— Сегодня наша очередь демонстрировать свою продукцию. И сегодня мы обсудим напитки.

Каролин Соренсон сидела у края прямоугольного стола. Урла на’Тиденг сидела у противоположного края. Боковые столики прогибались под разноцветьем бутылок и банок всевозможных размеров. К каждой из них был прикреплен глянцевый ярлык с химическими спецификациями и величинами торговых скидок. Непосредственно перед Каролин стол был заставлен разнокалиберными бокалами, рюмками, стопками, фужерами и пивными кружками.

— Я не буду обсуждать устройство нашего звездного двигателя, — решительно заявила Урла. — Это не на продажу. Данный момент я хотела бы прояснить сразу.

Инопланетянку покрывал мягкий светлый мех, редкий и тонкий на лице и плечах, более густой и длинный по нижней части туловища и коротким ногам. Руки — длинные и мускулистые, кисти — ловкие и изящные, с двумя большими пальцами, противостоящими остальным пяти. Ступни на ногах удлинённые, широкие и плоские.

Ее предки были всеядны — за тонкими губами широкого рта наличествовали как коренные зубы, так и выступающие клыки. Нос — укороченный вариант слоновьего хобота, а там, где человек ожидал увидеть глаза, размещались чёрные сенсорные подушечки овальной формы. Волосы на лице были коротко подстрижены, а грива более длинных волос тянулась от макушки округлой головы до кончика хвоста.

На ней был пояс и жилетка с множеством карманов — каждый застегнут крючком и кнопкой. На шее висело золотое ожерелье с бриллиантами.

Вообразите кенгуру шести футов ростом с лишней парой рук и вздорным характером.

— Конечно, я понимаю, что звёздный двигатель не является предметом переговоров, — мягко произнесла Соренсон. Чёрт тебя дери! — Я обещаю уважать вашу позицию.

— Тогда можно обсудить ваши напитки, — смягчилась Урла. — Возможно, какие-то из них окажутся выгодным товаром для торговли.

— Обсуждать их довольно затруднительно, — сказала Соренсон. Она протянула руку и взяла с бокового столика темно-зеленую бутылку и листок спецификаций и придвинула к себе пустой стакан. — Они уникальны. Каждый из них — продукт векового совершенствования особого способа брожения и перегонки. Это не просто фруктовые выжимки с добавкой алкоголя. Это искусство. Века и века искусства. Их невозможно исследовать спектроскопом и определить ценность. Единственный способ оценить искусство — это познать его. Единственный способ оценить эти напитки — попробовать их.

— Что, все?.. — с сомнением в голосе спросила Урла.

— Все, — твёрдо ответила Соренсон. — Вот это — один из наших оригинальных напитков из местности, называемой Чешская Республика, — продолжала она. — Напитки этого класса называются пивом. Продукт ферментации, как вы можете понять из информационного ярлыка.

Она открыла бутылку и наполнила стакан великолепным Pilsner Urquell. Шапка пены набухла и остановилась у самой кромки, едва не перевалившись через край. Каролин подвинула стакан вместе с бутылкой собеседнице. Урла взяла прикрепленный к бутылке листок и пробежала его глазами.

— Анализы показывают, что я могу его пить без опаски, — сказала она.  Потом на мгновение замолчала и нахмурилась. — Содержание алкоголя довольно велико.

— Это важная составляющая вкусовой гаммы, — сказала Соренсон. — А группа Сравнительной философии сообщала, что вы употребляете алкоголь.

— Да, как часть некоторых религиозных ритуалов, — неуверенно произнесла Урла. — Не знаю… никогда не видела, чтобы его пили просто ради удовольствия.

— Тогда, возможно, вы откроете для себя целую торговую отрасль, — ответила Соренсон. И, может быть, алкоголь развяжет тебе язык. Биохимическая группа сообщала, что алкоголь на вас действует так же, как и на нас.

— Возможно, — Урла все еще сомневалась. Она взяла стакан, но остановилась, не донеся его до рта.

