- Ты как? – вздохнула я, - жив? Или уже не очень?

- Пожалуй, уже не очень, - пробормотал он, и, увидев, как Димина рука потянулась к мобильному, покачал головой, - но тратить деньги на местные больницы не намерен! Тут такую сумму сдерут, что мало не покажется!

- Макс, не дури, - нахмурилась я, - так нельзя! А вдруг что серьёзное? У тебя же кровь пошла!

- А, ты решил, что не мешало бы Еве второй раз стать вдовой, - ухмыльнулся Дима, сложив руки на груди, - чтобы, по закону троичного случая, избавиться и от меня, когда я стану её мужем!

- Слушай, отцепись, - простонал Макс, - мне и без твоих подколов фигово.

Он поморщился, помял пальцами чуть выше живота. То место, где, примерно, располагается желудок.

- Всё, хватит! – решительно воскликнула я, - звони! – кивнула я Диме, - пусть его отвозят в больницу!

Макс попытался возмутиться, но Дима его уже не слушал, просто вызывал врачей, которые, приехав, тут же увезли его.

Пришлось съездить с Максом в больницу, где его обследовали, но, к счастью, он отделался лёгким испугом.

Констатировали небольшой ожог желудка и гортани, выписали лекарства, некоторые заставили принять сразу. От госпитализации Макс отказался, и мы вскоре вернулись домой.

Остаток дня я бездельничала, поедая кукурузные хлопья в сухом виде, лёжа на постели с книжкой. Очередной любовный роман из английской классики девятнадцатого века. Весьма занятное чтиво...

Проснулась я рано. В окошко светило восходящее солнце, низко повисшее над горизонтом. Я повернулась на другой бок, и, к своему вящему неудовольствию, обнаружила, что Димы рядом нет. Зевнув, я села на постели, потягиваясь и щурясь от солнечных лучей, бьющих прямо в глаза.

Я взяла шёлковый халатик, лежащий на стуле, и, надев прямо в постели, завязала пояс и опустила ноги на ковёр.

Очень непрактично со стороны Димы было поселить меня в комнате, где лежит белый ковёр! С моими способностями от этого прелестного покрытия останутся одни воспоминания!

Ещё раз сладко зевнув, я посмотрела на себя в зеркало. Волосы были в лёгком беспорядке, но это меня не портило, а, напротив, придавало мне особый шарм. Да, от отсутствия тщеславия я не умру! Фи! Что может быть хуже!

Усмехнувшись, я взяла из шкафа лёгкое платье и отправилась в ванную. Приняла лёгкий душ, и, надев шифоновое платье, вышла из ванны. Тщательно расчесала влажные волосы, сунула ноги в бежевые сабо и вышла из спальни.

Дом ещё спал. Утро было ранним. Мне было решительно нечем заняться, поэтому, включив кофеварку, я вернулась в свою спальню – за ноутбуком. Что ж... Пока народ спит, я немного попечатаю.

За последние несколько недель я стала активным пользователем. Ну, не так, чтобы таким уж ярым, но виртуальную жизнь я завела вполне-вполне. Зарегистрировалась в сетях, регулярно выхожу, но сидеть без конца в компьютере я бы не смогла...

Очень многие, в основном, молодые люди, сейчас целыми днями просиживают в сетях, но я не могу так.

Я открываю «окна», а сама занимаюсь другими делами. Печатаю, творю, занимаюсь ресторанной бухгалтерией, вообщем, не сижу без дела тупо перед экраном. И ещё я не понимаю, как можно сидеть перед компьютером в темноте.

Я не могу и пяти минут просидеть – сразу же начинают болеть глаза, а виски тугим обручем стягивает мигрень... Поэтому я всегда сижу при ярком освещении...

Гул кофеварки стих, и я, встав, взяла чашку, налила бодрящий напиток. В воздухе густым эфиром растёкся чудный запах – смесь камфорных, терпко-эвкалиптовых и кофейно-коричных ноток.

Такой, ни с чем, ни сравнимый, аромат даёт сочетание кофе с корицей и кардамоном. Я добавила капельку сливок, чуть подогретых, ложечку мёда и уселась с кружкой на стул. Хорошо.

Экран ноутбука замерцал, стал тускнеть и на тёмной заставке стал крутиться фосфоресцирующий череп. Я невольно вздрогнула. Да, в духе Димки – установить мне подобную заставочку! Сладко потянувшись, я взяла из вазочки печенюшку.

Шорох, послышавшийся из другой комнаты, заставил меня насторожиться.

- Да как вы смеете!? – услышала я голос Димы, он говорил на английском, - вы с ума сошли? Хотите, чтобы я её окончательно потерял? – молчание, - да, но вы знаете, что она сделает, когда узнает? – опять затих.

Я глотнула кофе, откусила кусочек рассыпчатого печенья, а сама жадно вслушивалась в его разговор. Он явно не знает, что говорит «при свидетелях». Иначе давно переместился бы на другое место, более уединённое.

- Верно, - продолжил он, - но я вас об одном прошу – дайте мне ей всё рассказать, - и я замерла. Печенюшку положила на стол, а сама вцепилась пальцами в столешницу.

- Она поможет, даже будет рада помочь. Я её знаю, как свои пять пальцев. Вы разводите демагогию, а я останусь крайним. Такое ощущение у меня складывается, что вы специально мне проблемы создаёте, будто это у вас развлечение такое. За все эти годы я вас ни о чём не просил, всё, что требовалось, исполнял беспрекословно, а вы мне самую малость дать не можете. Как это называется? Что? Ладно, жду.

За дверью послышалось щёлканье клавиш, лёгкие шаги, и, Дима, когда вошёл на кухню, сначала слегка растерялся.

- Давно ты здесь? – прокашлявшись, спросил он.

- Давно, - улыбнулась я, - что, что-то назревает?

- Что-то, - неопределённо ответил он, налил себе в чашку кофе, в задумчивости понюхал, а потом с интересом посмотрел на меня.

- Что такое? – рассмеялась я, хотя смешок получился натянутым.

- Что ты сюда понамешала? – спросил он, принюхиваясь, - чую корицу.

- И кардамон, - улыбнулась я.

- Точно, - кивнул он, глотнул, и опять задумался, прислушиваясь к собственным ощущениям, а потом вынес вердикт, - специфично. Но пить можно.

- Ева... – Дима напряжённо смотрел на стол, - милая...

- Что? – вскинулась я. Он хочет что-то мне сказать! Вопреки тому человеку, с которым он сейчас спорил!

Но не успел. Из коридора донёсся звонок, извещающий, что кто-то пришёл, и Дима отправился открывать.

Я стала настороженно прислушиваться, различила голос следователя, и, вздохнув, вышла в гостиную.

- Добрый день, - вежливо сказала я, с тоской глядя на стража порядка, а он рассмеялся.

- Достал я вас, да? – усмехнулся он, и, улыбаясь, сказал, - всё кончено. Можете со спокойной совестью возвращаться в Россию. Но, прежде, чем вы уедете, я вам всё расскажу. Мы нашли девушек, вы были абсолютно правы, Алиса жива, и именно из-за неё весь сыр-бор разгорелся.

Я что-то такое и подозревала. Жестом, пригласив следователя пройти, присела на диван. Дима уселся рядом.

Следователь, устроившись напротив, в кресле, начал свой незатейливый рассказ.

Как мы верно догадались, Алексис страшно ненавидела младшую сестру, искренне считая, что та отняла у неё мать. А, когда произошла история с Николасом, Алексис вообще с катушек слетела. Она каждый день названивала сестре и матери, кричала в трубку, доставала бывшего возлюбленного, достав его основательно.

Но Аделфа и Николас всё равно поженились, у них родилась Мелисса, а Алексис тихо озверела от тихой ярости.

По её словам, дело даже не в том, что она любила Николаса, нет, любовь давно прошла, канула в Лету, а вот ярость, что сестра отнимает то, что, как она считала, по праву принадлежит ей, сжигала ей душу. Но, когда родилась Мелисса, любовь ещё жила в её сердце.

Однако, когда она опускала камень на голову сестре, когда уносила племянницу, она не думала, какую боль она нанесёт возлюбленному. Она думала лишь о себе. Хотела наказать сестру, которая чуть с ума не сошла от горя.

Ведь, как выяснилось, разбить голову малютке Алексис не дали прохожие, которые её спугнули. Она убежала, а, когда вернулась, ребёнка уже не было. Мелиссу унесли те люди.

Те женщины, что её застали, видели, что та хочет сделать, но остановить её не успели. В другом конце парка они увидели Аделфу с пробитой головой, решили, что женщина мертва, потому и унесли малышку. Более того, перевезли её в другую страну, считая, что так будет. А потом, беспокоясь за ребёнка, передали его Катерине Петровне.