Воспоминания и исследования, посвященные депортациям, пестрят примерами жестокостей насильственных выдач, удавшимися и неудавшимися попытками самоубийств. Было выслано много старых эмигрантов (в частности, героев Гражданской войны генералов Петра Краснова и Андрея Шкуро), жителей прибалтийских республик и граждан Западной Украины и Белоруссии, которые не подпадали под статьи о насильственной депортации Ялтинских соглашений. Трагизм ситуации усугублялся пониманием союзным командованием, что для множества депортируемых, например восточных рабочих, наказание будет не соответствовать степени вины. В свете подобного знания, названия некоторых операций, как, например, Operation Keelhaul[282], в ходе которых перемещенные лица передавались представителям советских властей, звучат цинично.
Следствием подобной политики, по мнению союзника и одновременно оппонента Власова Хольмстона-Смысловского, стало то, что в случае начала Третьей мировой войны история со сдачей в плен миллионов красноармейцев больше не повторится. «Англосаксонцы выдачей Власова и десятков тысяч его офицеров и солдат, а потом принудительной высылкой остарбайтеров… не рассеяли недоверие русских к западу», а потому «драться будут не только привилегированные войска, но и рядовые красноармейские дивизионы»[283].
Представляется, что в истории депортации имеет место мифологема, которая базировалась на реально имевшей место жестокости и отчасти несправедливости (в случае с лицами, не подлежащими выдаче), а потому обрела достаточную устойчивость.
Вместе с тем миф о «предательстве» союзниками не учитывает ряд объективных причин и фактов, объясняющих действия Великобритании и США.
Во-первых, в руках Красной армии оказалось множество союзнических солдат и офицеров, освобожденных из немецкого плена. При невыдаче казаков и власовцев они могли стать заложниками. Подобный способ был применен по отношению к гражданам Швейцарии, оказавшимся на территориях, контролируемых Красной армией, когда на их родине возникли проблемы с интернированными советскими военнопленными и перемещенными лицами. Задержка с репатриацией швейцарцев продолжалась с середины июня по конец сентября 1945 года[284].
Борис Кузнецов приводил слова полковника ВС КОНР Андрея Архипова (Гордеева), касающиеся конфликта с американцами по поводу не желавшей репатриироваться группы ди-пи, находившейся в Форте Дикс: «маршал Жуков заявил генералу Эйзенхауэру, что если не будут выданы эти 154 человека, то 60 000 американцев, бывших германских пленных, находящихся в советской зоне, не будут отпущены домой»[285]. Об опасности подобного развития событий свидетельствует и тот факт, что западные военнопленные, бежавшие через польскую границу в СССР (до 22 июня 1941 года), автоматически оказывались в советских концлагерях (Особлаг в устье Северной Двины). Только побег английского рядового Джеймса Аллена, которому удалось добраться до посольства Великобритании в Москве, привел к передаче заключенных представителям западных дипломатических миссий[286].
Всего лишь за лето 1945 года на родину было отправлено 732 378 граждан европейских стран и Соединенных Штатов[287].
Во-вторых, и власовцы, и казаки сражались с оружием в руках и в форме немецкой армии не только против Сталина, но и против союзников во Франции и антигитлеровского Сопротивления в Европе. Так, например, Сергей Буняченко за оборонительные бои в районе Сен-Ло, во Франции, во главе сводного полка власовцев 26 июня – 7 июля 1944 года был награжден Железным крестом 2-го класса (потеряв при этом до 70 % личного состава)[288].
Казаки Краснова и Шкуро входили в состав войск СС – организации, объявленной на Нюрнбергском процессе преступной. В данном контексте слух, который ходил среди коллаборантов, о том, что генерал Дуайт Эйзенхауэр якобы прочитал Пражский манифест и сказал, что «это демократическая программа», а «армия Власова – одна из самых демократических армий, какие я знаю», был абсолютно беспочвенен[289].
В-третьих, никого не удивляет, что немецкие генералы и партийные руководители выдавались в страны, обвинявшие их в военных преступлениях, для суда и последующего наказания (обер-президент Восточной Пруссии Эрих Кох был осужден в Польше, обергруппенфюрер СС Карл Оберг – во Франции, фельдмаршал Фердинанд Шернер – в СССР, а фельдмаршал Альберт Кессельринг – в Италии). Почему же это не могло распространяться на эмигрантов, совершивших преступления на оккупированных территориях? Глава Главного управления казачьих войск генерал Петр Краснов отвечал за деяния всех казаков-коллаборантов.
Следует отметить, что другой участник Гражданской войны, полковник Кучук Улагай, депортации не подвергся (его спасла супруга Людмила Петровна, вовремя предъявив английским военнослужащим албанский паспорт своего мужа), а генерал-майор Султан Келеч Гирей поехал добровольно, считая бесчестным бросить подчиненных. Также свыше 70 человек из 15-го казачьего кавалерийского корпуса, которым удалось доказать свою принадлежность к «белой» эмиграции, избежали выдачи и были доставлены англичанами в расположение Русского корпуса[290].
С другой стороны, нельзя не отметить двойные стандарты, имевшие место при депортации. Как уже отмечалось, подлежали выдаче граждане СССР в границах 1 сентября 1939 года, а не 22 июня 1941-го. Последнее, впрочем, никого не защищало от ошибок. Так, латыш Арнольдс Менцис, сражавшийся в национальном подразделении люфтваффе, сдался в плен американцам и был депортирован в СССР[291].
Продолжая разбор мифов, следует указать на еще один устоявшийся в сознании стереотип. Это обвинение в трусости. Историки Михаил Геллер и Александр Некрич утверждали, что коллаборанты в вооруженных формированиях «рассчитывали “отсидеться”, пока не закончится война»[292]. Интересно, что аналогичная мысль присутствует и в монографии благожелательно относящегося к власовцам Джорджа Фишера, писавшего, что они подобным образом «надеялись спасти свою жизнь»[293].
Трус не будет просить оружие и стремиться на передовую. Значительная часть офицерского корпуса власовской армии была взята в плен в бою, как полковник Владимир Поздняков, майор Алексей Москвичев или гвардии лейтенант Евгений Делаковский. Многих захватили ранеными, как полковника Александра Ванюшина, батальонного комиссара Петра Каштанова или военного инженера III ранга Валентина Цонева[294]. Также некоторые из власовцев до пленения успели получить правительственные награды. В составе ВС КОНР сражалось два Героя Советского Союза (капитан Семен Бычков и старший лейтенант Бронислав Антилевский). По некоторым сведениям, Героем Советского Союза был и майор Иван Тенников[295]. Подполковник Матвей Мелешкевич дважды награждался орденом Красной Звезды, а также имел медаль «ХХ лет РККА», гвардии майор РККА Вячеслав Артемьев был кавалером ордена Красного Знамени, а лейтенант Алексей Бабницкий имел медаль «За отвагу»[296].
Часть власовцев были награждены за Русско-японскую, Первую мировую и Гражданскую войну. Генерал-майор Генерального штаба Борис Штейфон в разное время удостаивался светло-бронзовой медали в память войны с Японией 1904–1905 годов, орденов Св. Анны IV ст. с надписью «За храбрость», Св. Станислава III ст. с мечами и бантом, Св. Владимира IV ст. с мечами и бантом, Св. Станислава II ст. с мечами, Св. Анны III ст. с мечами и бантом, Св. Анны II ст. с мечами и Военным крестом (Великобритания). Другой генерал-майор Генерального штаба, Сысой Бородин, был кавалером следующих орденов: Св. Анны III ст. с мечами и бантом, Св. Станислава II ст. с мечами, Св. Анны II ст. с мечами, Св. Анны IV ст. с надписью «За храбрость», Св. Владимира IV ст. с мечами и бантом, имел мечи и бант к ордену Св. Станислава III ст. и Знак в память пребывания Русской армии в военных лагерях на чужбине, а капитан Русской армии генерал-лейтенанта Петра Врангеля Леонид Байдак был награжден орденом Св. Николая Чудотворца[297].
