Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Шесть дней Глухов боролся со смертью, почти не приходя в сознание. Жизнь еле теплилась в нем. Он не разговаривал и почти никого не узнавал. Никого из близких друзей около него не было: одни погибли в боях или были тяжело ранены, другие дрались с противником.

17 ноября с утра было солнечно и морозно. Глухов попросил глазами перенести его койку к окну. Сестры приподняли Глухова, и он увидел в окно кусочек седого осеннего моря и сторожевые катера на рейде. Быстрый ветер распластал кормовые флаги, чайки проносились у покачивающихся мачт, и зеленые волны, обгоняя друг друга, по-прежнему бежали туда, где за далекими синими горами лежал Севастополь.

Яркое солнце освещало землю, корабли и море…

Глухов уронил забинтованную голову на подушку и закрыл глаза…

Тело Глухова перенесли в домик, одиноко стоящий у причалов, - поближе к морю и кораблям. Моряки уложили его на подвесную парусиновую койку. Ледяной ветер, врываясь в раскрытые окна, тихо раскачивал ее.

Со всех кораблей приходили прощаться офицеры и матросы. А потом возвращались на корабли и уходили в море освобождать крымскую землю.

…Гроб с телом Глухова был доставлен в Поти, где ждали его жена и дети.

А затем его установили для прощания в Доме офицеров. Глухова многие знали и любили на Черноморском флоте. Хоронить его собрались не только все катерники, но офицеры и матросы из других соединений и кораблей и много гражданского населения. [200]

Все мы, провожавшие Глухова в последний путь, рассудком понимали, что войны без жертв не бывает, но сердцем не могли привыкнуть к тому, что Глухова больше нет и не будет с нами.

Похоронили его у высокого Потийского маяка. Моряки положили у могилы железные корабельные якоря, девушки Грузии принесли осенние цветы.

Когда на море поднимается шторм, серые волны бегут на берег, лижут железные лапы якорей, бьются у подножия вечнозеленой могилы Глухова…

За мужество и отвагу, проявленные при форсировании Керченского пролива, капитану 3 ранга Дмитрию Андреевичу Глухову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Сорок дней и сорок ночей сражался эльтигенский десант. Положение его становилось порой критическим: десант задыхался от острого недостатка во всем - в пополнении, боезапасе и питании. День и ночь не стихали стрельба и взрывы как на берегу, так и в проливе. Поэтому командир дивизии полковник Гладков в ночь на 7 декабря предпринял дерзкую вылазку: десантники прорвали фронт противника на левом фланге - в районе болот озера Чурбашское, прошли по его тылам и заняли гору Митридат, у Керчи. Оттуда десант был снят катерами Азовской флотилии…

Теперь на крымской земле оставался один плацдарм, удерживаемый 56-й армией, позже переименованной в Отдельную Приморскую армию.

Успех высадки войск 56-й армии у Керчи и последующее бесперебойное боепитание в тяжелых условиях штормовых погод, артиллерийского обстрела и бомбежек стали возможными благодаря героизму моряков Азовской военной флотилии и умелому руководству со стороны командующего флотилии контр-адмирала С. Г. Горшкова.

Глава четырнадцатая.

Прощай, Кавказ!

На побережье Кавказа, почти у самой границы с Турцией, зима была удивительной. Вместо снега шли теплые проливные дожди. В Батуми и Поти предусмотрительные люди носили прорезиненные плащи и высокие сапоги. На асфальтированных тротуарах были сделаны решетчатые люки, куда уходили потоки воды. А в лесах Кавказа, у мутной реки, земля не успевала впитывать влагу. Вдоль берегового поселка блестело черное мокрое шоссе, по нему весело шлепали босоногие ребятишки.

Наша плавбаза по-прежнему стояла на реке. Здесь же находилась и плавучая мастерская «Металлист».

Есть труженики войны, о которых громко не говорят и победных реляций не пишут. Это рабочие и инженеры механических мастерских, обслуживающие подразделения береговых баз и портов.

Это те люди, которые восстанавливали и ремонтировали разбитые, разорванные снарядами и бомбами корабли. Иногда аварийные корабли своим ходом дотягивали до базы, иногда их приводили на буксире. Они держались на плаву только благодаря героическим усилиям экипажа. Так было с базовым тральщиком «Мина». С пробитым бомбою днищем и множеством пробоин «Мина» своим ходом дошла до Туапсе и, когда застопорили машины у пирса, начала тонуть. Так привели на буксире сторожевой катер 0111, рассеченный, как ножом, пополам. Только [202] гребные валы соединяли обе половины. А через несколько недель или месяцев эти корабли, сваренные и заклепанные, выкрашенные в свежий шаровый цвет, снова вышли в море. И делали все это слесари и сварщики, токари и плотники. Вот какие замечательные умельцы были в нашей плавучей мастерской «Металлист»! Возникла она на корпусах недостроенных кораблей в первые же дни переселения бригады на Кавказ. Возглавлял ее очень энергичный и сметливый инженер Капкин. Он был одним из тех удачливых и настойчивых людей, для которых нет неразрешимых технических задач. В нем сочетались богатые теоретические знания инженера с практическим опытом. В первые месяцы войны инженер Капкин сам плавал дивизионным механиком на сторожевых катерах, участвовал в уничтожении немецких магнитных мин.

Инженерную службу соединения возглавлял инженер-капитан 3 ранга В. А. Самарин.

Экипаж сторожевого катера 081 по призыву своего командира решил помочь рабочим и во что бы то ни стало сократить сроки ремонта и ввести катер в строй.

Экипаж катера 081 обратился с призывом к коллективу судоремонтных мастерских:

- Мы хотим быстрее уйти в бой! Отомстить за смерть Глухова! За погибших наших товарищей!

Ремонтники откликнулись на этот призыв. Береговая база помогала мастерским в своевременном изыскании и доставке материалов. Это наши «тыловые фронтовики» - называли их моряки ремонтирующихся кораблей.

Многие командиры сторожевых катеров надолго сохранили лучшие воспоминания о людях, которые «лечили» и вводили в строй их корабли, самоотверженная работа которых намного приблизила час победы.

Осенью и зимой 1943 года был особенно напряженный период в жизни нашего соединения: высадка десанта в Новороссийске, а затем на крымской земле у Эльтигена, где наши катера показали чудеса героизма, но понесли большие потери.

Наступил 1944 год. Все больше пустела наша мутная, беспокойная. Один за другим уходили корабли вниз по течению реки в море на новые освобождаемые базы. Тральщики и сторожевые катера уже швартовались в Новороссийске, в Геленджике, на Тамани, воевали в Керченском проливе и только изредка возвращались в [203] базу для ремонта. Походный штаб нашей бригады уже с сентября находился в Геленджике, а потом в Новороссийске.

Наконец с наступлением весенних дней 1944 года был решен окончательный переход всего нашего хозяйства - штаба бригады, плавучей мастерской и береговой базы - в Новороссийск, ближе к крымской земле. Надо было прощаться с тем, что обжито, а это, как всегда, было грустно.

Перед отходом кораблей на берегу собрались местные жители. Это были добрые, приветливые люди, приютившие нас на своей земле. На берегу среди зеленых лесов и заболоченных низин стояли деревянные дома на сваях, с широкими верандами, где хранились связки кукурузы и красного перца. Вспоминались вечера у очага: на железных цепях висит тяжелый котел, трещит огонь, пахнет вкусной мамалыгой, кислым столовым вином и крепкой чачей… Провожали нас и пожилые мингрелы в галифе и войлочных шляпах с широкими полями, и веселые босоногие ребятишки.

- Прощай, приятель!

- До новой встречи, кацо!

На сторожевом катере, куда я поднялся по зыбкой сходне, все выглядело как перед праздником. Матросы только что про лопатили деревянную палубу. Высыхая под лучами утреннего солнца, она желтела, а потом становилась белой, с рубцами черных смоляных пазов.

Хорошо на корабле после большой приборки! Мягко свисают чистые стираные обвесы на мостике, блестит надраенная медная рында. И все здесь; палуба и надстройки, мачта и крышка компаса - пахнет морем и дальними походами. Матросы строятся по авралу в чистых голландках с нашитыми на нагрудных карманах личными номерами.

48
{"b":"243278","o":1}