Литмир - Электронная Библиотека

На прощание комиссар эскадрильи смущенно открыл мне свою небольшую тайну, которую он не решился сообщить мне перед полетом. Оказывается, он подбирал для себя летнаба полегче из-за того, что это был его второй самостоятельный полет!

Мы вернулись на базу полные впечатлений, которые тут же, без остатка, выплеснули на наших товарищей. Да, рассказать было о чем… [264]

Ремонт корабля мы закончили на несколько дней раньше намеченного срока. Приняв все положенные запасы, были готовы к очередному выходу в море, к выполнению очередного боевого задания.

Однако после окончания ремонта в июне 1943 года командир дивизиона капитан 2-го ранга Н.Д. Новиков предоставил нам, как говорят спортсмены, неделю для разминки. Район для боевой подготовки был отведен у побережья Турции, вдали от наших морских коммуникаций и путей движения подводных лодок. Вместе с нами в учебно-боевой поход пошел начальник кафедры Военно-морской медицинской академии, доктор медицинских наук, подполковник медицинской службы Петр Иванович Бениваленский. Он прибыл к нам в бригаду для проверки в боевых условиях фенамина - противосонных таблеток.

- Во многих армиях и флотах, особенно в их разведывательных органах, фенамин уже принят на вооружение, а мы дальше кроликов не идем! - сокрушался Петр Иванович.

Но я тоже его ничем не порадовал: разрешил проверять фенамин в море только на новом вестовом - матросе Заболотном.

Вместе с тем присутствие на подводной лодке Петра Ивановича освежающе подействовало на весь экипаж. В кают-компании и в жилых отсеках пошли оживленные разговоры исключительно на медицинские темы. Мы. все с жадностью слушали его в высшей степени эрудированные рассказы по самому широкому кругу медицинских вопросов. Нас интересовало в этой науке все и вся. Такой необычный и активный интерес к медицине неимоверно воодушевлял Петра Ивановича, и он самозабвенно удовлетворял наши бесчисленные заявки.

Во время похода Петр Иванович жил в седьмом отсеке, в котором с его появлением стало многолюдно. Часто его можно было застать здесь, сидящим на разножке у кормовых торпедных аппаратов в окружении старшин и матросов.

Во время очередного дневного отдыха к слушателям доктора Бениваленского присоединились даже степенные [265] мичманы - Емельяненко, Крылов и Карпов, - которые обычно проводили досуг в старшинской кают-компании, но теперь сидели здесь и, судя по всему, также проявляли к медицине немалый интерес. Петр Иванович раскраснелся, расстегнул воротник своего поношенного кителя и, широко улыбаясь, отвечал на многочисленные вопросы подводников.

- Я согласен, согласен, - с лукавой улыбкой обратился к Петру Ивановичу мичман Карпов, - медицина действительно мудрая и древнейшая наука. Но согласитесь сами, есть такие специалисты… - Он, не договорив, лихо мотнул лысеющей головой и подмигнул правым глазом.

Все засмеялись, улыбнулся и Петр Иванович.

- Точно, точно! - продолжал мичман Карпов. - Вот на соседней подводной лодке есть известный всем, уже далеко не молодой фельдшер Н. - И он рассказал, как фельдшер Н. выдавал «любителям медицины» первые попавшиеся в кармане таблетки и тут же спрашивал: «Ну как, помогает?» - «Помогает», - обычно отвечал недогадливый «больной» под общий смех окружающих его матросов.

- Бывают и у нас проходимцы, что и говорить, - смущенно ответил Петр Иванович и опустил глаза.

Но очередной вопрос на другую тему быстро отвлек доктора от неприятных мыслей…

Погода на протяжении всего учебно-боевого похода стояла хорошая. Ветер дул ровный. В один из таких дней мы шли над водой, отрабатывая навыки вахтенных офицеров. Получив от меня очередную вводную об обнаружении самолета противника, вахтенный офицер провел срочное погружение подводной лодки.

Однако разом пришлось отменить умение: во время погружения подводной лодки командир отделения акустиков Крылов доложил, Что слышит шум винтов вражеской субмарины.

