Что касается тевтонцев, то свой основной замок они возвели в старой «сеньории графа Жослена»: известно, что старшая дочь Жослена, выйдя замуж за Отто фон Геннеберга, принесла в приданое этому немцу половину своей спорной сеньории. Оба супруга мало-помалу полностью передали ее тевтонцам: за исключением старой крепости Шато-дю-Руа, эти владения включали в себя горы к северо-востоку от Акры. Другой наследник Жослена, Жак де Ла Манделе, после некоторых осложнений, в конце концов также продал рыцарям свою часть сеньории{365}. В этой сеньории в 1228 г. во время немецкого крестового похода был укреплен замок Монфор или Франк Шато, ставший главной резиденцией Тевтонского ордена в Сирии.
Три ордена превратились в основную силу во внутренней политике латинского государства не только из-за своего военного могущества, но и из-за своего финансового превосходства, которое возвышало их над всеми другими франками. Роль банкиров, которую взяли на себя тамплиеры и госпитальеры, только расширилась с денежными переводами, сопровождавшими крестовые походы в XIII в. Оба ордена завели собственные корабли и занялись торговлей. Из-за нее-то они и вступили в конфликт с городом Марселем; благодаря посредничеству иерусалимского коннетабля в 1233 г. и праву, которое им предоставили марсельцы в 1216 г. (строить корабли и перевозить паломников и купцов), число судов было ограничено до двух в год, для провоза не более 1500 пилигримов, что не помешало в 1248 г. госпитальерам подготовить к отплытию в этом крупном провансальском городе три нефа «Грифон», «Фокон», «Комтесс», под командованием братьев ордена Понса Фука, Роберта Глостера и В. Одета){366}.
Благодаря своим торговым богатствам, необычайно удачным банковским операциям, замкам и мощным армиям, которые даже и сравнить нельзя с ничтожным по численности иерусалимским рыцарством, воздействию на купцов, достигнутому в силу депозитов, каковые все вкладывали в их казну, и на крестоносцев, из-за своих банковских функций и своего интернационального характера, ордена оказывали на политику королевства такое влияние, что его невозможно обойти молчанием. Правда, госпитальеры в общем показали себя достаточно послушными воле Иерусалимских королей, включая Фридриха II. Тем не менее политика этого императора была связана с Тевтонским орденом, который помнил, что некогда был «филиалом» старого ордена госпитальеров, и Фридрих II по большей части был обязан своей Иерусалимской короной Герману фон Зальца, настоящему основателю тевтонцев и их Великому Магистру, одной из самых примечательных личностей во франкских колониях той эпохи.
Но соперничество, которому суждено было стать роковым, столкнуло меж собой ордена тамплиеров и госпитальеров и, за редким исключением, они никогда не действовали сообща. Тамплиеры придерживались древней традиции независимости и даже неподчинения королевской власти, как мы видели в правление Амори I и его наследников. Госпитальеры приняли сторону Конрада Монферратского: тамплиерам не требовалось большего, чтобы поддержать Ги де Лузиньяна. Оба ордена достигли согласия, чтобы противодействовать Иоанну де Бриенну во время взятия Дамьетты, затем помирились с ним, чтобы выступить против Пелагия, но в 1210 г. тамплиеры потребовали возобновить военные действия, тогда как госпитальеры стояли за мир. После высадки Фридриха II ордена стали проводить диаметрально противоположную политику (как, например, в Антиохийском деле, когда тамплиеры поддерживали Боэмунда IV с тем большим энтузиазмом, что госпитальеры приняли сторону Раймунда Рупена). Орден тамплиеров высказался против Фридриха и завязал отношения с кланом Ибеленов, согласно своей традиции{367}. Известно, что Фридрих дошел до того, что осадил дом тамплиеров в Акре и напал на Шатель-Пелерен. Вернувшись на Запад, император обнаружил живейшую ненависть к тамплиерам, лишив их владений в королевстве Сицилийском, еще в большей степени, чем к госпитальерам, которые придерживались нейтральной позиции в конфликте. Тем не менее тамплиеры продолжали вести себя независимо как в области внутренней, так и внешней политики: в 1231 г. папе Григорию IX пришлось вмешаться, чтобы помешать тамплиерам нарушить перемирие — «священная война» всегда была единственным желанием ордена — несмотря на запрещение императорского наместника, к великому ущербу для паломников и всей Святой Земли. К тому же спустя некоторое время тамплиеры возглавили мятеж против Фридриха. Папа был недоволен активностью этого ордена, который, казалось, позабыл, что был основан для защиты пилигримов: в 1238 г. он сильно порицал тамплиеров, забывших, что их цель — отражать нападения мусульманских разбойников по дороге от Цезареи до Яффы{368}.
Недисциплинированность орденов, и, прежде всего, тамплиеров, наряду с смутьянством новой «буржуазии», непокорным духом франкской знати и положением духовенства привел (более или менее бессознательно и, скорее всего, в силу положения вещей) к установлению опеки над королевской властью и послужили причиной того, что Святая Земля стала полностью неуправляемой. Во «втором Иерусалимском королевстве» еще правили короли, удержавшие в относительном повиновении эти малопокорные группы, но неотвратимый упадок королевской власти приблизил момент, когда все они стали вольны в своих действиях, избавившись от опеки, которую переносили со все с возрастающим недовольством. Промахи Фридриха только ускорили эту развязку и, как следствие, окончательно загубили весь результат стараний преемников Ги де Лузиньяна.
VIII. Усиление итальянцев
Этот период, когда Иерусалимским королям все труднее становилось бороться против всеобщего неподчинения и смут своих подданных, был решающим для итальянских факторий, обосновавшихся в королевстве. Именно тогда они обрели настоящее политическое могущество, позволившее им в течение следующих лет установить опеку над франкскими колониями в Сирии. По правде говоря, привилегии «коммун» — а именно «коммунами» называли их историки Востока (лучше именовать их этим словом, нежели просто «итальянцами» ибо наряду с Генуей, Пизой, Венецией и Анконой, провансальцы и каталонцы тоже находились в выгодном положении) — не были новшеством. Их истоки восходят к самому образованию королевства.
Вспомним, что Иерусалимские короли смогли завоевать свои прибрежные владения только с помощью западноевропейских моряков. От случая к случаю это были фламандские, норвежские, английские или фризские флотилии. Но основную поддержку на море сирийским франкам оказали торговые республики Италии. Во времена первого крестового похода в Марселе, Сен-Жилле, Монпелье и Барселоне только-только пробуждалась крупная торговля; им еще долго предстояло играть роль второстепенных портов, по большей части из-за враждебности итальянских городов (в 1143 г. Генуя потребовала от своего союзника Гильема VI де Монпелье запретить своим подданным торговать дальше Генуи и позднее хотела заставить нарбоннцев отправлять в Сирию не более одного судна с паломниками в год. Но уже с 1166 г. Бенжамен де Тюдель назвал Монпелье крупным торговым городом, завязавшим отношения с Магрибом, Египтом, Сирией и Византийской империей){369}.
Напротив, для прибрежных городов Италии морские походы были не внове. В течение XI в. Венеция поставляла свои эскадры Василевсу для борьбы с норманнами; Генуя в эпоху Каролингов приняла участие в боевых действиях против мусульманских пиратов Корсики и добилась господства над частью этого острова{370}. В свою очередь, пизанские корабли изгнали арабов из Тирренского моря и даже нападали на африканское побережье, особенно на порт Махдию. Крестоносцы всего лишь воспользовались их уже старым опытом мореплавателей.
