Из-за этого политика государей второго королевства Иерусалимского примет новый оборот: это королевство, не имевшее прежней территориальной основы, не могло, как некогда, ввязываться в войну с сарацинскими государствами, не заручившись союзниками из числа тех же мусульман, или без поддержки мощных крестовых походов. Дипломатия сменила оружие, и хотя в королевстве не забывали о конечной цели — восстановлении Иерусалимского государства во всей его целостности, теперь главной задачей стало не нарушить тщательно устроенное равновесие сил, которое позволяло франкам удерживаться на побережье. Видно, как Иерусалимские короли будут сдерживать ярость только что прибывших крестоносцев, мешать им прямо провоцировать мусульман из страха, что после их отбытия вся тяжесть неравной борьбы падет на их плечи. Напротив, они старались получать все сведения о внутренней ситуации в мусульманской Сирии и подгадать удобный момент, чтобы добиться значительных уступок у сарацинских правителей.
Внутреннее положение Сирии позволяло им вести столь деликатную игру. Саладин создал единую империю — вот почему мусульманские историки нарекли его султаном, хотя на самом деле он никогда не носил этот титул. Однако после его смерти (1193 гг.) его родственники поделили его наследство: его сыновья Аль-Афдаль, правитель Дамаска (1193–1196 гг.), Аль-Азиз, правитель Египта (1193–1198 гг.), Аз-Захир, правитель Алеппо (1193–1216 г.), его братья Аль-Адиль, правитель Трансиордании (Крак и Монреаль, вновь ставшие Кераком и Шауваком{280}, плюс Ахамат, ставший Амманом), Тюгтекин, правитель Йемена (1182–1196 гг.), его внучатые племянники Бахрамшах, эмир Баальбека (1182–1230 гг.) и Аль-Мансур, правитель Хамы (1191–1220 гг.), наконец, внук его двоюродного брата Ширкух, правитель Хомса (1186–1240 гг.), вновь воссоздали карту Сирии, какой она была до Зенги, в еще более раздробленном виде. Прибавим ортокидских эмиров Джезиреха и Великой Армении, Зенгидов, правителей Мосула и Синжара, ассасинов Ливана и представим себе, сколько фигур было в распоряжении Иерусалимских королей на шахматной доске в 1193 г. Ведь, естественно, между наследниками великого султана тут же начались раздоры: особенно его брат Аль-Адиль, будучи самым ловким из этих эпигонов, сумел мало-помалу, ведя искусную интригу с своими племянниками, превратить свое княжество в Трансиордании и Аравийской Петре в султанат; устранив сына Аль-Азиза, Аль-Мансура, правителя Египта, он принял титул султана, который носил с 1199 до 1218 гг.
Его восхождение не обошлось без столкновений, войн между его племянниками, в которых он выступал в качестве арбитра, их же восстаний против его власти; но на протяжении этих первых лет Эйюбидекой династии спаянность их семьи кое-как поддерживалась: пока еще мусульманские государи не призывали франков, чтобы помочь им против родных и двоюродных братьев. В схватке с ними Иерусалимское королевство, прежде всего, стремилось удержаться: возглавлявшие его Генрих Шампанский (1192 — 5 сентября 1197 гг.) и Амори II (1197 — 1 апреля 1205 гг.), один за другим правившие как мужья королевы Изабеллы I, проводили единую политику. Они начали с того, что соблюдали перемирие, заключенное с Саладином, не только до декабря 1195 г, но и дальше, до 1197 г, вопреки провокациям в форме разбоя со стороны некоторых мусульман, таких как эмир Бейрута, который направлял своих пиратов грабить на морском пути между Акрой и армянской и франкской Северной Сирией. Генрих Шампанский удовольствовался лишь дипломатическим протестом, ожидая того момента, когда новый крестовый поход позволит ему перейти к более активным действиям.
