Тем не менее на всем протяжении XII в. военные ордена сыграли немаловажную роль в защите королевства. Их колоссальные ресурсы, постоянный приток новобранцев позволяли им занять место в первых рядах королевства, опередив даже церковь, к которой они принадлежали только номинально, и баронов, которых мог разорить один-единственный набег мусульман. Но благодаря своей мудрой политике Иерусалимские короли смогли удержать ордена в повиновении и помешать им стать независимой силой. Идеал этих «воинств» вызвал энтузиазм у Св. Бернарда, который написал «Хвалу воинству Христову». Но, к сожалению, ордена впитали в себя самые архаичные элементы феодализма, и зрелище своего могущества опьяняло рыцарей скромного происхождения, которые становились во главе орденов. Умножение их богатств и роль банкиров, которую они играли, породило среди них алчность. Но если тамплиеры и госпитальеры обладали всеми недостатками, свойственными рыцарству, то они обдалали и всеми его достоинствами и старались улучшить их. Вспомним суждение Ибн-аль-Асира, повествовавшего о том, как мусульмане просили у тамплиеров гарантий для выполнения соглашений: «рыцари были благочестивыми людьми, которые засвидетельствовали свою верность данному слову». Верные своему уставу, тамплиеры и госпитальеры предпочитали погибнуть в бойне, чем отступить, и сохранение латинского королевства в значительной мере является трудом их рук^{182}.

Существование в XII в. класса горожан в Иерусалимском королевстве заставило ученых истратить большое количество чернил: одни, как Беньо, уверяли, что римское право, сохранившееся в Сирии, повлияло на создание сословия свободных людей, отличных от рыцарей — однако справедливо замечали, что «буржуазия» была в чем-то более средневековым явлением, чем римским^{183}. Сам Додю пытался доказать, что «буржуазия» была делом рук королевской власти, видевшей в ней поддержку против знати, — теория столь же сомнительная, что и первая. Мы считаем, что лучшее объяснение этого феномена дал К. Казн, показавший, что оказавшись посреди местного сирийского населения жившего на своей родной земле, франки, не принадлежавшие ни к знати, ни к духовенству, были вынуждены сами объединиться в сплоченную группу^{184}. Право, по которому они существовали, в конце концов было оформлено в редакции «Ассиз палаты горожан», которая датируется временем позднее 1215 г. Но будет ошибочным представлять себе то, чем была латинская «буржуазия» XII в., основываясь на сведениях из этого текста (созданного около 1230 г.), который по большей части являлся сборником торговых статусов.

Ведь латинские горожане XII в. являются не чем иным, как классом, сформировавшимся, прежде всего, из торговцев. Несомненно, что большинство из них занимались коммерцией: Эрнуль и Цезарий Гейстербахский уверяли, что иерусалимские горожане, включая самых богатых, делали предметом своей торговли даже своих жен и дочерей^{185}. Вне зависимости от того, чем были эти заявления, вероятно, слишком преувеличенные моралистами, существование латинских ремесленников и купцов документально подтверждено: в описаниях Иерусалима перечисляются латинские ювелиры, чьи лавки соседствовали с мастерскими их конкурентов-сирийцев — один акт 1135 г. подписан, помимо прочих, судьей Сейбертусом и многочисленными ювелирами Святого Града — Пьером Ле Февром, Турстаном Англичанином, Сивардом, Пьером из Перигора, Бернаром и Фульком^{186}.

Упоминаются также латинские торговцы суконными товарами — владельцы магазинов на Закрытой улице, а также менялы, которым принадлежал латинский обменный ряд, отличавшийся от обменного ряда сирийцев. Иерусалим, таким образом, населяла торговая «буржуазия» франкского происхождения, возможно, объединенная в корпорации, подобно тем ювелирам, что перечислены по гильдиям в хартии 1135 г. Некоторые горожане были сказочно богаты, как некий Ле Жермен, приказавший во время засухи вырыть водоем, прозванный «Озером Жермена», возле городских ворот, чтобы обеспечить водой бедняков Иерусалима. Их социальное положение должно было быть довольно значительным, поскольку в 1187 г., правда, в условиях необычайно сильной опасности, так как в городе находились только два рыцаря, — Бальан д'Ибелен возвел в рыцарское достоинство свыше шестидесяти отпрысков иерусалимских горожан. Некоторые из них, возможно, даже владели поместьями — «casaux»; так, ряд сельских поселений в 1141 г. был обозначен как «поместья» Порселя, Жоффруа Агюля, Анскетена, Башлера, Жерара Буше: все эти имена принадлежат горожанам Святого Града, которые, таким образом, наравне с рыцарями, были держателями настоящих «сеньорий»^{187}. Правда, «буржуа» Иерусалима могли занимать исключительное положение, и лишь немногое отделяло их от мелких рыцарей — «вавассоров» Запада — которые также жили в городе.

Однако наряду с этими купцами, функции которых мы еще рассмотрим, термин «буржуа» также обозначал все сословие латинян, которых сегодня мы назвали бы «колонистами». Все города, в конце концов, не занимались торговой деятельностью на одном уровне, чтобы повсюду мог создаться класс могущественных «денежных воротил»; однако даже в небольших сельских городках (bourgade) была своя «буржуазия».

На эту особую черту повсеместной латинской колонизации до этого не было обращено должного внимания: блестящий фасад патрициата Акры или Тира часто затмевал реальность, засвидетельствованную в начале XII в. в знаменитом пассаже Фульхерия Шартрского, — расселение франков, которые не принадлежали к рыцарям, в маленьких сельских городах внутренних областей королевства.

Однако в документах, посвященных этому сюжету, как раз нет недостатка; в то время существовала разновидность держания, названная держанием «en bourgeoisie», как это видно из примера с архиепископом Назаретским, в 1255 г. подарившим одному горожанину из Акры два «плуга» земли в Саферии и дом в Назарете с примыкающими к нему виноградниками и оливетами: это дарение было сделано в «in burgisiam»^{188}. Таково обыкновенное держание «en bourgeoisie»: с XII в. до нас дошли настоящие хартии о вольности, исследование которых проводилось довольно слабо, несмотря на тот интерес, который они представляют для изучения расселения латинян на Святой Земле.

Для сдерживания египетского гарнизона Аскалона, в 1136 г. король Фульк приказал Гуго, сеньору Сен-Абрахама (Хеврона), уступить госпитальерам местечко Бетгибелин или Берсабию, расположенную на полпути между Хевроном и Газой. Этот дар ордену состоял из укрепленного здания и нескольких поместий. Городок был укреплен госпитальерами, которые поместили туда гарнизон^{189} из рыцарей и туркополов (именно те самые туркополы из «Гибелина» в 1177 г. провели грабительский набег на бедуинов, принадлежавших тамплиерам Газы — откуда и берет свое начало конфликт между двумя орденами), под командованием прецептора или кастеляна. Однако этого гарнизона не хватало для защиты новых крепостных стен, и речи не могло идти о том, чтобы доверить их охрану лишь одним местным христианам, которые, по правде говоря, были весьма немногочисленны…^{190}. Великий Магистр госпитальеров, Раймунд дю Пюи, прибег тогда к приему, которым веком спустя воспользуется король Англии в отношении «бастид» Гиени: он позвал в Гибелин латинских колонистов, пожаловав им привилегии, которые в 1168 г. подтвердил его приемник Жильбер д'Ассальи.