— Тош, — Савкин вынес трясущуюся Валееву в коридор, — что с тобой?

— Ничего, я поставлю чайник, ей нужно согреться, — поднявшись, Антон юркнул на кухню и

загремел посудой.

Вытерев девушку и выдав ей своё бельё, Глеб быстро пошёл на кухню, чтобы успокоить кипящего

старшеклассника.

— Мелкий, — он обнял его со спины, — между нами с Нюткой ничего нет и быть не может, ты же

знаешь.

— Мне всё равно.

— Тош?

— Плевать!

— А я не хочу, чтобы тебе плевать было! — рывком развернув Антона к себе, Савушка впился в его

губы на несколько секунд и отпрянул. — Ори, матерись, двинь мне, но не закрывайся! Не будь

бесчувственной куклой!

— Чувств тебе не хватает? — прорычал блондин, сузив глаза. — Эмоций хочешь? Правды?

— Да, мелкий. Вот так!

— Сука! — толкнув студента на стул, Тимошин навис над ним, сжимая пальцами широкие плечи. —

Не смей! Никогда не смей больше касаться кого-то!

— Тошка!

— Заткнись! — сжав тёмные волосы на затылке, школьник заставил Савкина откинуть голову. —

Ты обещал! Я не буду терпеть, слышишь? Я сделал свой выбор, и это ты! Я никому не отдаю то, что

принадлежит мне!

— Мелкий… — Глеб прохрипел и облизнул пересохшие губы.

— Тварь, — прошипев, Антон припал к его губам, нагнувшись, яростно кусая и посасывая, проталкивая язык внутрь и не давая возможности перехватить инициативу.

Свист чайника заставил его оторваться от любовника и метнуться к плите.

Несколько секунд, и он снова напирает, забираясь руками под футболку и скользя по крепкому

торсу.

— Мелкий, что ты творишь? Чёрт… а! — слова потонули в гортанном стоне, когда старшеклассник

сильно сжал пальцами сосок и укусил в шею.

Стул просто не выдержал натиска и, пошатнувшись, обрушил шатена на пол, чем мгновенно

воспользовался Тимошин, наваливаясь сверху. Футболка полетела под раковину, а за ней и вторая.

Трясущимися от злости пальцами, школьник истязал ширинку на джинсах партнёра. Его охватывало

бешенство, когда он вспоминал то, как Савушка касался обнажённой Ани. Хотелось стереть её запах

с его тела, покрыть собой, растворить в себе, заставить выть и гореть от желания.

Глеб ёрзал под ним, подставлял под неутомимые губы шею, плечи и грудь, тихо стонал и дёргал

светлые короткие волосы, пытаясь унять самого себя. Джинсы, содранные вместе с трусами, были

отброшены в сторону. Дорвавшись до тела, Антон озверел вконец, покрывая кожу жёсткими

поцелуями и оставляя засосы. Сейчас в нём не было места стеснению и здравому смыслу — только

злость и жгучее желание.

— Оближи! — старшеклассник поднёс к губам студента два пальца. Ошарашенный Савкин моргнул, поняв, чего именно хочет его любовник, открыл было рот, чтобы возразить, но его тут же заткнули.

Он заскользил языком по фалангам, обильно пуская слюну и надеясь, что малолетнего маньяка

просто переклинило, и он остановится.

Тимошин отнял руку и опустил вниз между их телами. Его глаза горели лихорадочным огнём, сверкали тёмной похотью и рвущимся наружу желанием.

— Твою мать! — дёрнулся Савушка, почувствовав, как в него вторгается что-то.

— