Таков физический уровень Бытия, где все сущности отделены друг от друга. Я не чувствую боли рядом стоящего человека и не живу его эмоциями. Так уж устроено людское восприятие, так сконструирован агрегат ум-тело, и ничего плохого в этом нет. На данном уровне мы действительно выглядим изолированными. Это все то же Х-видение, игра в воображаемое третье лицо, песочный замок, восставший из песка и в песке исчезнувший. Но лишь только обнаружится (во время одного ли из наших экспериментов или из-за трансцендентного события), что я есть чистое Сознание, смерть предстанет совершенно иначе. Песок был до замка, образовал его и остался после того, как замок исчез. Наша истинная природа всегда здесь - до жизни в теле, в течение ее и после. «Мои» песчинки пребудут вечно, хотя «мой» замок и умрет.

Я - и песок, и замок! Органы чувств говорят: ты - форма, бренная и отдельная. А истинная суть свидетельствует: ты безграничен, внеличностен и потому бессмертен⁴⁵.

За гранью жизни и смерти

Есть только вспышка откровения,

Но нет того, кого бы она осветила.

Рамеш Балсекар

Итак, я не есть мое тело и не заключен в нем, но, напротив, оно заключено во мне, в подлинном моем «Я». Обнаружить это самому (а не просто вычитать из книжек) означает ощутить такую безграничность, словно распростерт по всей необъятности Космоса. И твое сознание тогда - то самое Сознание, что порождает все умы и личности. Куда яснее становятся слова мистиков и провидцев, что наша истинная природа вне личностных устремлений и за пределами смерти. Конечно, эго пытается что есть сил убедить: есть и прошлое, и будущее. Оно притворяется, будто проходит некий процесс развития, и надо признать, звучит это довольно правдоподобно. Но все это - магия сна наяву. Мнимая реальность.

Воспринимающий все и вся, способное воспринимать -вне времени. Сознание не пропадает из моего поля зрения в результате смерти. Наоборот, это я исчезаю из его поля зрения! Покоясь в наблюдающем Сознании, глядя на шествие собственных идей о своем теле и уме, чувствуешь лишь полноту свободы, что рождена невовлечением в поток ментальных образов, кои ты свидетельствуешь. В этой бездонности видишь: Свидетель не там, не в нескончаемой череде образов. Он есть Открытость, в которой явлен образный поток. Открытость никогда не рождалась и потому никогда не умрет. Нерожденная, она - бессмертна. Чжуан-цзы сказал:

Все, что имеет форму, цвет и звук, можно классифицировать.

Но достигший бесформенности побеждает смерть.

Сознание не возникло с рождением тела, и со смертью его - не исчезнет. Не о том речь, что оно будто бы длит себя после нашей земной жизни, - Сознание вне самого круговорота жизней и смертей. Не во времени оно предшествует телу, а во вневременности. Ибо пребывает за пределами всяческих концепций пространства, времени и рационального осмысления.

Ум во власти эго ищет «персонального» бессмертия, носясь с идеей загробной жизни. Ему сложно принять, что личность, подобно пузырьку воздуха в стакане воды, однажды исчезнет, растворяясь в бескрайней Бытийности. Конечно, никто не знает, как это - умирать и что происходит, когда возвращаешься в Вечность. Но с другой стороны, «узрев» Прозрачность при жизни, можно предположить, что именно она ждет тебя после смерти. Дуглас Хардинг говорит⁴⁶:

То, что я вижу при взгляде на тебя - бренно. Должен с прискорбием констатировать: оно на стадии исчезновения. Я оглядываюсь по сторонам, и не нахожу ничего постоянного. Выхожу на улицу в ночь, смотрю на небо: там тихо и неотвратимо гаснут звезды. Галактики исчезают (не говоря уж о планетах, народах, городах). Все канет в Лету. Кроме Реальности, рождающей явленность. Центр моей и твоей жизни - неизменен. Там некому и нечему исчезать. В нем - только Сознание, неразрушимое Присутствие.

