– И это меня ты зовешь трусом.

Мы кружим один возле другого и обмениваемся мощными ударами. Я слышу, как под моим правым локтем у Девятого ломается ребро. Я заношу левый локоть, но Девятый пинает меня в колено. Связки рвутся, боль пронзает всю ногу. Мне удается нанести еще пару ударов, но двигаться я не могу, что дает Девятому огромное преимущество. Он прыгает мне за спину и резко бьет по моей здоровой ноге. Я ударяюсь головой об пол, и весь мир заливается нестерпимым белым светом. Когда я прихожу в себя, Девятый уже прижимает мои руки к полу коленями. Бой окончен. И с ним исчезли наши шансы найти Гвардейца на юго-западе.

– Принесу камень исцеления, – говорит Девятый, медленно поднимаясь на ноги. У меня все плывет перед глазами. Я смотрю, как он уходит, держась за бок. Берни Косар тихо поскуливает.

– Это бред, ты в курсе? – кричу я вслед. – Нельзя так решать вопросы. Этот Гвардеец в Нью-Мексико может умереть там, а тебя это даже не волнует!

Его голос разносится по квартире.

– Мы солдаты, Джонни! А солдаты умирают. Нас послали сюда тренироваться и драться, и некоторые не выживут. На войне как на войне.

Я медленно добираюсь до гостиной, прыгая на одной ноге. Солнце за окнами уже садится. БК сидит на одном из последних светлых пятен. Он умоляет нас успокоиться и все обсудить как следует.

Девятый заходит в гостиную, прижав к ребрам камень исцеления. Кидает его мне, и я тут же прикладываю его к левому колену. Сквозь боль я чувствую, как срастаются связки. На это уходит не так много времени, и вскоре боль проходит окончательно. Я опираюсь об оконную раму и говорю:

– Если мы не едем в Нью-Мексико, тогда давай разберемся с Сетракусом Ра. Прямо сейчас. Вдвоем. Может быть, если мы его убьем, остальные моги тоже умрут, и мы спасем две планеты.

Девятый садится на кожаный диван и кладет ноги на стеклянный кофейный столик.

– Мне жаль, Джонни, но даже если мы прикончим Сетракуса Ра, моги продолжат сражаться. Так же, как и мы: Питтакус Лор мертв, а мы продолжаем биться. Перестань искать легкие пути и признай это. Нам придется бороться до последнего.

Я выглядываю в окно и собираюсь с силами, чтобы произнести то, что мне хотелось сказать уже несколько недель – с тех пор, как я прочел письмо Генри.

– Питтакус не мертв. Питтакус – это я.

– Что ты сказал?

Я поворачиваюсь к нему.

– Я сказал, что я Питтакус Лор.

Девятый откидывается назад и гогочет так, что едва не опрокидывается вместе с диваном.

– Ты Питтакус? С чего это вообще пришло тебе в голову?

– Я это чувствую, – говорю я. – Поэтому Лориен спит. Питтакус продолжает жить во мне.

– Да ну? Знаешь что? Кажется, я тоже это чувствую, – насмешливо говорит он, ощупывая свою грудь. Потом он встает и направляется ко мне. – Слушай, если ты действительно Питтакус, то я только что надрал задницу самому могущественному и мудрому из старейшин Лориена. Интересно, что это говорит обо мне.

– Что тебе повезло, – я сожалею о том, что вообще что-то ему сказал.

– Правда? Такое чувство, что кто-то хочет матч-реванш.

«Довольно, – говорит Берни Косар, – хватит драться. Сберегайте силы».

Я не слушаю его.

– Отлично. Значит, матч-реванш.

– Тогда давай сменим место. И, чтобы было интереснее, Питтакус, я предлагаю взять по предмету из наших Ларцов.

– Отлично.

Я открываю свой Ларец и сразу же тянусь за четырехдюймовым кинжалом. Рукоять вибрирует, когда я ее касаюсь, и тут же оборачивается вокруг моего кулака. Я вижу пепел мога, забившийся в канавки на клинке, запах тут же заставляет меня мечтать о новом сражении.

Девятый хватает короткий серебряный жезл. М-да, вот тут я начинаю нервничать – я видел, как он истреблял этой штукой могадорцев в Западной Виргинии.

Он грозит пальцем, когда видит мой кинжал.

– Ну уж нет, я сказал – только один предмет.

– Я взял кинжал. И все. Больше мне ничего не надо.

