Пока я тут размышлял, сидя на полу, в комнате наступила тишина, а потом дверь открылась и вышел сияющий и притягательный, от своей милой непосредственной улыбки, Олег. Этот ребенок так восторженно смотрел на меня, что я не смог удержать свои руки при себе. Я потянулся к нему, такому теплому и свежему после душа, и обнял бережно и нежно. Моё сокровище. Мой сладкий мальчик. Мне хотелось его целовать, сжимать в объятиях и вжимать в себя, чтобы почувствовать его тело всеми своими клеточками кожи. Но если тело желало взять и никому не отдавать, то мозг понимал, что он еще не готов к серьезным отношениям. Ему же еще только шестнадцать. На пять лет меньше, чем было нам тогда... впервые. И на двенадцать меньше, чем мне сейчас. Я начал разжимать руки, чтобы отпустить мальчишку и уйти к себе, но он прошептав: " Нет! Поцелуй меня!", обвил мою шею своими тонкими ручками и прижался к моим губам в невинном, неумелом поцелуе. Меня затопило горячее желание утащить этого ласкового омежку в спальню и зацеловать, заласкать, занежить это воздушное, хрупкое создание и никому не показывать.
Я прикоснулся к его губам языком, провел по ним и толкнулся между ними внутрь, в глубину. Его сладкий ротик приоткрылся, и я осторожно, чтобы не спугнуть, начал исследовать его теплоту на вкус. Посасывая язычок Олежки, я почувствовал, как его тело содрогнулось и теснее прижалось ко мне. И у меня сдали тормоза. Я забыл про всё. И то, что мы в коридоре, и то, что рядом его папа, и то, что он неопытный мальчишка и мне нельзя его трогать. Я сорвался на более жесткие ласки. Мои губы оставляли на его теле отметины, руки с силой прижимали его к моему телу, и он выгнулся назад, чтобы подставлять свои губы, шею, плечи под мои горячие ищущие поцелуи. Его ладошки шарили по моей груди и сквозь одежду потирали мне соски. Боже! Не позволь мне сойти с ума окончательно. Дай мне сил отстраниться и оставить этот юный чувственный соблазн в целости и сохранности. Я отстранился от завораживающе желанного тела и, уткнувшись лбом в плечико Олега, старался выровнять дыхание. Цветочек льнул ко мне всем телом и я снова начинал заводиться... И тут вовремя вышел из душа Семен.
Его испуганный крик дернул нас обоих по нервам, и мы отскочили друг от друга. Олег тяжело дыша кинулся в комнату, а я прислонился к стене спиной и закрыл глаза. Что я творю!? Защитник, ёж тебе в задницу! Из комнаты раздался вскрик - Олежка позвал меня, и я влетел в комнату. На полу сидел Семен, и его бледные губы шептали имя сына. Я подхватил омегу на руки и перенес на кровать. Несколько минут спустя растерявшиеся и еще не совсем соображающие, после поцелуя, мы с Олегом были резко отстранены в сторону, и Алекс засуетился возле Семена. А я, опять получив доступ к телу мальчишки, прижимал его к себе и не мог оторвать взгляд от его голубых, как незабудки, глаз. У меня снова появилась навязчивая идея - утащить его в свою берлогу и никуда не отпускать ни на секунду. Я готов был вновь поцеловать Олежку, но тут Алекс вернул меня к действительности и начал выговаривать нам, как мы своим поведением довели Сеню до полуобморочного состояния. Он говорил, что если мы решили быть вместе, то не стоит торопиться. Что нужно лучше познакомиться, и надо подрасти Олегу, и закончить школу. Я согласно кивал, признавая свою вину. А Олег заявил, что ничего он ждать не будет, что он хочет быть со мной, и я ему очень нравлюсь,и весь я такой хороший, что у меня даже уши покраснели от удивленного взгляда брата.
Он смотрел на меня вопросительным взглядом, мол и когда это омежка успел так ко мне проникнуться!? Как будто я это знал? Тогда Алекс спросил Семена, что он думает по этому поводу. Тот начал воспитывать сына, но Цветочек вдруг заявил, что любит меня и верит мне, и хочет быть только со мной. Я подтвердил слова Олега, что тоже его люблю, а потом нам пришлось уйти. Омеги ложились отдыхать, и Семен отправил нас тоже спать. Но все события этого вечера и слова моего омеги, да, теперь уже точно моего, заставили меня нарезать круги по комнате и усмирять сердце и тело, которые рвались к моему маленькому Цветочку, так доверчиво льнувшему ко мне на глазах у наших родных, что я снова пришел к двери их комнаты и сел на пол, решив просидеть тут всю ночь.
