– Без вас, Леонид Ильич, мне будет очень трудно работать,

– искренне сказал Суслов.

– Да я не тебя имею ввиду, болван! Я про всю страну говорю! Что вы будете делать, когда я умру?

– Что вы такое гово…

– Помолчи, идиот! Когда я умру, вы все будете в полнейшей жопе! Через несколько лет после моей смерти эта страна развалится! Ну скажи, болван, кто займет мой пост?

– Я не знаю, Леонид Ильич, – растерялся Суслов. – Вероятно…гм… Юрий Владимирович.

– Вероятно, – согласился Брежнев. – А хуй ли толку? Ну ладно… Да, кстати о Крыме, Диаманта, – Брежнев взглянул на часы. – Ты не забыла? Через два часа мы вылетаем в Мисхор. Пойди, отдай необходимые распоряжения!

– Что хочешь посмотреть в самолете, Лео? – спросила Диаманта. – Час назад получена видеозапись матча «Ноттингем Форрест»-«Ливерпуль». Лучшая игра последнего тура английской лиги.

– Н-нет, – поморщился Брежнев. – После этого ужасного финала в Аргентине я что-то не могу смотреть футбол. Эх, наверное я не доживу до того дня, когда сборная Голландии станет чемпионом мира по футболу.

Леонид Ильич тяжело вздохнул и снова закурил.

– Тогда может быть посмотрим хоккей? – предложила Диаманта. – «Монреаль»-«Детройт», из позавчерашнего тура чемпионата НХЛ.

– Это пойдет, – согласился Брежнев.

Величественной походкой мисс Диаманта Гамилтон вышла из кабинета, оставив после себя легкий запах духов «Шанель No5». Брежнев какое-то время молча курил, пуская кольцами дым.

– Леонид Ильич, – осмелился заговорить Суслов. – Вы сказали, что мы скомпрометировали себя историей с семьей Корчного. Неужели вы хотите выпустить этих людей? Подумайте, Леонид Ильич. Ведь через три года Корчной снова может стать претендентом.

– Именно об этом я и думаю, когда говорю, что больше мы не можем так рисковать. Корчной слишком силен для Карпова. Поэтому я и собираюсь прибрать шахматную корону к своим рукам. Но пока мы еще подержим семью Корчного. Корчной сам виноват. Порядочные люди, сваливая на Запад, не оставляют здесь семьи. Мне в связи с этим вспоминается следующая история.

Леонид Ильич затушил сигарету и принялся рассказывать.

– В годы войны я дружил с Гришей Аронсоном. Был он совсем молоденький лейтенант в штабе восемнадцатой армии. Ему и к концу войны было лет двадцать пять – двадцать шесть – не больше. Дружили мы крепко. Ну, а после войны разбросало нас, как водится. И вот лет пять назад выступал я в Ленинграде перед трудящимися завода «Электросила». Смотрю – во втором ряду Гриша сидит. Изменился, конечно, постарел, но я его сразу узнал. Махнул ему рукой, он заулыбался. Я так обрадовался, а после выступления забыл спросить про него. Потом дел было по горло. Периодически я вспоминал, что надо бы Гришку разыскать, но все как-то руки не доходили. И вот, наконец, в прошлом году поручил я этому лысому… как его… недавно из Ставрополя…

– Горбачев? – подсказал Суслов.

– Да, кажется. Поручил я ему Гришу найти. Дал ему имя, фамилию, примерный возраст, место работы пятилетней давности – нетрудно найти. Этот лысый гангстер из Ставрополя спрашивает: «Что прикажете с ним сделать, Леонид Ильич, забрать или убрать?» Я аж взбеленился! Разок ему по еблу съездил и говорю: «Ты мне тут Аль Капоне из себя не строй! Мне нужен домашний адрес и телефон этого человека. И никакой самодеятельности!» В тот же день этот лысый интеллигент в маминой кофте принес мне Гришин телефон. Я позвонил – никого нет дома. Потом я закрутился, и только несколько месяцев спустя позвонил еще раз. Немолодой женский голос отвечает: «Григория? А он уехал… в Америку… недели три тому назад.» Ну я представляться не стал и вежливо, так, спрашиваю: «А вы, извиняюсь, кем ему будете? Родственница?» «Да нет, – говорит. – Соседка.» Я повесил трубку и думаю: «Надо бы узнать не остались ли какие-нибудь родственники, старики, дети – может какая помощь нужна. Всяко бывает». Вызываю опять этого лысого из Ставрополя, поручаю ему навести справки. На следующий день узнаю – никаких прямых родственников не осталось. Выехал Гришка по израильской визе с женой, сыном, невесткой, внучкой и со старухой-матерью. Вот так уезжают порядочные люди! Корчной поступил иначе.

– Этого мерзавца мы бы и не выпустили вместе с семьей, – сказал идеологический лидер.

– Таковы суровые законы жизни, – философски заметил Брежнев. – Шахматы в нашей стране – поистине народная игра. Чемпион мира по шахматам – заметная фигура в нашем обществе. Поэтому нам нужен для этой роли правильный индивидуум – русский, политически продажный, желательно из глубинки, из рабочей семьи. Карпов отлично подходит, а Корчной – нет. Если бы Корчной был послушным, если бы он согласился оставаться вторым, не пытаясь стать первым, он был бы привилегированным членом нашего общества. Но у Корчного не лакейский характер, поэтому система его давит. Не мне менять систему, – при этих словах Брежнев с улыбкой развел руками.

– События последних лет показывают, что Виктор Корчной, как личность и как шахматист, слишком силен для вас! – после некоторой паузы продолжал Леонид Ильич. – В этот раз при помощи различных иезуитских ухищрений вам удалось справиться с ним, но впредь мы не можем так рисковать. Именно поэтому я и сказал, что беру шахматную корону в свои руки!

– Извините, Леонид Ильич, – растерянно пробормотал Суслов.

– Но я вас не понимаю.

– Я решил стать чемпионом мира по шахматам! – медленно, с расстановкой произнес Брежнев.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru