– Вызвалась петь, пусть поет!

– «Сиреневый туман» все знают!

Голоса давно перестали интересоваться молчащей певицей, дискутируя о музыкальных достоинствах шансона, отчего в зале стоял несмолкаемый гул. Мужчина с лицом каменного идола опрокинул рюмку водки и улыбнулся ей одними губами. Маруся в оцепенении комкала платье на боку, иллюстратор извлекал из рояля нехитрый мотивчик, официанты сгрудились у дверей кухни и хихикали, глядя на сцену.

– Заткнитесь все! – вдруг, неожиданно даже для себя, рявкнула несостоявшаяся примадонна. – И дайте мне сказать! – Голоса стихли не сразу, но все же через минуту в зале повисла вопросительная тишина. – Поорали, и будет! Думаете, если я на сцене, а вы изволите водку кушать, то меня можно за человека не считать? Я буду петь то, что посчитаю нужным, уместным, соответствующим обстановке. Пока обстановка такая, что петь не хочется. Хочется плюнуть и уйти. Но я не уйду, не дождетесь! – Она кинула короткий взгляд на ближайший столик, где на невозмутимом лице мужчины промелькнула тень интереса. – Я исполню романс, или три романса, или десять, если вы научитесь вести себя прилично, а потом под караоке я спою то, что вам захочется услышать. Я не знаю блатной репертуар, но если будет музыка и текст – спою. А если кто-нибудь еще раз позволит себе хамский выпад – будете ублажать себя сами, как хор пенсионеров на поминках. Я понятно говорю?

– Понятно, дочка! – подал голос безобидного вида старичок. – Ты романсы-то пой, плюнь на них. А потом мне «Белорусский вокзал». Слова я напишу.

– Эти слова я знаю, дедушка, – вздохнула оттаявшая Маруся и покосилась на довольного хозяина. – Может, у кого-то есть вопросы или возражения по процедуре?

– Пой уж, чего там! – пробасил голос из шумной компании за сдвинутыми столами.

Она обернулась к иллюстратору, пряча от публики улыбку победительницы. Как и собиралась, она спела три романса, потом «Белорусский вокзал» и «Землянку» по просьбе старичка, потом «Мурку» под караоке, несколько песен из «Лесоповала», еще два романса, что-то из репертуара Варум и пресловутый «Сиреневый туман». Все это время хозяин не сводил с нее глаз, а просьбы из зала сыпались как из рога изобилия. Далеко за полночь она ушла в гримерку и перед зеркалом без сил уронила голову на руки. Софиты и клубы дыма вызвали острый приступ мигрени, и она не шелохнулась, когда услышала за спиной голос Дмитрия Алексеевича.

– Устала? – с участием спросил он и неуклюже похлопал ее по спине. – Ну, вставай, отвезу тебя домой.

– Мне бы аспирин, – глухо попросила Маруся, дернув лопатками. – И свет погасите, голова раскалывается.

– Будет тебе и аспирин и темнота, вставай!

Через несколько минут машина затормозила у подъезда, мужчина отвел ее в квартиру, налил стакан воды и достал невесть откуда взявшиеся таблетки. Маруся проглотила одну и приложила холодную ладонь ко лбу.

– Я думал – сбежишь! – одобрительно хмыкнул он, вернув ее в воспоминания последних часов.

– Я уже сбежала, дальше некуда. Вам понравилось?

– Мне – нет. – Он отодвинул ее ладонь и заместил своей, подержал немного и повел вверх по волосам, вызвав у нее тихий стон. – А им понравилось. Так что, контракт твой.

– Контракт? – переспросила она, поморщившись, когда он убрал руку. – И какие условия?

– В течение года будешь работать на меня с окладом в пятнадцать тысяч рублей в месяц каждый вечер с восьми до часу. Все, что заработаешь сверху, твое.

– Да это грабеж! – прошептала сквозь мигрень Маруся. – Пять часов в день в крике и дыму без выходных за копейки!

– По вашим меркам, может, и копейки. А в нашем монастыре устав свой, привыкай. Да и на что тебе деньги? За квартиру заплатить? Йогуртов купить в супермаркете? Чулки новые? На это хватит. И чаевые у нас щедрые дают, так что, с голоду не помрешь! Не могу же я тебе оклад выше зарплаты мэра положить.

– Плевать на мэра! – чуть не заплакала Маруся.

