Рассчитывая на помощь наших зенитчиков, Нихамин вел бой с превосходящими силами до самого Херсонеса, но немного не дотянул до аэродрома. В результате атаки четверки «худых» "лавочкин" загорелся. И Давид Ефимович на парашюте приводнился в Камышевой бухте.

"Гроза воздушных пиратов", как прозвали Нихамина за отличные действия еще под Перекопом, на этот раз сильно пострадал: лицо его и руки обгорели. Но, подлечившись, он вскоре вновь вступил в строй.

Героев воздушных боев было тогда немало. Особенно выделялись Константин Алексеев, сбивший за несколько дней 7 вражеских самолетов, Михаил Гриб и Иван Калинин, записавшие на свой счет по 4 самолета. Сопутствовал успех и летчикам 247-го авиаполка. Лейтенант В. С. Головков сбил над Севастополем свой четвертый самолет, а лейтенант П. А. Матиенко одержал победу над «мессершмиттом». Всего же за 7 и 8 июня наши летчики-истребители сбили 37 самолетов врага[28].

В те напряженные дни до нас дошел слух, что 5 июня два наших истребителя атаковали в районе Ялты торпедный катер, на котором якобы находился командующий 11-й немецкой армией. Полковник Дзюба приказал мне установить фамилии этих летчиков и выяснить, почему ему не доложили сразу же о случившемся. Побывал я на всех трех «материковых» аэродромах, разговаривал с командирами полков, эскадрилий, звеньев и с рядовыми летчиками. Но тщетно…

И только спустя 15 лет Манштейн напишет: "Вдруг вокруг нас засвистели, затрещали, защелкали пули и снаряды, на наш катер обрушились два истребителя… За несколько секунд из 16 человек, находящихся на борту, 7 было убито и ранено… Это была печальная поездка. Был убит итальянский унтер-офицер, ранено 3 матроса. Погиб также начальник Ялтинского порта, сопровождавший нас, капитан 1 ранга фон Бредов"[29].

К сожалению, и до сих пор не удалось установить имена летчиков, атаковавших тот катер. Ясно одно: это были летчики-истребители 3-й особой авиагруппы и, по всей вероятности, те из них, которые в том полете или вскоре после него погибли в воздушных боях.

С началом наступления врага активно действовали наши штурмовики и бомбардировщики. 9 июня я дважды вылетал на сопровождение «ильюшиных» и наблюдал за их яростными атаками. Всего за этот день они нанесли пять ударов, в результате которых было уничтожено 8 танков, 14 минометов, более десятка автомашин, много солдат и офицеров противника. Истребители прикрытия сбили в воздушных боях 5 вражеских самолетов. Из-за сильного противодействия в воздухе бомбардировщики все больше переходили на ночные действия. Так, если 31 мая из 122 произведенных ими боевых вылетов на ночь пришлось менее половины, то 10 июня из 107 вылетов три четверти выполнены ночью.

В ожесточенных воздушных боях силы нашей авиации неумолимо таяли. Были сбиты почти все самолеты эскадрильи капитана В. И. Денисова, причем погиб сам командир и его славный военком старший политрук В. А. Купцов. В результате бомбежек и артобстрела были уничтожены 5 самолетов на аэродромах, погибли два летчика, инженер, несколько механиков и младших авиаспециалистов. В одну из ночей погиб на взлете от взрыва бомбы заместитель командира 1-й эскадрильи капитан Василий Григорьевич Рыбалко — мой сослуживец по Дальнему Востоку, награжденный орденом еще за участие в разгроме японских милитаристов в районе озера Хасан.

У нас оставалось не более 40 исправных самолетов, а на пополнение поступили всего 7 Ил-2 и 8 И-16. По-прежнему на износ работали техники и механики, готовившие под огнем врага самолеты к боевым вылетам. «Безлошадные» авиаспециалисты помогали в мастерских восстанавливать материальную часть. Ремонтом машин занимались и в специально отведенных местах на аэродромах. В 116-м авиаполку, например, создали группу, которая за короткое время совместно с рабочими авиаремонтных мастерских собрала из запасный частей и отдельных деталей, снятых с разбитых самолетов, три МБР-2.

