— Идем на стыковку! — говорит Малышев.
— Есть касание!
— Есть захват!
Начинается процесс стягивания двух кораблей. А мы с Лешей, облегченно вздохнув, начали подготовку к встрече ребят. Я встречал их хлебом-солью, а затем роль «девицы-красавицы» переходит к Леше. Он это с удовольствием делает, и мы, обнявшись с гостями, начали показывать им наш дом.
— Порядок. Как в хорошем музее, — говорит Малышев, осматривая станцию. Мы тоже заглянули в «Союз Т-2». В орбитальном отсеке стало удобнее и красивее. Правда, он был сейчас сильно загружен. Ребята привезли нам приборы, почту, много продуктов. Здесь были лимоны, помидоры, огурцы, чеснок, лук, черемша и рыбные консервы. В этот же вечер мы провели апробацию этого изобилия и дали всему самую высокую оценку, особенно рыбным консервам. Очень понравилась черемша, да так, что потом я ее очень долго даже видеть не мог.
Просидели с ребятами допоздна и, конечно, опять совершенно не выспались. А утром надо было делать несколько сложных экспериментов, связанных с динамикой и съемками Земли с помощью многозонального фотоаппарата и спектральной аппаратуры «Спектр». Выполнили мы и эксперимент «Рефракция» — съемка заходов Солнца на большом экране, расположенном на потолке станции, куда проектировалось изображение Солнца. Очень тяжело было работать в этот день.
На следующий день «Юпитеры» готовились к уходу. «Союз Т-2» — корабль транспортный, и основная его задача — доставка экипажа и груза на станцию и возвращение экипажа на Землю. Предстояло провести проверку заключительной части программы испытания — спуск. По перечню, сообщенному с Земли, мы собрали возвращаемое оборудование и помогли ребятам его уложить. Уже поздно вечером вспомнили про конверты, на которых надо было поставить автографы и специальные штемпели, подтверждающие, что эти космические сувениры были на станции. Это тоже заняло часа два. И, как обычно, спать легли в три ночи, а в шесть уже подъем. Как сонные мухи мы провели заключительный телевизионный репортаж, закрыли люки и после расстыковки стали ожидать посадки «Юпитеров».
На следующем после расстыковки витке мы нашли «Союз Т-2». Он был от нас на расстоянии около десяти километров. Я наблюдал за ним через иллюминатор переходной камеры в бинокль с 12-кратным увеличением. Ждал момента отделения бытового отсека. Схема отделения отсеков здесь не такая, как у нашего корабля. Примерно за полвитка до включения тормозного двигателя бытовой отсек отстреливается. И вот последовал как бы хлопок, а затем бытовой отсек плавно стал отходить. Расстояние росло. Они были уже впереди нас и ниже. Следующая ответственная операция у них — включение тормозного двигателя. Мы слышали доклад Малышева о работе двигателя. Затем прошло разделение спускаемого аппарата и приборно-агрегатного отсека. Мы слышим доклад экипажа:
— Я «Юпитер», все идет штатно. Самочувствие хорошее. Прошел разворот по крену.
Во время спуска бортовая вычислительная машина производит все необходимые вычисления, и в частности, как должны меняться перегрузки по ходу спуска, чтобы попасть в заданный район территории Советского Союза. Машина непрерывно сверяет данные датчиков перегрузки с расчетным ею же прогнозом движения. Если перегрузка больше расчетной, значит, спускаемый аппарат зарывается в атмосферу — надо перегрузку уменьшить. Если же перегрузка меньше, то необходимо ее увеличить и снижаться более круто. Одновременно изменяя угол крена спускаемого аппарата, можно корректировать точку посадки по курсу. Благодаря этому точность приземления спускаемого аппарата выше, чем у старых «Союзов». Эллипс рассеивания точки посадки становится меньше, а это упрощает работу службы поиска и позволяет выбрать лучший район для посадки. В случае же ненормальной работы вычислительного комплекса экипаж имеет возможность отключить автоматический контур управления и произвести спуск с той же точностью, в ручном режиме. В этот раз спуск проводили в автоматическом режиме.
