В очередной раз четверка, возглавляемая мною, поднялась в воздух и подошла с установленного направления к конвою. Я не сразу рассмотрел танкер: под тяжестью 14 тысяч тонн горючего его корпус чуть ли не по палубу ушел в воду.

Пока никаких тревожных явлений не отмечалось, и казалось, все кончится благополучно. Правда, на второй день перехода в 7.30 один разведчик противника ненадолго вынырнул из облаков в районе Лазаревской и наверняка обнаружил конвой, истребители перехватить его не успели, не отреагировала и корабельная зенитная артиллерия. После этого, конечно, утроили бдительность, и конвой благополучно прибыл в Туапсе. Танкер встал под разгрузку. К бензохранилищам и железнодорожным цистернам протянулось множество шлангов…

Система туапсинской противовоздушной обороны была приведена в состояние высочайшей боевой готовности. На подступах к порту со стороны моря постоянно дежурили в воздухе 4 — 6 истребителей, остальные могли взлететь по первому сигналу с аэродрома Лазаревская. С наступлением темноты, когда налеты вражеской авиации становились наиболее вероятными, порт задымлялся.

Помню: медленно сгустились вечерние сумерки, землю и море окутал мрак. В это время и поступили данные о приближении со стороны моря самолетов противника. В воздухе находились 6 наших истребителей. Но как они будут действовать, если из-за облачности и дыма прожекторы не в состоянии осветить цели?

Понятно, что зенитчики открыли мощный заградительный огонь, но это не помешало отдельным «юнкерсам» и «хейнкелям» прорваться к порту и неприцельно, по площади сбросить несколько бомб.

Я взлетел на «киттихауке», но, поскольку мотор на нем «пел» так же, как и на вражеских самолетах, зенитки обрушили на меня огонь, как только я подлетел к порту. Пришлось отвернуть в сторону и через пару минут вновь идти на прорыв сквозь свой зенитный заслон. Проскочил. И сразу увидел, что горят три бензоцистерны на железнодорожных платформах. Это несколько успокоило: полторы сотни тонн не 14 тысяч, да еще вместе о танкерам, носящим имя "Иосиф Сталин".

Среди ночи с командного пункта ВВС флота поступило приказание:

— Самолеты до рассвета больше не поднимать, с рассветом быть в готовности прикрывать порт, а затем и конвой после выхода его в море.

Заодно получил информацию о том, что участвовало в налете 14 самолетов противника, сбросивших 130 фугасных бомб. Два «хейнкеля» были сбиты зенитным огнем.

Утро 26 июня выдалось пасмурным, что облегчало разведчикам противника выход к Туапсе. К середине дня враг предпринял несколько попыток прорыва к порту со стороны моря, но наши истребители, барражировавшие под облаками на удалении 20 — 30 километров от города, не пропустили врага к цели. Горы же были закрыты облаками, и противник туда не совался. Корабли и самолеты МБР-2, несущие противолодочную оборону, обнаружили на подступах к порту пять вражеских подводных лодок и неоднократно бомбили их.

Нервы у всех были напряжены до предела, ибо становилось очевидным: противник подтягивает сюда силы, готовится нанести решительный удар. Думалось: "Что ждет нас с выходом танкера в море?"

Наконец в 14.20 "Иосиф Сталин" в сопровождении кораблей эскорта покинул порт. Теперь, освобожденный от груза, он казался громадиной, напоминал длинное многоэтажное здание. Промахнуться бомбой или торпедой по такой соблазнительной цели было просто невозможно. А если учесть, что на танкере отсутствовала броня, а в танках скопились бензиновые пары, то его уничтожение первым же попаданием казалось неизбежным. Вот и защити такую цель!..

Я довел число истребителей в воздухе до восьми. Морские охотники, галсируя в стороне по курсу, почти непрерывно сбрасывали по одной-две глубинные бомбы. Почему-то подумалось, что так можно навести на конвой вражеские подлодки чуть ли не из Турции. А в воздухе — и того не лучше: облачность поднялась до 3000 метров, создав почти идеальные условия для бомбометания даже бомбардировщикам, следовавшим без истребительного прикрытия. А время движется черепашьими темпами, словно в унисон ходу конвоя — 8 — 9 узлов.

