С.: Это, видимо, может быть результатом случайности? Или…
А.: Или. Вот именно – или. Конечно, если целенаправленное вмешательство человека считать случайностью… Но я так не думаю, да и вы, я полагаю, тоже.
С.: Не будем отвлекаться, прошу вас. Итак, если наличествует нужный сосед, то?
А.: То уракара хвойная – а она, должен вам сказать, относится к весьма быстрорастущим – уже через два месяца после появления ростков, достигнув полуметровой высоты, начинает выделять в атмосферу некий субстрат, получивший название «ураган»… Однако, как мне помнится, еще на вчерашнем слушании профессор доктор Исигава из университета Охида, мир Цуру, сделал исчерпывающий доклад о свойствах этого субстрата и том влиянии, какое он оказывает на психическое состояние населения…
С.: Мы все помним весьма содержательные показания доктора Исигавы. Можете быть уверены: они запротоколированы во всей полноте.
А.: Это очень хорошо, потому что в этой области я не могу считать себя сколько‑нибудь авторитетным специалистом.
С.: Тем не менее вы можете сказать еще нечто, очень существенное – и не только для суда.
А.: Я что‑то упустил? Что же?
С.: Название этого пресловутого соседа.
А.: И в самом деле. Извините. Это чинкойя, армагская чинкойя – дерево, за последние годы получившее известность во многих мирах Федерации. Если хотите получить «ураган» – достаточно высеять рядом с каждой чинкойей одно или – для надежности – два семечка уракары – и через два месяца…"
Чинкойя. Армагская чинкойя. Дальше я не стал читать. Главное я понял.
Из большого зала до меня донеслись голоса. Знакомые.
– Тут к вам не заходил человек – час тому назад?
Это Повидж. И в ответ ему – полусонное:
– Здесь никого не осталось.
– Он ушел? Давно?
– Ушел. Давно, – послушно повторил библиотекарь.
– С‑сукин сын…
Это – уже на выходе. Звук захлопнувшейся двери. Я задержался, ничего не скажешь. Пора идти. Даже бежать. А жаль: неплохо было бы отправить кое‑куда срочное сообщение, и весьма важное. А тут, в библиотеке, наверняка не обходятся одними лишь сетевиками, но где‑то по соседству есть и установки ВВ‑связи, и можно было бы в два счета… Но не получится: слишком рискованно. Остается только надеяться, что в бунгало Повиджа, среди прочих удобств, тоже найдется ВВ‑фон. Постой, постой: я же видел на крыше его резиденции, когда мы возвращались с берега, ВВ‑антенну – ее ни с чем другим не спутаешь. Есть у него связь! А впереди – длинная топсийская ночь, за которую можно успеть сделать многое. Очень.
Я выключил сетевик. Вышел. Приблизился к дежурному:
– Ты обо всем забыл. И меня не вспомнишь.
Библиотекарь никак не откликнулся. Кажется, я даже передавил его немного. Ладно. Убегаем.
Наверху было все еще многолюдно. Я вмешался в толпу и беспрепятственно вышел из здания, опасаясь, что разозленный Повидж уже уехал. Однако его скользун стоял там, куда он его поставил днем. Хозяина не было видно. Я прислонился к машине и принялся ждать. Он появился минут через десять. Я ожидал большой выволочки, но – странно – он ни словом не заикнулся о том, что искал меня, как и о том, что нарушил предписание: ничего не покупать. Впрочем, это никак нельзя было счесть хорошим признаком. Скорее наоборот.
Я подумал, что за те часы, что мы с ним не виделись, что‑то произошло – нечто, улегшееся на его душу увесистым камнем. Но решил не рисковать – не пытаться заглянуть в его сознание: Повидж мог бы поймать меня за этим занятием и, самое малое, обидеться.
– Плохие вести, – сказал он хмуро. – Нет ее больше, твоей жены. Вечная память. Погибла.
– То есть… как?
– Ну как люди гибнут? – пожал он плечами. – Особенно в нашем деле. Где‑то ошиблась. Мы ведь тоже ошибаемся только один раз.
Я не сказал больше ничего. Повернулся и пошел неизвестно куда. Не хотел, чтобы он в этот миг видел мое лицо, мои глаза. При всей моей привычке к сдержанности я на этот раз мог и не сдержать своих чувств.
Он догнал меня. Взял за плечо:
– Ладно, держись, мужик. Сейчас поедем в мое бунгало, посидим вдвоем. Залезай в машину.