— Это всё так… официально, — с притворным простодушием заметила она. — Мы употребляем алкоголь только во время групповых религиозных церемоний. Я никогда не пила его одна. Может, вы тоже выпьете, со мной за компанию?

Соренсон помедлила, потом перевернула еще один стакан и наполнила его.

— Конечно, — сказала она. — Кому нравится пить в одиночку?

— Не трогай меня! Дай помереть спокойно!

— Ты ей говорила, что никогда не пила? — спросила Детинла на’Тиденг. — Ты говорила, что у нас никто не пьет для удовольствия?

— Ты ещё вспомнишь об этом, когда я умру. Вспомнишь, как ты меня мучила, и, может, тогда пожалеешь меня.

— Пожалею тебя? — фыркнула Детинла. — Меня запирают с командой людей, воняющих, как неделю не мытый ребенок, и я веду с ними религиозные беседы, пока не охрипну, а ты в это время дегустируешь экзотические сорта земного пива. И это я должна тебя жалеть?

— Не только пиво, — сказала Урла. — Она облизнула губы и высунула язык. Во рту словно в сапогах ходили, а язык словно бы покрылся белым налетом. — Крепкие напитки. Водка. Бурбон. И нечто под названием «скотч».

— Прими таблетку и поднимайся. Выпей водички, умойся, я скоро вернусь.

Детинла вышла из каюты, дверь за ней захлопнулась. Урла закрыла глаза, но от этого в голове застучало еще сильнее. Она открыла глаза, снова поворочала языком во рту и скривилась. Наконец, она тяжело поднялась с кровати и поковыляла к умывальнику.

— Средство от похмелья, — приказала она. Потом оглядела себя в зеркале и содрогнулась от увиденного. — Двойную дозу.

Из аптечки выскользнули две белые таблетки. Она проглотила их, не запивая, подавилась, запрокинула голову и с трудом протолкнула таблетки сквозь горло. После этого села на край кровати и занялась дыхательной гимнастикой.

К тому времени, как Детинла вернулась, Урла уже готова была признать, что, хотя и чувствует себя премерзко, но уже не так плохо, чтобы настаивать на немедленном ритуальном самоубийстве. Может быть, она проживет достаточно долго, чтобы попробовать это еще раз — исключительно в интересах дела. Может быть, тот же скотч.

— Будешь жить, — констатировала Детинла, окинув Урлу критическим взглядом. — Вот, — она кинула Урле свежий комплект одежды. Та озадаченно посмотрела на нее.

— Новости сверху, — сказала Детинла, мотнув головой. — Нужно действовать быстро. Следующая твоя встреча запланирована на сегодня на вторую половину дня.

— С этим нельзя торопиться, — недовольно возразила Урла. От головной боли теперь осталось только смутное воспоминание, зато пришел жуткий голод. Она выскользнула из своей старой грязной одежды, покрытой подозрительными пятнами, и облачилась в новую хрустящую униформу. — Они знают это не хуже нас. Пройти такой путь и потерпеть крах из-за чьей-то поспешности — это хуже, чем грех, это расточительство, черт возьми!

— А у нас не так много ресурсов, чтобы швыряться ими направо и налево, — сказала Детинла. — Да, конечно. Но на самом деле нас никто не торопит. Просто компаративисты уже закончили свои дела с людьми.

Урла оделась и встала. Детинла открыла дверь, и они вышли из каюты Урлы к центральной транспортной шахте их маленького разведывательного корабля, по которой мягко опустились на нижний уровень.

— Так что вы узнали? — нетерпеливо спросила Урла. — Можно их подключить к нашей задаче?

— Нет.

Детинла покачала головой. Она выглядела угнетенной и расстроенной. Философы-компаративисты добивались успеха чаще, чем все остальные специалисты, а Детинла была среди них признанным экспертом. И признать поражение ей было очень нелегко.

— У них есть все, что мне было нужно, — сказала она. — Все эти древние предания и верования, ангелы, святые и рай небесный где-то меж звезд. Великолепные культурные традиции и способность ставить перед собой далеко идущие цели и идти к ним, из поколения в поколение. Помнишь фотографии кафедральных соборов?