебимо держались восточные деспотии». Если раньше Г. В. Плеханов горячо спорил с теми, кто выдвигал тезис о неспособности крестьянских масс к самостоятельной революционной борьбе, то теперь он сам разделяет эту мысль. В частности, с новой точки зрения подходя к разинскому восстанию, он полагает, что поднявшееся на мятеж крестьянство всего лишь пассивно и покорно шло за казаками и что все движение в целом носило чисто казацкий характер. Но и казаки, по словам Плеханова, являлись консервативной силой, они воплощали вчерашний, но отнюдь не завтрашний день. В лице казачества старое выступало против нового, а не наоборот[182].

Этих взглядов Плеханов придерживался до конца своих дней и не склонен был от них отказываться.

Официально-охранительная историография более всего проявилась в общих курсах истории России, причем преимущественно в тех, которые предназначались в качестве учебников и пособий для преподавания в школе. В изложении прошлого там многое искажалось и многое замалчивалось. Не случайно Н. В. Шелгунов в своих мемуарах с грустью констатирует, что русские не знают истории родной страны. Он сетует, что в его собственном историческом образовании оказались весьма большие и неожиданные пробелы, которые ему пришлось самостоятельно восполнять уже в зрелые годы. Шелгунов не спешит обвинять в невежестве встреченного им офицера российского флота, понятия не имевшего о том, кто такой Разин, поскольку система обучения была такова, что ни сами крестьянские волнения, ни тем более их предводители в круг тщательно отобранных и дозированных исторических сведений и персоналий по вполне понятным причинам не попали[183]. В. О. Ключевский тоже вспоминал, что в стенах пензенской духовной семинарии, учеником которой он был, ему мало что удалось почерпнуть из родного прошлого. Но по вечерам семинаристы собирались у кого-нибудь на квартире, чтобы читать и вслух обсуждать прочитанное. И, по словам Ключевского, именно тогда за чтением «Русского вестника», «Отечественных записок», «Современника», книг Н. И. Костомарова «Богдан Хмельницкий» и «Бунт Стеньки Разина», трудов Т. Н. Грановского, С. М. Соловьева, К. Д. Кавелина, Ф. И. Буслаева, Б. Н. Чичерина и др. пробуждалось его историческое мышление[184].

В общих работах официально-монархического толка по отечественной истории популярного характера разинское восстание, если и освещалось, то, как правило, весьма скупо и невнятно. Так, в «Краткой русской истории. 862–1862» как на причину народного движения 1667–1671 гг. указано на «неудовольствие раскольников и многих сановников, приближенных к царю»[185]. А. Н. Цамутали в результате анализа целого ряда подобных изданий (книг и брошюр Н. Ушакова, Н. Тимаева и мн. др.) приходит к обоснованному выводу о нарочитом игнорировании в такого рода литературе народных выступлений XVII–XVIII вв., сведении их к мелким эпизодам, занижении исторического значения любых проявлений социальной борьбы крестьянства[186].

Отстаивая тезис о монархической власти как основе исторического прогресса страны, дворянская историография и в восстании С. Т. Разина искала и находила подтверждение незыблемости царской власти. К примеру, в трудах небезызвестного Д. И. Иловайского, в целом поколении его учебников для средней школы, проводилась мысль о том, что даже мятежный Стенька Разин, сколь бы далеко ни заходили его помыслы и действия, твердо сохранял верность престолу и преданность самодержцу. Он, по словам Иловайского, «постоянно твердил, что вооружился за великого государя против его изменников московских бояр и приказных людей». В такой интерпретации события третьей четверти XVII в. приобретали чуть ли не промонархическую окраску: крестьяне во главе с Разиным, оказывается, выступили, чтобы помочь царю избавиться от негодных советников. Наивный монархизм народных масс умело обыгрывался и преподносился как нечто исконное, вечное, глубоко внедрившееся «в умы русского народа», в национальный характер. Вместе с тем Д. И. Иловайский не отрицает притягательности и привлекательности для народа призывов Разина «к свободе и казачьему равенству», мельком останавливается на социальных мотивах движения, особо выделяя как главную причину народного недовольства крепостное право. Достаточно подробно описан Д. И. Иловайским ход восстания, указаны, какие районы им были охвачены, названы слои населения, принимавшие наиболее активное участие в борьбе[187].

вернуться

181

См.: Бакунин М. А. Государственность и анархия. Прибавление «А». Революционное народничество семидесятых годов XIX века. Сб. док-тов. Т. I. М.; Л., 1964. С. 43, 46 и др.

См. также: Богучарский В. Активное народничество семидесятых годов. М., 1912. С. 137–138.

вернуться

182

См.: Плеханов Г. В. Соч. в 24-х томах. М.; Л., 1923–1927 Т. I. С. 29. Т. II. С. 133. Т. V. С. 4. Т. XX. С. 12, 101–105, 205, 362 и др.

вернуться

183

См.: Шелгунов Н. В. Воспоминания. Шт., 1923. С. 167 и др.

вернуться

184

См.: Киреева Р. А. В. О. Ключевский как историк русской исторической науки. С. 190.

вернуться

185

Краткая русская история. 862–1862. Вып. I. С. 11.

вернуться

186

См.: Цамутали А. Н. Очерки демократического направления в русской историографии 60–70-х годов XIX в. С. 138–139.

вернуться

187

См.: Иловайский Д. И. История России. Т. V. М., 1905. С. 353–354, 368;

Его же. Руководство к русской истории: Средний курс. 40-е изд. М., 1901. С. 142–143;

Иловайский Д. И., Фармаковский Б. В. Русская история с присовокуплением необходимых сведений из истории всеобщей. 9-е изд. СПб, 1902.

23
{"b":"243944","o":1}