Тут, конечно, возникнет искушение по этому кабелю и спуститься вниз, но этого делать не следует: слишком близко к месту, где тебя привыкли фиксировать. А вот если поверху удастся добраться до следующего такого гнезда, вот там можно будет таким кабелем и воспользоваться.
Правда, добираться придется уже не по проспекту, но какая‑то дорожка есть и там: наплывы от сварки, оставшиеся при монтаже всей этой конструкции. Два из них можно будет использовать как точки опоры для одной ноги и одной руки, а оттуда, если не сделать ошибки, совершить еще один цирковой номер: снова выйти на пару крючьев; там, правда, нет никакой лестницы, но ее, наверное, собирались там установить, да почему‑то раздумали. Так бывает. А оттуда…
Куда и как оттуда – пока сказать трудно: просто не разглядеть. Но что‑нибудь да найдется, что‑то даже вроде бы виднеется – только не определить, что это такое, но какая‑то точка опоры, во всяком случае. В общем, как сказал кто‑то когда‑то, надо ввязаться в драку, а там видно будет…
Ну, кажется, настроилась.
Еще один вопрос: что делать с сумкой? С ее содержимым?
Нужно разместить по карманам то, что может пригодиться в дальнейшем (если это дальнейшее будет, мелькнула мыслишка, но Лючана постаралась тут же отогнать ее подальше, так далеко, как только возможно). Здесь проблемы нет. Она в другом: что делать с напичканной датчиками робой Идо? У Лючаны был определенный план ее использования. Этот план требовал робу сохранить. Но она не вписывалась в новый, только что возникший расчет. Ну ладно, придется с нею расстаться. «С вечной памятью о тебе, дорогой мой неудачливый любовничек, кекс вонючий».
Лючана подняла сумку, вытащила все, что хотела. Очень немного всего было. А сумку с оставшимся там меченым тряпьем, взяв за ремень, крутнула над головой – и запустила вверх по такой траектории, чтобы улетела подальше, только не в том направлении, в каком собралась исчезнуть сама.
Сумка, описав параболу, угодила в одну из колонок, отскочила и упала на пол. Не то чтобы с грохотом, конечно, но и небеззвучно. Оператор все же оказался внимательным: услышал. Снова вышел из‑за пульта и, слегка перегибаясь через релинг, стал вглядываться в том направлении, откуда пришел звук. Наверное, видно было плохо – через секунду вспыхнула прожекторная рампа, дававшая свет в том направлении. Очень хорошо. Сейчас оператор если и переведет взгляд в противоположном направлении, то мало что сможет увидеть, пока не адаптируются глаза после яркого света. Значит, пора.
А для тех, кто следил за маячками на своих экранах, это должно выглядеть так, словно Лючана очертя голову кинулась вниз – то ли решила покончить с собой от сознания безысходности, то ли рассчитывала удачно приземлиться на что‑то. В общем, теперь, наверное, направятся сюда, чтобы проверить и убедиться лично.
А Лючана уже была на тропе. Редкий случай, но получалось все так, как было задумано, а по времени даже быстрее. Впрочем, это и надо было делать на одном дыхании, как говорится, не позволяя себе ни задержек, ни мыслей – одни только действия, к счастью уже давно доведенные до автоматизма.
До неопределенного, но несомненно существовавшего объекта на стене, на котором она рассчитывала сделать передышку и наметить следующую часть маршрута, она добралась без приключений. И, тяжело переводя дыхание, все же не удержалась от беззвучного «Ура!».
Потому что это и оказалось выходом. Резервным, как поняла Лючана. Эвакуационным – на случай беды. Издали, со своей площадки, она просто не разглядела, что именно сюда выводила часть галереи – с другой стороны. Снова появилась возможность ощутить под ногами прочную опору. А потом и открыть люк, воспользовавшись все той же карточкой. Осторожно приотворить. И увидеть то, что помещалось по ту сторону.
Ничего особенного там не было. Просто невысокое помещение, уставленное небольшими – метра три на полтора – капсулами. Каждая – на своем стартовом устройстве, на рельсах, ведущих к крышке выпускного люка.