Надо сказать, Крылов слышал и различал почти все шумы моря. Богатый практический опыт помогал ему, как говорится, пропускать мимо ушей шумы собственной подводной лодки и великолепно различать еле слышимые посторонние шумы. Он мог свободно классифицировать цели, то есть определять класс корабля: транспорт [266] или военный корабль. При хорошей гидрологии моря он мог сосчитать число оборотов винта корабля и транспорта и таким путем определить его скорость. Используя данные Крылова, мы могли на глубине следить за маневрами главной цели и кораблей охранения.

Акустические приборы (шумопеленгаторная станция, фиксирующая шумы кораблей и транспорта, и прибор звукоподводной связи, позволяющий поддерживать связь между подводными лодками под водой) помогали мне не только при выходе в торпедную атаку, они были незаменимы при уклонении от преследующих подводную лодку противолодочных кораблей.

Вот и в этот раз, при погружении подводной лодки на глубину, Крылов уловил шум винтов вражеского корабля и безошибочно определил - перед нами подводная лодка. Акустик еще больше сосредоточился и приник к станции, словно хотел слиться воедино со своей акустической аппаратурой и слышать каждый всплеск, каждый звук.

Я подошел к акустической рубке, взял вторые наушники и услышал четкое равномерное звучание работающих винтов корабля. Сомнений не было: по пеленгу 10 градусов шла вражеская подводная лодка, и она вышла в торпедную атаку. Я скомандовал:

- Боевая тревога! Оба полный вперед! Право на борт! Курс 10 градусов. Боцман, ныряй на глубину!

В любую секунду ожидая пуска вражеских торпед, я решил уйти на безопасную глубину и на ней преследовать обнаруженную подводную лодку. В первые минуты сердце колотилось так, что казалось, его должны были слышать все, кровь прилила к голове и бешено стучала в висках, во рту пересохло, а в глазах мутнело от нервного напряжения.

Кто кого? Кто кого? Сейчас все решал случай, от нас уже мало что зависело: в любой миг противник мог выпустить торпеды, и тогда… Но вдруг Крылов доложил:

- Пеленг меняется вправо.

«Ага, значит, немецкая подводная лодка пошла в сторону», - сделал я вывод. От сердца отлегло, и тревожное опасение быть внезапно атакованным сменилось неуемной жаждой погони. [267]

Видимо, противник обнаружил нас первым, когда мы шли над водой, и вышел в торпедную атаку. Когда же мы неожиданно резко изменили курс и погрузились, дав понять, что обнаружили их, немцы отказались от торпедного залпа и стали уходить на север, покидая опасный для себя район. Я же принял решение преследовать вражескую подводную лодку, и мы упорно шли за ней, постепенно увеличивая глубину погружения.

В подводной лодке стояла мертвая тишина. Только мерное тиканье и щелчки приборов да редкие команды и репетовки…

Теперь вся надежда была на акустика и шумопеленгатор - уши корабля. Крылов стал нашим поводырем, его чуткий слух вел нас точно на цель.

Личный состав с напряженной готовностью ждал следующих приказаний. Я смотрел на их сосредоточенные лица, нахмуренные брови и воспаленные глаза. Я верил в каждого краснофлотца, знал, что все они безукоризненно выполнят свой долг. Сомнений не было никаких…

Наконец, нервы у командира немецкой подводной лодки не выдержали, и он дал залп кормовыми торпедными аппаратами.

Первым дребезжащий шелест выпущенных торпед услышал Крылов, а затем шум проходящих над нами торпед стал хорошо слышим на корпус, и каждый поднял голову к подволоку, словно отслеживая их траекторию. Мы погрузились еще глубже и продолжили преследовать вражескую подводную лодку. Через расчетное время убедившись в своем промахе, немецкая подводная лодка повторила атаку. После этого она резко изменила курс и увеличила скорость хода, пытаясь оторваться. Это ей также не удалось, мы разгадали и этот маневр и по-прежнему шли за ними.

Но дальше так продолжаться не могло: наступали вечерние сумерки, а за ними и ночь, мы почти полностью исчерпали заряд аккумуляторной батареи, а вражеская подводная лодка все не всплывала. Мы были вынуждены закончить поединок и приготовиться к всплытию в надводное положение. Резко изменив курс и отойдя в сторону, [268] мы стали всплывать, внимательно прослушивая горизонт.

61
{"b":"243685","o":1}