На следующем сеансе связи мы узнали, что ребята уже на Земле и чувствуют себя хорошо. Закончился очередной подэтап нашего полета.
17 июня 1980 года
Сегодня исполняется десять недель нашего полета. С одной стороны, это уже много, с другой — мало. Москва сегодня встречала экипаж «Юпитеров», которые свою программу выполнили. Полет такой длительности для космонавта неинтересен. Ничего не успеваешь увидеть, а ведь полеты вещь редкая. Хотя это только мое личное мнение и, может быть, необоснованное.
После ухода ребят мы пару дней отсыпались. Занимались мелким ремонтом. Заменили старый датчик «сигнализатор давления». Он вышел из строя у нас давно, наверное, с месяц назад. А он очень нужен, как аварийный сигнализатор, бдительно несущий свою вахту весь полет. В случае падения давления в объеме станции на 30 миллиметров ртутного столба он выдает на пульт аварийную сигнализацию и включает сирену. Без него днем еще жить можно, но ночью спать было бы неспокойно. Мы его разобрали и целый день искали неисправность в электронной схеме. Наконец нашли вышедший из строя триод, потом из другого прибора, уже ненужного, выпаяли этот триод и впаяли его в схему датчика. Прибор заработал. Мы были очень довольны. И этот отремонтированный нами прибор работал на станции все это время, пока «Юпитеры» не привезли новый, который нам порекомендовали и установить.
За это же время починили схему включения телеметрической системы. Отказал дистанционный переключатель включения системы, и Земля не могла по командной радиолинии ее включать. А телеметрия — это глаза и уши Земли. Без нее Земля не может оценивать работу систем и ничего не знает о состоянии станции. Иногда это для экипажа хорошо — он может что-то сделать самостоятельно без всякого контроля. Но в общем случае это плохо, потому что телеметрия дает больше информации, чем та, что выводится на пульты экипажу. Поэтому «Юпитерам» положили в корабль несколько новых кабелей и маленький приборчик автоматики для ремонта. Нам нужно было переключить с десяток разъемов, и схема включения заработала бы вновь.
Надо сказать, что за время этих двух экспедиций посещения, кроме одного раза при «Орионах», мы совсем не занимались физическими упражнениями. Было некогда. И сейчас эта двухнедельная пауза сказалась. Мы никак не могли выйти на тот уровень, который уже был достигнут. Это втягивание себя в нужный ритм продолжалось целую неделю. В предыдущем полете мы занимались физупражнениями по четырехдневному циклу, который предусматривал три дня занятий на велоэргометре и бегущей дорожке каждый день по определенной программе и в четвертый день, так называемый день «активного отдыха», — по собственной программе. И мы этот цикл соблюдали, занимаясь и в день «активного отдыха». В этом полете мы решили в день «активного отдыха» не заниматься физупражнениями вообще, а освободившееся время отдать работе. Это был эксперимент на себе, но он был необходим, так как только путем эксперимента можно уточнить, сколько же нужно заниматься «физо», чтобы после полугодового полета человек возвращался без патологических изменений в организме. По-моему, здесь никакая теория не сможет дать точный прогноз и результат можно получить только вот из таких экспериментов. Ведь за нами пойдут другие, и они что-то добавят к имеющимся данным. И в будущем можно будет создать какую-то схему рациональной программы занятий физическими упражнениями на борту при полетах различной длительности. А это очень нужно, так как обидно тратить время в полете на физупражнения, не говоря уже о том, что этим вообще заниматься не хочется, потому что это скучно, неинтересно и не дает никакого выхода. Сегодня же вышла на связь Инесса Бенедиктовна, специалист по «двигательному аппарату человека», и сказала, что мы снизили нагрузки, и нам надо увеличить объем физупражнений. А позавчера сломалась беговая дорожка, надо было ее разобрать и чинить, а делать этого не хотелось, потому что нужно было отворачивать много болтов и на ремонт тратить много времени. Но деваться нам некуда, и чинить дорожку все-таки пришлось. По современным понятиям только она и велоэргометр способны обеспечить сохранение здоровья экипажа длительных экспедиций.