– Мэр ездит на мурселаго, а ты поешь в ресторане. Так что, плевать на мэра тебе не по статусу, – терпеливо пояснил ее работодатель. – Ложись спать, голова скорее пройдет.

Он снова погладил ее по волосам, как заигравшегося котенка, и Маруся, не сдержавшись, обиженно всхлипнула.

– А почему вам не понравилось, как я пою?

– Выспись, у тебя завтра важный день.

Он оставил без внимания ее вопрос и пошел к двери, вернув руки в карманы.

– Что еще случится завтра? – спросила расстроенная Маруся, но замок щелкнул, и ее слова растаяли в воздухе, как колечко дыма.

Она проснулась в середине дня почти в хорошем настроении. Голод напомнил о себе почти сразу, и Маруся поняла, что нормально не ела уже вторые сутки, и возблагодарила судьбу и двух сиамских близнецов, заявившихся вчера с полными пакетами. После позднего завтрака она вернулась в кровать с книжкой, поглядывая на часы, чтобы не нарушить условия заключенного вчера грабительского контракта. Сегодня условия были не менее кабальными, но перестали возмущать. Мужчина был прав: деньги у нее остались, и тратить их в этом забытом Богом месте было негде, а обещание чаевых согревало душу своей новизной и загадочностью суммы. Заботиться о деньгах в доме было прерогативой мужа, ей оставалось только доставать купюры из сейфа и разумно пускать на нужды домашнего хозяйства и неразумно – на свои. Что она с успехом все годы и делала, практически не провоцируя конфликты из-за потраченных средств. Единственное, в чем она действительно не была разумной и умеренной – это машины, увлечение которыми супруг поддерживал в ней сам. А шубы, украшения или билеты в дальние страны он покупал на свое усмотрение, считая их достойным антуражем для красивой жизни с красивой женщиной. Воспоминания о Димочке сразу же намекнули, что хорошего настроения у нее быть не может, и слезы предательски защипали в носу.

«К вам гости…» – ворвался в квартиру мужской голос, оборвав ее рефлексию, и она чертыхнулась и пошла открывать.

– Собирайся! – приказал Дмитрий Алексеевич с порога и прошел в кухню.

– Рано же еще! – удивилась Маруся вслед гостю.

– Мы сегодня не едем в ресторан, – заявил он, закуривая. – Кофе я поставлю сам.

– Как одеваться?

– Как женщина.

Не дождавшись вразумительного ответа, она ушла в комнату, облачилась в джинсы и футболку, скрутила на затылке волосы и пошла на запах кофе, справляясь с упрямой заколкой.

– По-твоему, женщины одеваются, как ковбои? Юбку надень.

– А куда мы едем?

– Много будешь знать, скоро состаришься!

– Я уже и так не институтка, – пококетничала она.

– Это точно, – бестактно согласился он и подождал, что она уйдет переодеваться.

– Мне так удобно! – ответила Маруся на его неодобрительный взгляд.

– Ну и черт с тобой!

Он поставил перед ней кружку с кофе, а она ловко извлекла из холодильника сливки и сыр, и следующие десять минут они провели в отчужденном молчании.

Немолодой водитель предупредительно распахнул дверь представительской ауди, и Дмитрий Алексеевич подтолкнул ее в спину.

– Полезай!

– Так куда мы едем? – снова полюбопытствовала она, когда мимо проплыли ресторан и близлежащие дома.

Но ответом было рассеянное молчание. Маруся фыркнула и принялась с подчеркнутым вниманием смотреть в окно. Машина катила по дорогам, совершая то левые, то правые повороты, и через полчаса пассажирка задремала и уютно сползла на широкое сиденье. Когда сидящий рядом человек тронул ее плечо, на улице стемнело.

– Где мы?

– Пойдем!

Он бодро зашагал по бескрайнему лугу с высоко поднявшейся травой. Маруся обернулась на автомобиль, потом на удаляющийся силуэт на фоне звездного неба и поспешила следом. Дмитрий Алексеевич торопился, и она никак не успевала его догнать, задыхалась, путалась ногами в травяных стеблях и тихонько ругалась, заправляя за ухо прядь волос. Когда он остановился перед полосой густого кустарника, она едва ни налетела на него. Хозяин раздвинул ветки и подтолкнул ее в образовавшийся проход. Женщина сделала шаг вперед и остолбенела.