– Кто все это придумал? – сердито спросил Марвин.
– Вряд ли, Марвин, вам придется благодарить слишком много народа, – зевнув, ответил я. – Если честно, у нас не было консенсуса насчет того, надо ли вас спасать.
– Меня не требовалось спасать!
– Правильно. Я уверен, вы все держали под контролем.
– Я вел переговоры.
– Да, конечно. Честные, вежливые, конструктивные…
– Мне нужно поговорить с президентом.
– Знаете ли, Марвин, он страшно занят, улаживая последствия вашего дипломатического триумфа на Бермудах. Приходится кое-что подправлять, ведь он ни в коем случае не желает, чтобы какая-нибудь нелепость помешала вам получить Нобелевскую премию.
– Но, Герб, мне все же надо кое о чем переговорить с ним.
– Конечно-конечно. Однако вам пришлось пройти через суровые испытания, и теперь военные врачи немного понаблюдают за вами.
– Я прекрасно себя чувствую!
– Ничего не могу поделать. Таков вердикт врачей. В любом случае, морской воздух вам не помешает.
– Морской воздух? Вы бросаете меня тут?
– Марвин, до свидания.
– Вы не понимаете. Я не люблю корабли, у меня морская болезнь. Один раз меня стошнило, даже когда я катался на лодке в Центральном парке.
– Марвин, до свидания.
– Герб!
День продолжался. Иногда медицина бывает на редкость полезной.
Что касается брата президента, то с корабля сообщили: он сидит, поджав, как положено, под себя ноги, и медитирует. За ним также установили надзор, осуществляемый надежным старшиной по фамилии Коллинз.
Я решил, что Дэну тоже не помешает некоторое время подышать морским воздухом. Фили и я работали над заявлением, в котором нам предстояло информировать прессу о «травмах», полученных Марвином и Дэном в ходе проведения спасательной операции.
Василий приехал в Белый дом ровно в одиннадцать. Когда я провожал его к президенту, он по-свойски ткнул меня в бок – бедные мои ребра!
Президент приветствовал его улыбкой и, едва мы уселись, спросил, обратившись к нему:
– Василий, давайте сегодня нарушим скучную процедуру, а? Что я могу для вас сделать?
Этим он мгновенно сбил Василия с толка, так как тот был большим приверженцем протокола. Немного оправившись от изумления, Василий объявил, что Советский Союз в будущем «со всей серьезностью отнесется» к каким бы то ни было военным операциям на Бермудских островах.
Президент внимательно выслушал его.
– Василий, я очень серьезно отношусь к кино, например. Неужели вы в самом деле пошлете в эту дыру войска?
Непривычный к подобной манере вести диалог, Василий лишь кивнул в ответ на поставленный прямо, без околичностей, вопрос.
Такер улыбнулся.
– Сегодня я собираюсь сделать заявление. Вам оно не понравится. Но, надеюсь, мы потом встретимся. Мне нравятся наши коротенькие беседы.
Вскоре после полудня президенту позвонил адмирал Бойд и сообщил, что последние С-7А покинули базу. Все потихоньку утрясалось – скорее, растрясалось.
В двенадцать часов тридцать пять минут президент пригласил телевизионщиков и сделал заявление, из-за которого еще и сегодня ведутся жаркие споры.
Я был в Овальном кабинете, рядом с ним, когда он произнес свою историческую речь.
«По условиям договора, подписанного президентом Рузвельтом и премьер-министром Уинстоном Черчиллем, 694,33 акра земли на острове Сент-Дэвид остаются во владении Соединенных Штатов Америки до 2039 года.
Это соглашение, которое нынешнее руководство Бермудских островов не принимает во внимание, столь же обязательно для меня, как для сменявшихся ранее американских администраций.
Однако, убедившись, что военное присутствие Соединенных Штатов Америки на Бермудских островах дает в настоящий момент тамошнему руководству повод для агрессии, подобной той, которую мы были вынуждены предотвратить при помощи операции, завершенной нами сегодня ночью, я заявляю о следующих мерах.
После соответствующих консультаций с Объединенным комитетом начальников штабов и представителями конгресса я установил, что наши спутники, следящие за передвижениями субмарин, гарантируют безопасность, если часть вооружения будет демонтирована.
Однако наши вооруженные силы нуждаются в пополнении и совершенствовании своих резервов новыми типами боевых средств. Если учесть сегодняшний политический климат на Бермудских островах, то спорная территория требует нового подхода.
В соответствии с этим к завтрашнему полудню Воздушно-морская база Соединенных Штатов Америки, расположенная на территории Бермудских островов, перестанет существовать. С этого часа ее официальным названием будет Бермудский воздушно-морской военный полигон Соединенных Штатов Америки.
Всем бермудцам, в первую очередь я обращаюсь к тем, кто участвовал в постоянных нападениях на базу, я советую покинуть территорию, непосредственно прилегающую к базе. Те же, кто не сделают этого, подвергнут себя опасности разделить участь с завтрашнего дня не существующей базы.
Я осознаю, что это решение лишает Бермуды аэродрома. США никогда не возражали против использования своего военного аэродрома для коммерческих перевозок, и в свое время он полностью обеспечивал процветавший туристический бизнес. К сожалению, теперь из-за изменения политического курса страны туристический бизнес на Бермудах отсутствует. Таким образом, Бермудские острова отныне будут меньше нуждаться в аэропорте, чем прежде.
Возможно, Советы в качестве союзника построят новый аэропорт где-нибудь в другом месте. Одновременно они могут также построить несколько концентрационных лагерей. Советский Союз – известный эксперт в этой области архитектуры, ибо создал много подобных заведений для внутреннего потребления. Судя по тому, что мог видеть на прошлой неделе весь мир до того, как моего советника Марвина Эдельштейна взяли в заложники, господину М'дуку по душе концентрационные лагеря. И мистер М'дуку, наверняка, построит в будущем не один лагерь. Такое всегда происходит в странах с диктаторским режимом, которые поддерживают тесные связи с Советским Союзом».
Произнеся эту речь, Такер преобразился. Он никогда не казался мне таким раскрепощенным, таким спокойным, с тех самых пор, как стал президентом. Возможно, ему стало легче, когда он принял решение. Но, думаю, было кое-что еще. Теперь, что бы ни говорили и что бы ни писали о нем, – видит Бог, критики было немало, – он как будто этого не замечал. Он зажил в согласии с собой.
Джордж Буш, патриотизм которого (кстати, мы никогда не отрицали его патриотизма) теперь побудил его броситься в атаку, назвал решение президента «нравственным эквивалентом воды, заполняющей Панамский канал», и обещал отменить это решение, если станет президентом. В том, что он станет им, увы, сомнений почти не оставалось, так как наш рейтинг был существенно ниже.
Толпа, особенно ее молодые представители, тоже стала другой. Людям понравилась фраза из речи президента насчет того, чтобы не перековывать мечи на орала, а закопать их в чистом поле, на которое стала похожа бывшая база после того, как стала служить полигоном воздушных и морских сил Соединенных Штатов Америки. Полагаю, эти молодые люди увидели в Томасе Нельсоне Такере лидера, который пошел дальше пустых разговоров о разоружении. Это был человек, возложивший на них самих ответственность за применение оружия.
Ночь на четвертое ноября не была особенно тревожной, как это обычно случается во время выборов. Большим количеством голосов нас поддержали Виргинские острова – президент отдал им много сил, да и в Массачусетсе мы потеряли всего 400 000 голосов. (Кстати, Джеральд Форд с той же разницей в голосах отдал штат Джимми Картеру.) И, естественно, мы были на седьмом небе от счастья, когда выиграли в Айдахо. Всегда приятно, когда тебя поддерживает родной штат.
Атмосферу в штабе Такера в «Бойсе-Шератон» пресса называла похоронной, но мне это кажется очень большим преувеличением. Конечно же, люди вымотались – а кто бы не устал после такой жесткой кампании? – и, естественно, не радовались в основном проигрышным результатам. Однако, оглядывая зал, я чувствовал в воздухе и напряжение, и оптимизм и повторял репортерам: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь». Они отвечали, что я не желаю смотреть правде в глаза, но мне хотелось поддержать моральный дух нашей команды.