Но минут через двадцать дверь открылась, и я, взглянув на Семена, уставился на Олежку. Какой же он красивый! Ну зачем они вышли, у меня и так сила воли на исходе, а тут мой малыш весь такой раскрасневшийся, смущенный, что пришлось сжать кулаки, чтобы не протянуть руки к нему. Семен кашлянул, привлекая мое внимание, и объявив меня ответственным за первую ночь его сына и попросив быть с ним нежным, отпустил его со мной. Я растерялся, не веря в происходящее, а потом Олег, сцапав мою руку, потащил меня прочь от их комнаты. И вот тут я испугался. Ответственности. Я боялся, что мне не хватит сил сдержаться и не наброситься на так вкусно пахнущего омежку. Ноги еле переставлялись, не желая идти к этой самой ответственности. Олег остановился и, заглянув мне в глаза, спросил:
- Ты не хочешь, чтобы я шел к тебе? Я зря убедил папу, что могу тебе доверять, и ты меня любишь? - он отпустил мою руку и, склонив голову, пряча глаза, тихо проговорил. - Тогда мне надо вернуться. Я не знал, что ты не хочешь быть со мной.
Олег сделал шаг в сторону, чтобы обойти меня, но я, сжав его опущенные плечи, остановил своего расстроенного мальчика и прижал к себе. Его плечи затряслись и он всхлипнул. Боже, я его обидел, еще даже не доведя до комнаты. И какой я после этого альфа и защитник, если малыш плачет? Подхватив его на руки и прижав к своей груди, я помчался к себе. Моё солнышко обхватило меня за шею и хлюпающим носом прижалось мне к ключице. Не спуская своего плаксу с рук, я кое-как открыл дверь и, ввалившись в комнату, прошел к кровати. Осторожно сел и пристроил Олежку у себя на коленях. Приподняв его голову за подбородок и заглянув в его блестящие от слез глаза, я беззвучно, одними губами, проговорил:" Я люблю тебя". Моё чудо улыбнулось, сморгнуло оставшиеся слезинки с ресниц и, чмокнув меня, заявило:
- Ромашка, а я тебя тоже люблю, очень-очень люблю. Папа сказал, что поддержит меня во всем. Что раз я выбрал тебя, то он доверяет моему выбору. Я рассказал ему, как мне с тобой хорошо. Что у меня кружится голова, когда наши взгляды встречаются. Когда я вижу тебя, у меня сердце готово выскочить из груди. От твоих прикосновений по моей коже пробегают мурашки и волоски встают дыбом. А от поцелуев у меня перехватывает дыхание и подкашиваются ноги. Ром, а когда ты меня целуешь, тебе нравится? У нас в школе омеги всегда говорили, что когда они со своими альфами, то у них дыхание перехватывает и голова кружится, вот я и подумал, что раз у меня так же, то ты моя пара. Я так папе и сказал. Он мне поверил. А у тебя были омеги раньше? Я не хочу, чтобы были. Понимаю, что ты взрослый и не мог быть всегда один. Но я не ХОЧУ, чтобы они у тебя были.
Этот милый и такой невинный омежка оказывается - собственник. Хотя я тоже. Я не хочу его ни с кем делить, я не хочу, чтобы он ходил в эту дурацкую школу и у него под боком была куча альф. Не пущу его. Пусть учителя приезжают сюда и учат его здесь. Об этом надо будет поставить в известность Алекса. Никакой школы. Он только МОЙ!
Я стал снова целовать эти сладкие губы и почувствовал, как руки Олега шарят по моему телу. Он залез ими под футболку и медленно поглаживал мою грудь. И тут я почувствовал, что на мои поцелуи отвечают рассеянно, что внимание Цветочка отдано моему телу. Я отстранился и, заглянув в голубые глаза, понял, ему хочется увидеть меня, мое тело. Какой же он еще ребенок. Мне было приятно, что он, видимо, никогда не видел мужское тело, вот так вблизи, и тем более не ощущал его под ладонями. Мой ты маленький исследователь. Я отпустил Олега, и под его взглядом стянул с себя футболку, а потом и джинсы.
С каждой снимаемой вещью глаза Цветочка все больше расширялись, а когда я стянул с себя и бельё, то он впал в ступор... ненадолго. Несколько мгновений, и Олег с головой окунулся в процесс познания чужого тела. Тела альфы. Тела, которое всё больше реагировало на его прикосновения, и самая большая реакция происходила в паху. Олежик с приоткрытым ртом внимательно смотрел на мой член, гордо стоящий в ожидании прикосновений, а его пальцы, пока внимание мальчишки переключилось на созерцание моего стояка, сами по себе теребили мой сосок. Боже! Я от одного его взгляда возбудился так, как не возбуждался от минета какого-нибудь беты. Я же сейчас кончу, от его любопытного взгляда, от его облизывания пересохших губ.
