Проявлявшуюся иногда жестокость к военнопленным и к гражданскому населению советская сторона оправдывала спецификой боевых действий: удаленностью партизанского отряда от места дислокации, при которой ему нельзя было отдать верный приказ; необходимостью далее выполнять основную задачу, поставленную перед отрядом, при которой военнопленные были обузой; предотвращением оповещения военных властей о местонахождении отряда попавшими в плен, а значит, защитой жизней партизан.
Но история и историки свидетельствуют, что всегда находятся, если они кому-нибудь нужны, моральные и иные оправдания неприятного явления, что при констатации какого-либо исторического факта, не вписывающегося в выбранную концепцию, можно найти аргументы, которые позволяют заявить: «Это частность, всего лишь зигзаговый эпизод, а не закономерность. Это исключение из правил, и этому не нужно придавать большого значения». И так далее и тому подобное.
Однако в последнее время в архивах Российской Федерации рассекречено большое количество дел, касающихся действий партизанских соединений во время Великой Отечественной войны. Мне удалось обнаружить документы, связанные с боевыми операциями партизан на территории Карелии и Финляндии в годы войны Продолжения, которые, как мне кажется, заслуживают более подробного рассмотрения.
Анализ приказов и распоряжений Штаба партизанского движения (ШПД) Карельского фронта позволяет сделать вывод о том, что во время войны Продолжения партизанские отряды иногда получали указания об уничтожении военнопленных после получения от них необходимой информации. Так, например, в 1942–1944 годах многие отряды получали боевые приказы, в которых были следующие пункты:
«В ходе выполнения разведывательных задач захватывать пленных, после тщательного допроса и выяснения всей обстановки в районе действия отряда — уничтожать».
Или же:
«Захваченных пленных: рядовой состав — после тщательного допроса и выяснения всех интересующих вопросов уничтожать, особо важный офицерский состав — после допроса немедленно доносить по радио в штаб, указав возможное место посадки гидросамолета для вывозки пленного в наш тыл»[112].
Впрочем, такие распоряжения отдавались не всегда. Достаточно часто в приказах ШПД строго указывалось на необходимость захвата и, что немаловажно, доставки в тыл военнопленных финской армии. Нередко и сами партизаны нарушали отданные им ШПД распоряжения и выводили в тыл солдат финской армии, проходя с боями многие сотни километров. Так, например, партизанский отряд «Железняк», совершив почти 300-километровый рейд, доставил на советскую территорию двух пленных Тойво Мартикайнена и Мауно Кикконена. В противовес этому, в отношении советского гражданского населения, оставшегося на оккупированной территории, нередко существовали несколько другие распоряжения: «население, проживающее в деревнях, вывести в наш тыл, при сопротивлении уничтожать»[113].
В протоколах допросов финских военнопленных советские следователи и военные дознаватели часто делали упор на аналогичные неправомерные действия, которые совершали и финские солдаты в отношении советских военнопленных, находясь в тылу советских войск. В качестве примера приведем выдержку из протокола допроса военнопленного Матсинена Вилхо[114] солдата диверсионно-разведывательного батальона Генерального штаба финской армии, о полученной установке:
«Поход — январь 1944 года… Если захваченные пленные будут иметь лыжи — привести их с собой, в обратном случае допросить и уничтожить на месте».
Подобные сведения содержатся и в воспоминаниях некоторых других бывших солдат финской армии. Есть также документы, собранные специальными комиссиями подразделений Карельского фронта, в которых зафиксированы случаи издевательств, пыток и расстрелов пленных военнослужащих Красной Армии. Так, например, «…пленный солдат Кайвула (правильное имя Kaivola Arvo Onni Aleksi, капрал 9./JR 56, попал в плен 27.07.41 в районе Суоярви, умер в СССР 16.06.42 г.) показал, что он видел нескольких русских пленных, из них двух офицеров. Один офицер на допросе в штабе полка отказался отвечать на вопрос. Его вывели за 200 метров и расстреляли. Второй офицер — лейтенант был ранен в ногу, на допросе вообще ничего не отвечал, его отправили в штаб дивизии за 10 клм., хотя он и был тяжело ранен».
Таким образом, можно сделать вывод, что обе воюющие стороны в ходе конфликта не всегда соблюдали положения Женевской конвенции и иногда жестоко обращались с пленными и убивали их.
Как во время Зимней войны, так и во время войны Продолжения основной целью протоколов допросов финских военнопленных было установление сведений, представляющих оперативный интерес. Данные вносились в сводки и регулярно отправлялись в Москву в центральный штаб партизанского движения. Однако качество оперативных сводок, передаваемых в Москву, не удовлетворяли представителей разведотдела ЦШПД. 1 июля 1943 года заместитель начальника Центрального Штаба партизанского движения полковник госбезопасности Бельченко и начальник разведотдела полковник Анисимов направили начальнику Карельского штаба партизанского движения Вершинину распоряжение, в котором, в частности, отмечалось:
«Разведывательные сводки, представляемые Вами в ЦШПД имеют существенные недостатки, заключающиеся в том, что разведданные по одному и тому же вопросу разбросаны по всему тексту сводки и, чтобы сопоставить и анализировать данный вопрос на это тратится время совершенно непроизводительно».
Протоколы допросов финских военнопленных в большинстве случаев представляют собой итоговое резюме сведений, которое отправлялось, прежде всего, в Штаб партизанского движения и в разведывательный отдел Карельского фронта с 1942 по 1944 год. В этих документах есть некоторые неточности при изложении отдельных фактов, например обстоятельств пленения, искажения указывавшихся имен и фамилий, географических названий. Это происходило из-за того, что из всех протоколов, имеющихся в нашем распоряжении, около 10 % было составлено в форме «вопрос — ответ», но нас сейчас интересует сам характер добывавшихся сведений.
При пристальном рассмотрении можно выделить некоторые различия между протоколами допросов и опросными листами финских военнопленных, несмотря на то, что эти документы на первый взгляд очень похожи. Протоколы первичных допросов выдают стремление допрашивавших выявить какие-либо сведения о составе действующих воинских формирований, особенно о командном составе, о номерах почтово-полевых служб. В свою очередь, опросные листы и учетные дела были направлены на более обширное установление военных характеристик гарнизонов и вооружения военных частей, дислокации подразделений армии и военных учебных центров. При этом повышенный интерес проявлялся к транспортным коммуникациям и системе их охраны, материальному обеспечению армии (например, вещевое и денежное довольствие, нормы питания), к распорядку дня в гарнизонах и воинских подразделениях, а также к моральному состоянию армии, например часты ли случаи дезертирства.
Особую группу составляли вопросы, касающиеся взаимоотношений между финскими и немецкими солдатами, отношения гражданского населения Финляндии к немецким войскам, отношения местного населения к советско-финляндской войне. Эту информацию собирали прежде всего для того, чтобы использовать в пропагандистских листовках и радиовыступлениях, рассчитанных на финских солдат, находящихся на фронте.
Немаловажное значение придавалось и уточнению сведений о местонахождении лагерей для советских военнопленных на территории Финляндии и Карелии, выявлению различий между немецкими и финскими лагерями при содержании советских военнопленных, выявлению случаев издевательств над военнопленными, характера работ, на которых они используются. Постоянно пытались выявить предателей из бывших военнослужащих Красной Армии и лиц, сотрудничающих с оккупационными властями. Военные следователи интересовались также мнением пленных о действиях партизан и контрмероприятих финской (немецкой) армии против партизанских отрядов.