– А что насчет твоего миленького маленького браслетика?

– Черт, я про него забыл. Но, наверное, это лучший выбор. Спасибо, – я кидаю кинжал обратно в Ларец.

– Идем за мной, – говорит Девятый.

Не обращая внимания на Берни Косара и его просьбы остановиться, я следую за Девятым через всю квартиру, к лифту. Мы не говорим ни слова. Я предполагаю, что бой будет в подвале среди бетонных стен и колонн, в тайне от мира. Вместо этого мы поднимаемся. Лифт останавливается перед какой-то дверью. Девятый нажимает кнопки рядом с ней, и она со щелчком открывается. Мы на крыше Центра Джона Хэнкока.

– И речи быть не может. Ты с ума сошел? Нас увидит слишком много народу! – говорю я, качая головой и поворачиваю назад.

Девятый выходит на крышу.

– Здесь нас никто не заметит. Тем и хороша крыша одного из самых высоких зданий в городе.

Не хочу казаться трусом, так что следую за ним, демонстрируя куда больше уверенности, чем чувствую на самом деле. Но я не готов к безжалостному ветру, который едва не вталкивает меня обратно в дверь. Девятый идет дальше, его длинные черные волосы развеваются – но, кажется, ветер ему не страшен. Его белая футболка надувается парусом, он стаскивает ее и выбрасывает – она улетает вниз. Дойдя до середины крыши, он встряхивает запястье: серебряный жезл растет в обе стороны, пока не достигает почти двух метров в длину и не начинает светиться красным. Девятый поворачивается ко мне и жестом подзывает поближе. Как канатоходец, я делаю глубокий вдох и, ставя одну ногу перед другой, иду к нему. Мы стоим в тени высоченного белого шпиля на другом конце крыши. Когда я приближаюсь, Девятый поворачивается и бежит к нему.

Я понятия не имею, что он задумал, и останавливаюсь подождать его следующего шага. Не сбавляя скорости, он бежит прямо по шпилю до самой вершины. Шпиль качается под ветром, и у меня кружится голова только от одного взгляда на балансирующего наверху Девятого. Он поднимает над головой свой посох и, прежде чем я успеваю понять, что происходит, кидает его в меня. В то же мгновение он сам прыгает на меня, выставив голову вперед, и я вынужден уворачиваться не только от оружия, но еще и от Девятого. Мне удается откатиться в сторону от острого посоха – тот вонзается в металлическую балку. Я поворачиваюсь к приближающемуся Девятому, который готовится схватить меня, и бью его с такой силой, что он летит к другому краю крыши. Потом я тянусь и выдергиваю его посох из металлической балки. Генри никогда не учил меня пользоваться чем-то подобным, но я раскручиваю оружие над головой и бросаюсь вперед. Девятый встает и готовится к моей атаке. Я бью его посохом поперек туловища, но он с легкостью отводит его одним движением запястья и тут же пинает меня в только что залеченное колено. Я отвожу ногу, и он промахивается, но хватается за посох. Мы оба боремся за оружие, обмениваясь пинками. При помощи телекинеза он отрывает мои ноги от земли. Я пытаюсь сопротивляться, но потом понимаю, что при таком ветре могу использовать это положение себе на пользу. Тщательно подгоняя свои движения к следующему сильному порыву, я переворачиваюсь через посох – спустя долю секунды я оказываюсь у Девятого за спиной и прижимаю посох к его горлу.

– Мы должны были ехать в Нью-Мексико, – говорю я, волоча нас к лифту.

Девятый бьет меня затылком прямо в нос, и я отпускаю посох. Он перехватывает его и вонзает в трансформаторную будку.

– Это говорит Джонни? Или Питтакус? – спрашивает он издевательским тоном, замахиваясь посохом. Мой браслет успел сработать как раз вовремя, чтобы отразить удар. Трансформаторная будка разрезана пополам. Искры летят во все стороны, включая мой щит и меня. Когда они попадают мне на рубашку, я позволяю ей загореться. Щит сжимается обратно в браслет, и Девятый потрясенно смотрит, как меня охватывает пламя.

Правда, он быстро справляется с удивлением.

– Почему ты не превратился в ходячую шаровую молнию, когда мы были в одной команде? – кричит он.

Огонь вокруг меня потрескивает и гудит на сильном ветру. Я иду к нему. Он может думать, что мы тут играем в игрушки, – но я другого мнения.