Демократичность духовности

Ты как мираж пустыни.

Жаждущий думает - это вода, но приблизившись, он находит... ничто.

Заль-Алави

Нам всем хотелось бы верить, что мы бесконечны. Но поймите, в это нет нужды верить. Безмерность того, кто мы есть, - очевидна. Надо лишь избавиться от представлений типа «секунду - две я чувствовал Это, а теперь уже нет», или «когда-нибудь я непременно достигну Просветления», или «придет время, и я смогу непрерывно ощущать бесконечность». Давайте проясним раз и навсегда: день, когда вы сможете сказать себе «наконец-то я обрел свою истинную суть», никогда не наступит. Дело в противоречии самих этих понятий. Иные из духовных наставников склонны персонифицировать свой опыт, но это не должно нас смущать. Так только создается дистанция между учеником и наставником, или, в более глубоком смысле, их отдельность друг от друга. А ведь это в корне противоречит идее данной книги. Мы говорим здесь о едином для всех нас, а не об иллюзорном различии. Сколь бы искренни и святы ни были те наставники, поверив им, мы обманем самих себя. Никто и никогда не сподобится испытать чистое Сознание. И не наступит день, когда кто-либо скажет себе: «Ну вот я и проснулся окончательно». Конечно, Бесконечность простирается во всех направлениях, но ощутить ее невозможно, ибо она и есть мы, каждый из нас. Потому подход этой книги и назван демократической духовностью - иерархия здесь без надобности.

Отказ укрыться под сенью «духовного авторитета» оставляет в изумлении собой и миром, которое перерастает в открытость. Мы есть Сознание. Признаем этот факт - и ничего более не нужно. Не в этом ли естественность жизни в незамутненной Бытийности?

Ибо Открытость тайны - повсюду. Она не скрыта в древних рукописях, священных писаниях и не является прерогативой достигших некоего особого состояния сознания. Нет необходимости искать Это в религиях или сектах. Повседневность - вот его обитель. Не нужно становиться особо «продвинутым», дабы заново открыть Исток своей жизни. Бесконечны - обычнейшие вещи быта. Так не забыть ли тогда вовсе о духовности и мистике?

Ведь как говорит Тони Парсонс: «Во мне и в вас Этого столько же, сколько в линолеуме на полу или звуке едущей мимо машины». В выявлении простоты и обычности Просветления нет, разумеется, ничего нового. В дзэн-буддизме, например, это одна из основных идей. Даже приготовление чая для монаха - уже священный ритуал. Нет необходимости воздвигать статуи богам и святым праведникам, свершать религиозные службы и воскурять благовония. Да и какой образ, в самом деле, избрать для изображения Этого, коль оно - повсюду? Видение, о коем эта книга, вне интеллектуального понимания и за пределами веры. Мы пересекаем границы интеллектуального и религиозного, ибо слова и символы, даже священные, не способны выразить это понимание. Любые формы религиозного представления неадекватны, ибо Это - непредставимо. Поэтому вся духовная символика лишь вводит в заблуждение. Магические формулы, святые писания, ритуалы, моления -все оказывается бессильным. Ни один из образов Этого даже и близко не подходит к объекту изображения. Поскольку Пространство осознания - не объект, оно целиком вне символики и концепций. Даже то искусство, которое напрямую обращается к мистике, слишком конкретно. Лишь современная абстрактная живопись, в той или иной мере, способна несколько приблизить нас к цели⁴⁷.

Например, американские художники Марк Ротко и Барнетт Ньюмен вызывали у зрителя ощущение бесконечного при помощи своих монохромных творений, где цвет освобожден от формы и композиция строится только на перепадах интенсивности тона (это направление получило название «колор филд» - живопись цветовых полей)⁴⁸. Когда удается забыть о поверхности картины, она перестает быть отделенным объектом. И проступает трансцендентная красота. Картина становится указателем в Вечность. Однако нужно понимать: все попытки изобразить Это обречены на поражение. И потому рама абстракционистской картины точно в той же степени выражает Бесконечное, как и сама картина.