— Хорошо, Володя! — растроганно проговорил Шугаев. — Песня весны…

Владимир молчал, взволнованный могучей силой жизни.

— К нам какие-то едут, — сказал Тимофей, глядя во тьму, хотя, казалось, ничего нельзя было разглядеть.

Послышались плеск весла и громкие голоса.

— Никак, Борис Тарасыч? — сказал Тимофей.

Владимир тоже узнал Бориса по трубному голосу, и сразу померкло светлое чувство, навеянное торжественной песней весны.

То мучительное чувство страха, которое Борис испытывал после встречи с Фуксом в «Арагви», усилилось еще больше после того, как на улице его остановил какой-то рыжебородый и спросил, как пройти на улицу Чехова. Борис объяснил и, отойдя немного, стал следить, куда пойдет «рыжий». Тот повернул в противоположную от улицы Чехова сторону, и это показалось Борису подозрительным. Он пошел за «рыжим», ничего и никого больше не видя вокруг, наступая прохожим на ноги.

— Куда это вы, Протасов? — услышал он вдруг голос Коли Смирнова, который уцепился за руку и удерживал его. — Вот кстати вы попались мне… Я узнал, что у Владимира дома какое-то горе, и я не знаю, как добраться к нему, в Спас-Подмошье. Хочу съездить. Может быть, ему помощь моя нужна? Нельзя же бросать товарища в беде, правда? — спросил он, щуря свои близорукие добрые глаза.

Борис подумал, что и ему нужно немедленно уехать из Москвы, чтобы освободиться от «рыжего».

И вот теперь он сидел у костра, разглядывая кровавые мозоли на своих нежных ладонях, натертые веслами, испытывая чувство злой радости, что письмо его Маше принесло столько неприятностей Владимиру.

«Это у меня была просто навязчивая идея, мания преследования, — подумал он, — а здесь я высплюсь — и все пройдет».

— А ты зачем приехал, Коля? — удивился Владимир, хотя приезд друга очень обрадовал его. — Ведь у тебя же спешная работа над своим изобретением.

— Странный вопрос! — обиженно проговорил Коля. — Если бы мне было плохо, ты ведь тоже поехал бы?

— А вы над чем работаете? — спросил Шугаев. — Ему сразу понравился этот парень с добрыми близорукими глазами.

«Теперь все пропало», — подумал Владимир с улыбкой; он знал, что стоит начать разговор об изобретении, и уж потом ничем нельзя остановить Колю.

— Видите ли, я столкнулся на металлургических заводах с таким явлением, — оживился Коля и, присев на корточки, взял горсть земли. — Это проблема восстановления горелой земли. Формы для отливки металлических изделий делаются из кварцевого песка. Но после отливки он загрязняется, становится негодным, и эту горелую землю потом вывозят на свалку. Я решил очищать эту горелую землю, чтобы снова сделать ее пригодной для формовки… Для этого я построил электрическую установку, или электросепаратор, отделяющий зерна кварца от других примесей. Установка действует при помощи тока высокого напряжения, примерно пятьдесят — семьдесят тысяч вольт… А делается это так… Ток высокого напряжения подается на тонкую проволоку, натянутую между двумя электродами. Вокруг проволоки появляется голубоватое свечение, и вы чувствуете запах озона. Это летят ионы, заряжая все частицы горелой земли… Короче говоря, самые легкие частички отклонятся в сторону, улетят дальше, чем тяжелые, а тяжелые упадут, потому что сила тяжести у них больше, чем толкающая сила электрического заряда. Следовательно, мы можем отделить тяжелые частицы от легких. Понятно?

Шугаев с любопытством слушал, хотя понимал не все, — он всегда жадно тянулся ко всему новому. Борис Протасов уже спал.

— Нам тоже надо уснуть, а то ведь скоро и заря, — сказал Владимир.

— Я сейчас кончу, Володя, одну минутку, — сказал Коля, чертя на земле рисунок своей установки. — Это же очень просто…

— Да ведь товарищу Шугаеву это совсем неинтересно, как очищать горелые земли, у него в районе нет металлургических заводов. Его больше интересует, как очистить души людей от всякой пакости.

— А если вместо горелой земли через вашу установку пропускать зерна? — спросил Шугаев.