Нередко техники и механики авиачастей и авиабаз вступали в единоборство с огнем, не думая о своей жизни. Техник Василий Иванько, выйдя из укрытия после бомбежки противником, увидел горящие ящики с зажигательными бомбами. Рядом текло из пробитых баков бомбардировщика горючее…

Вот-вот произойдет взрыв! Не раздумывая, он вместе с тремя товарищами бросился растаскивать ящики. Взрыв произошел, но взорвался не самолет, а одна из рядом лежавших малокалиберных осколочных бомб. Всех четверых раскидало по сторонам — кого контузило, кого ранило осколками. На всех горела одежда. Сохранить жизнь отважным воинам удалось, но у Василия Иванько навсегда остались шрамы на руках и лице.

Аналогичные подвиги совершались и в других частях. Так, воентехник 1 ранга Ш. Г. Погосян спас Ил-2. После бомбежки противника загорелось какое-то имущество в капонире, пламя подбиралось к «илу». Не раздумывая, Погосян бросился в кабину, запустил мотор и, как заправский летчик, зарулил самолет на безопасное расстояние.

С утра 9 июня, выполняя очередное боевое задание, я во главе шестерки Як-1 247-го полка сопровождал штурмовиков в район железнодорожной станции Мекензиевы Горы. А едва приземлился, как меня вызвали к телефону.

Несмотря на непрерывно рвущиеся снаряды на Херсонесе, периодические бомбежки, не говоря уже о бомбовых ударах по Севастополю, связь с КП 3-й особой авиагруппы на Историческом бульваре держалась. Честно говоря, не горел я в последнее время желанием выходить на связь с руководством группы, дабы не нагрузили меня дополнительно чем-нибудь далеким от боевой деятельности. Но, видно, и моим начальникам в эти дни было не до инспектора и инспекций. Но вот сейчас вспомнили.

Слышу в трубке возбужденный голос начальника штаба авиагруппы подполковника Василия Петровича Попова:

— Где вы пропадаете? Невозможно разыскать вас!

— Вылетал на боевое задание, только что произвел посадку.

— Прошу вас на будущее сообщать оперативному дежурному группы о месте своего пребывания. А сейчас вот что: полковник Дзюба приказал немедленно вам убыть в Анапу и привести оттуда на Херсонес 45-й истребительный авиаполк 5-й воздушной армии. Можете взять ведомого. Когда будете готовы к вылету?

— Максимум через 30 минут. Ведомый не нужен, самолетов и так не хватает, ответил я.

— Добро, так я и доложу командиру группы.

После взлета ушел прямо с обрыва к воде и на бреющем 50 — 70 километров на юг в море. Затем набор высоты 3000 метров и курс на Анапу. Такой маневр по курсу и высоте в какой-то мере обеспечивал скрытный уход от барражировавших истребителей противника и быстрый отрыв от них в случае преследования.

Анапа! Здесь дышится по-другому: кругом зелень и никакой стрельбы. Сразу направился к стоянке самолетов 45-го авиаполка. Летчики были в сборе. Как выяснилось, некоторые из них подумывали о передаче здесь самолетов черноморцам и возвращении к месту постоянного базирования полка в Каменск. Рождению такой «инициативы» способствовало то, что отсутствовал командир полка майор И. М. Дзусов, а оставшийся за старшего командир эскадрильи старший лейтенант Д. И. Аленин не имел на этот счет твердого мнения.

Пришлось обратиться за помощью в Военный совет. Старшего лейтенанта Аленина отстранили от руководства частью за его нерешительность. Но быть в Севастополе обязали. Мне же приказали вступить в командование полком и, не дожидаясь прибытия его второй эскадрильи, немедленно вылететь с десятью Як-1 на Хереснес. Так на исходе дня 9 июня, уже в новом амплуа, я был на месте. А на следующий день прилетели еще семь Як-1, но Ибрагим Магометович Дзусов был нездоров и оставался в Каменске со своей третьей эскадрильей.

— Командуйте полком так, как командовали в свое время эскадрильей, — решил командующий ВВС флота генерал Ермаченков. — Важно настроить летчиков психологически на ожесточенные бои, и в этом вам поможет полковой комиссар Михайлов.

Тут же приказом командующего инженером полка был назначен военный инженер 3 ранга В. И. Груздев. Он быстро подобрал технический состав и закрепил его за самолетами. Из нескольких человек был сформирован штаб полка. На все это ушло около полутора суток, а уже 11 июня часть всем наличным составом вступила в боевую страду.