Капсулы были разными – это даже при беглом взгляде становилось ясно. Поменьше и побольше. Шарообразные, яйцевидные и вытянутые, сигарообразные. Одни совершенно гладкие, другие с какими‑то выступами, третьи были снабжены немалым количеством суставчатых рычагов, напоминавших манипуляторы, какими пользуются при работе в агрессивных средах. И располагались капсулы не как попало, а четко делились на группы. Сигарообразных с рычагами было меньше всего: только две. Яйцевидных – десятка полтора, а самых маленьких, круглых виднелось много, считать их сейчас было некогда.
Вот что она увидела, если не принимать во внимание человека, как раз в тот миг подбегавшего к двери метрах в пятнадцати от нее. Через мгновение он исчез за дверью, и она затворилась.
Значит, ее ждали. А сейчас, среагировав на сигналы маячков, бросились туда, чтобы своими глазами увидеть ее тело, убедиться в гибели и, наверное, закрыть дело, дальнейший поиск отменить…
А почему они не воспользовались люком, через который она только что выбралась?
Лючана тут же поняла почему: отсюда его не открыть. Только изнутри. Вот и спасибо. Пока вы там доберетесь до сумочки с тряпками и маячками, хватит времени, чтобы сказать вам: «Прощайте навеки!» Осталось только выбрать скорлупу понадежнее.
Она бесшумно подошла к ближайшей капсуле, круглой. Люк ее был закрыт. Зато в полутора метрах другая такая же приоткрытой крышкой гостеприимно приглашала: войди, воспользуйся!
Спасибо, как‑нибудь в другой раз. Как‑то слишком уж примитивно выглядит эта штука, словно мыльный пузырь. Так сказать, средство общего пользования. И, конечно, эта как бы случайно не запертая дверца означает, что этот шарик набит, кроме всего прочего, и множеством датчиков, по которым вести ее будет еще проще, чем здесь внутри, потому что в открытой воде нет закоулков и переборок.
Нет, слишком все это примитивно. Тем более что однажды она уже побывала в такой капсуле и отлично помнила: скорость у нее, прямо сказать, скромная. Это все – средства массового транспорта. Но ведь не может быть, чтобы тут не оказалось и других, более совершенных, предназначенных для начальства. Это было бы прямо‑таки противоестественно. Здесь, в большом эллинге, все они одинаковы. Ну а там, слева, где переборка с дверью? Ну‑ка, заглянем туда…
Ну вот, попадание в десятку. Здесь они и стоят – всего‑навсего две, но уже совсем другого облика, не очень даже и похожие на те, простые.
«Неужели я не заработала права убыть отсюда в первом классе, а не экономическом? Заработала, – убедила себя Лючана, – давно уже заслужила».
А первый класс тут – наверняка вот эти веретена. Они раза в два крупнее, обводы их явно указывают на способность развивать скорость побольше. Это очень важно. Хочется поскорее попасть к своим… к своему, точнее; немного расслабиться, обняться, может быть даже поплакать немного от радости, от облегчения.
Только вот захочет ли первый класс впустить ее? Он ведь наверняка не для любого желающего, а?
Снова браслет пошел в ход. Ах, спасибо!
В капсуле она, усевшись на единственное место, с минуту посидела, оглядывая маленький пульт управления, совсем небольшой экран, полдюжины рычагов справа и слева. Наверное, при их помощи управляют внешними инструментами. Никакого вооружения не видно, но хочется верить, что оно и не понадобится. В приборах на пульте разобраться сразу не удалось, только стартовая группа сразу заявила о себе, остальные должны были показывать неизвестно что. Даже компаса нет. Но он, собственно, ни к чему: все равно пока нет ни малейшего представления, где искать своих, а в открытой воде, как Лючана надеялась, браслет сработает, даст направление, позволит даже установить связь…
Протянула руку, чтобы начать процесс выхода. Со стартом она вряд ли могла ошибиться: в отличие от других приборных групп, где обозначены были только какие‑то непонятные символы, тут все объяснения были общепринятыми, на линкосе; капсулы эти явно не тут создавались – как и все остальное тоже. Сомневаясь, убрала руку. Глупо было бы совершить какую‑то ошибку теперь, когда, кажется, удалось выкрутиться из переделки. Здесь тоже наверняка есть какая‑то система защиты – противо‑угонная, скажем так. Но ни намека на то, как отключить ее, как заставить ее поверить, что она – своя.