— Зерна? — переспросил Коля, недоуменно глядя на Шугаева; он привык иметь дело с мертвой материей, и этот вопрос показался ему нелепым. Однако, подумав немного, Коля нашел, что зерна — такое же сыпучее тело, как и горелая земля, и под действием тока высокого напряжения будут вести себя так же, как и частицы горелой земли. — Да… Таким способом можно отсортировать крупные зерна от мелких, — сказал он, удивляясь логичности этого вопроса.

Все уже спали, а Коля все думал. И уже забрезжил рассвет, снова полетели птицы, в корзинке кричали подсадные утки, над разливом зазвенели медные трубы журавлей.

Раньше всех проснулся Владимир, разбуженный охотничьим беспокойством, растолкал Тимофея и попросил отвезти его на островок, который заприметил еще по дороге. Он не хотел встречаться с Борисом, зная, что не выдержит и скажет ему все, что думает о нем.

Шугаев ушел на другой конец Лебединого острова, выпустил на воду подсадную утку и, забравшись в шалаш, стал обдумывать предстоящий разговор с Протасовым.

«Надо подействовать на его совесть, не преступник же он! Вот даже горелую землю можно восстановить. Начну с Егорушки, с самого корня…»

Задумавшись, Шугаев совсем забыл об утке, а когда глянул между веточек на то место, где она была привязана, не увидел ее. Он вылез из шалаша, оглянулся. Утка плыла уже далеко, к кустам, откуда доносился призывный крик селезня.

«Что же теперь делать?» — думал Шугаев, стоя на берегу.

Тимофей уехал за картофелем и водкой, деньги дал ему Борис.

Шугаев пошел на стоянку, к костру. Борис еще спал. Коля лежал на спине, заложив под голову руки, думал о том, как сделать установку для сортирования семян током высокого напряжения.

— Это же варварство — руками отбирать по зернышку четыреста миллионов зерен! — сказал он. — Володя считает это варварство подвигом Маши. Люди потеряли почти полгода своей жизни, отбирая руками семена. Полгода жизни! Человек и так мало живет на земле. Нет, я не уеду отсюда до тех пор, пока но пущу в ход электровеялку… Представьте себе ящик… — Коля схватил щепочку и начал чертить на земле схему установки.

— У меня утка уплыла. Помогите поймать.

Они сели в лодку, но и в лодке Коля продолжал объяснять устройство электровеялки. Утка забилась в кусты, и ее нельзя было ничем выманить оттуда.

«Пропала охота!» — с досадой думал Шугаев и, стараясь придать своему голосу ласковый тон, манил: «Уть! Уть! Уть!» Но утка, зачарованная нежным призывным криком селезня, уплывала все дальше и дальше.

— Мне необходим только трансформатор для повышения напряжения, — продолжал Коля. — Такого типа, как на рентгеновских установках. У вас есть в районе рентген?

— У нас прекрасная больница. Я скажу Евгению Владимировичу, чтобы он разрешил вам проделать опыт… Уть! Уть! Проклятая…

— Вот и чудесно! — радостно воскликнул Коля. — Завтра же я примусь за работу.

Мимо лодки тянула стайка кряковых. Шугаев выстрелил — и селезень упал в воду, но тотчас же вынырнул и, взмахивая подбитым крылом, поплыл в кусты.

— Гребите скорей! — крикнул Шугаев.

Коля щурил свои близорукие глаза, он не видел селезня и не знал, куда направлять лодку.

Шугаев прицелился, но в тот момент, когда нажал спуск, селезень нырнул. Он появился шагах в сорока правей, но Коля снова потерял его из виду.

— Правей! Правей берите! — кричал Шугаев, прицеливаясь; раздраженный неповоротливостью Коли, он сердито дернул спуски опять промахнулся. Селезень исчез в кустах.

— Затратить полгода человеческой жизни, чтобы отсортировать каких-нибудь пятьсот пудов семян! — возмущался Коля.

— Уть! Уть! Уть! — звал Шугаев охрипшим от досады голосом.

Они вернулись на стоянку. Борис, выспавшийся, розовый, довольный, разжигал костер. Шугаев рассказал о своих неудачах.

— Я сейчас поймаю утку. И селезня вашего найду, — уверенно сказал Борис.

Он сел в лодку и вскоре привез подсадную и подранка-селезня.

— Как же это вам удалось так скоро? — удивился Шугаев, чувствуя, что ему уже трудно начать неприятный разговор с Протасовым.