«Его бунгало». Оно оказалось трехэтажным особнячком комнат на тридцать, бытовая автоматика его была на уровне не то что королей и президентов миров, но повыше: такою пользуются, по моим представлениям, разве что держатели контрольных пакетов акций интергалактических концернов, а что касается защитной техники, то подобной, могу поручиться, не бывает даже и у них. Да, похоже, заработки здесь держались на очень высокой отметке. Мы развалились в креслах, подстраивавшихся под принятую позу, когда мы сели, хозяин дома включил механику, и круглая площадка, на которой и стояли кресла, поднялась и прошла сквозь круглое отверстие в потолке, соответствующее ее размеру, так что мы оказались совершенно в другом помещении, напоминавшем ходовую рубку звездолета обилием приборов и мониторов. Из нормальных вещей здесь виднелся только бар, до которого было далеко и самому шикарному заведению на самом Теллусе, да и на Армаге, я думаю, тоже.
Мы уселись за стойкой. Повидж, не теряя времени, налил обоим по изрядной дозе крепкого питья. Невесело сказал:
– Ну, помянем твою подругу дней суровых, капрал! Я качнул головой:
– Прости: не поверю, пока не увижу своими глазами. Давай просто – за удачу. Он поджал губы:
– Ну, как знаешь…
Мы выпили и почти сразу повторили. Затем Повидж сказал:
– Ну, коли не веришь – поговорим о деле. Что ты там выудил на аукционе? Разве я не говорил – не лезь не в свои дела.
– Ну, извини, – ответил я миролюбиво. – Не удержался. Сам же и пожалел: только зря выбросил деньги.
– Откуда они у тебя, кстати? Ты же плакался, что ни гроша не осталось…
– Одолжил, – сказал я. – Встретил тут бывшего коллегу из занюханной провинциальной разведки – приехал сюда покупать информацию. Я у него и перехватил, для бодрости.
Я был совершенно уверен в том, что о моем контакте с Амишем моему куратору было уже доложено.
– Откуда только у провинциалов деньги берутся… – проворчал Повидж. – А из чего отдавать думаешь?
– Вы же обещали дать мне заработать.
– Дадим, дадим… – протянул он. – Но все же – похвались покупкой.
– Я ее даже брать не стал. Оставил на месте. Полная лажа – а я‑то думал, что у вас здесь все по‑честному…
– Век живи – век учись, – усмехнулся он. – А за науку приходится платить, это уж точно. Ладно, это все – твои проблемы. Теперь о наших совместных. Эту твою криптограмму мы раскололи. Не простая была задачка, но у нас тут техника – супер. Так что теперь картина ясна. Где бы, ты думал, они прячут семена?
Я только пожал плечами:
– Мир велик, и миров – множество. Даже не стану угадывать. Надо будет – сам скажешь.
Конечно, какие‑то догадки я мог бы высказать ему и сейчас. Например – что в их расшифровке наверняка не названы ни Лорик, ни Кармела, а какой‑нибудь совершенно другой мир. Эта догадка была кое на чем основана, но Повиджу знать об этом было ни к чему.
– В общем, так, – сказал он. – Хреновое у тебя чутье, капрал уважаемый. Ты сделался послом Симоны – и, находясь там, не учуял, что оттуда никуда и не надо было уезжать: там они, там и нигде больше.
– Да не может быть!
– Что – тоже не поверишь, пока не увидишь?
– Пока своими руками не пощупаю.
– А вот это, земляк, не получится. Придется тебя из группы обнаружения и взятия исключить. Сам понимаешь, почему: на Симоне ты наследил, и возникать там тебе больше никак нельзя: уберут в два счета – решат, что ты, находясь там, все разнюхал и навел нас на семечки. Сочувствую тебе, но ничего не поделаешь.
– Постой, постой: что же получается? Что на всем этом деле с уракарой я вообще ничего не заработаю? Я, который это дело, по сути, начал и почти довел до результата?! Несправедливо. Как хочешь, а это не по‑людски.
– Ну, ладно‑ладно, – попытался он урезонить меня. – Конечно, без ничего не останешься, твой вклад в деле и вправду есть – только не такой большой, как тебе кажется. Да, кристеллу Альфредову взял ты, но что с нею сделал? Без толку таскал с собой чуть ли не по всей Галактике, но прочли‑то запись все‑таки мы – и потому куш делим мы с Зенденом. А тебе достанется, так сказать, поощрительная премия. Да не грусти: на Рынке ты оперишься быстро, зашуршит и у тебя в кармане…