А вот и первое тревожное сообщение: на удалении 20 — 25 километров от конвоя наши истребители перехватили и преследуют вражеского разведчика, который на полной скорости пытается уйти в море.

И этого сбить не удалось, и снова остается загадкой: обнаружен ли конвой, переданы ли по радио данные о его составе и местонахождении?

Доложил на пункт управления в Алахадзе свое решение:

— Независимо от воздушной обстановки с наступлением сумерек количество истребителей в районе конвоя доведу до восемнадцати. По моим расчетам, конвой в этот период будет между Сочи и Хостой.

Очередные вечерние сумерки 26 июня… В воздух поднимаются одна за другой пары истребителей. Шестерка, возглавляемая мною, находится строго над конвоем, а две другие — мористее 20 — 30 километров. Одну из них возглавляет мой помощник майор А. Г. Долгушев, другую- командир эскадрильи капитан А. Н. Томашевский. Их шестерки держатся строго под облачностью ж на удалении одна от другой 10 — 15 километров.

Весть о приближении воздушного противника не заставила себя долго ждать.

— На удалении 70 — 80 километров от объекта до 25 вражеских бомбардировщиков, высота 3000 — 3500 метров, курс на объект, — сообщили почти одновременно туапсинский и алахаднинский пункты управления.

Вскоре последовало дополнение:

— Бомбардировщики расчленяются на мелкие группы и идут на вас широким фронтом.

Ясно, предпринимается «звездный» налет. Передаю группам Долгушева и Томашевского:

— "Мессеров" нет, решительнее атакуйте бомбардировщиков парами и одиночными истребителями. Мой рубеж 15 — 20 километров от объекта.

С удаления 40 — 50 километров истребители двух передовых групп вступили в бой. Расчленившись на пары, всматриваемся в хмурое небо и мы, благо, видимость в западном секторе пока еще позволяет что-то различить.

А вот и они — один, а затем пара «юнкерсов» подходят к нашему рубежу перехвата. Одиночку тут же атакует старший лейтенант Новиков, а пару — я с лейтенантом Губановым. Одного прижали так, что он сразу же сбросил бомбы и ушел в облака, но второй продолжал двигаться к цели, несмотря на открытый зенитчиками плотный заградительный огонь. Перенадеялся фашист на свою безнаказанность: еще одна короткая очередь с близкого расстояния — и вот уже его машина горящим факелом посыпалась вниз.

А бой продолжался. То слева, то справа темноту прошивали цветастые строчки трассирующих пуль. Но их становилось все меньше, и вот уже погасла последняя очередь. Атака отбита. Часть истребителей прикрытия приземляется на аэродроме Алахадзе, другие — на аэродроме Бабушеры. Подводим итог: в групповом воздушном бою сбиты шесть и повреждены три немецких самолета; ни охраняемые корабли, ни истребители потерь не понесли.

Следует добавить, что одновременно с налетом на конвой четырнадцать «юнкерсов» пытались нанести удар по аэродрому Адлер, предполагая, очевидно, что именно с него действуют истребители прикрытия. Но враг просчитался. Наши истребители, осуществляя маневр по побережью, ни разу не использовали аэродром Адлер.

Ночью вражеские самолеты еще рыскали в районе предполагаемого местонахождения конвоя, надеясь поразить важную цель. Но с кораблей огня по ним не открывала, противодействие оказывала только береговая зенитная артиллерия, и вожделенного объекта враг так и не обнаружил. А, с рассветом 27 июня попыток нанести по конвою удары с воздуха уже не было. В 15 часов 35 минут танкер "Иосиф Сталин" вместе с кораблями эскорта бросил якорь в порту Батуми,

30 июня 1943 года на страницах нашей постоянной спутницы военных лет газеты «Атака» была помещена большая статья "Ни один пират не допущен к каравану". В ней подробно рассказывалось о боевых действиях летчиков-истребителей, выполнивших 174 боевых вылета, и экипажей лодочной авиации, 27 раз поднимавшихся в воздух на поиск и уничтожение вражеских подводных лодок. Были названы фамилии отличившихся летчиков. Если бы все так хорошо кончалось…