А крестоносцы уже готовились отправиться в путь: германская экспедиция, распавшаяся после гибели Фридриха Барбароссы, вновь планировалась под руководством его сына Генриха VI Гогенштауфена, которому его женитьба на Констанции, дочери Вильгельма II Сицилийского только что разрешила занять старое итало-норманнское королевство, которым до этого незаконно владели два узурпатора, граф Танкред Лечче и Вильгельм III (1194 г.). По наследству от Вильгельма II ему также достались мечты об экспансии на Балканы, о чем правители Неаполя и Тарента, от Роберта Гвискара до Карла Анжуйского и Владислава Венгерского, никогда не забывали: так, в 1185 г. итало-норманнские солдаты захватили и разграбили Салоники. Теперь же, когда Генрих — император, король Германии и Арля, юридически сюзерен всего христианского мира — заполучил сицилийскую корону, он решил вернуться к проекту, который в свое время лелеяли Конрад III в 1148 г. и Фридрих Барбаросса в 1190 г. — уничтожить своего соперника, «римского» императора, правившего в Византии — германцы звали его «королем греков». Кроме того, в Византийской империи в царствование Мануила Комнина возник схожий план: как некогда Юстиниан и Константин IV, Мануил вновь вспомнил о правах, унаследованных от его далеких предков, римских цезарей, на Италию, и всячески подстрекал в Ломбардии мятежи против Фридриха. Воспоминания об этом были еще свежи для Генриха VI, и желание избавиться от потенциального соперника в Италии прекрасно сочеталось с его мечтами об «империалистской» экспансии.
Подчинив себе новое королевство в Италии, Генрих собрал в Бари имперский рейхстаг и принял на нем крест (31 мая 1195 г.). Крестовый поход начался: но на этот раз ему не грозила опасность сгинуть в анатолийских степях — великолепный флот Сицилии предоставлял все средства, чтобы без труда отправиться в путь по морю. Во время «переправы» в 1197 г. авангард германского крестового похода без затруднений добрался до Сирии во главе с имперским канцлером, Конрадом, архиепископом Майнца, герцогом Брабанта Генрихом и графом Голштинским. Император отложил свой отъезд: но ему не суждено было присоединиться к своим людям, ибо он скончался 28 сентября 1197 г. Однако его бароны повели себя так, как если бы он находился с ними, обращаясь с сирийским корольком как с ничтожеством, и открыто попирали права «франков». Они атаковали мусульман, даже не предупредив «сеньора Иерусалима». Тогда султан Дамаска, которым в то время был осторожный и предусмотрительный Аль-Адиль, призвал под свои знамена соседних князей и двинулся с 60 000 сарацин навстречу германцам, угрожая взять их в кольцо. При виде «обескураженных» (слово принадлежит Эраклю) германцев Генрих Шампанский, которого подталкивал или даже усовестил Гуго Тивериадский, принял на себя командование, созвал арьер-бан — благо дело происходило неподалеку от Акры — и армия, укрывшись позади этих пехотинцев, вынудила врага отступить.
Однако Аль-Адиль направился к Яффе, охрану которой Амори де Лузиньян доверил Рено Барле, одному из своих кипрских баронов{281}. Сирийские историки обвиняли Рено в поразительной беспечности, однако не следует забывать, что начавшаяся позднее борьба между Ибеленами и Барле могла оказать свое влияние на их взгляды. Согласно этим писателям, Рено позволил блокировать себя в Яффе с маленьким гарнизоном и осознал, что этого недостаточно для защиты, когда уже было слишком поздно. Напротив, Арнольд Любекский обвиняет защитников Яффы — в рядах которых находился крупный германский отряд — в крайнем безрассудстве: якобы они бросились отражать нападение мусульман, когда те еще не подошли к городу, но измена итальянцев и англичан (возможно, речь идет о итало-норманнах, совсем недавно попавших в подданство империи Гогенштауфена) позволила атакующим проникнуть в нижний город и перебить там всех попавших в плен германцев. В любом случае Генрих Шампанский высылал вспомогательную армию и флот к Яффе, когда, выпав из окна, он разбился насмерть (10 сентября 1197 г.). В то же время Аль-Адиль захватил Яффаскую цитадель.
Тогда пустующий трон отдали Амори де Лузиньяну, который в 1194 г., после смерти Ги, стал сеньором Кипра и только что получил корону от посланцев Генриха VI. Амори II тотчас же начал кампанию против пиратского гнезда в Бейруте. Аль-Адиль повелел снести город, но затем отменил свой приказ: поэтому крепостные стены, частично разрушенные, не являлись более преградой. Кроме того, в то время как эмир Бейрута направился со всеми своими людьми навстречу крестоносцам (которые только что нанесли серьезное поражение правителю Дамаска), христианские рабы, заключенные в цитадели, завладели ею, и эмиру пришлось бежать (23 октября 1197 г.). Амори присоединил к своему королевству фьеф Бейрут (который он уступил сыну Бальана д'Ибелен и Марии Комниной, Жану д'Ибелену), как подарок к своему радостному восшествию на престол.
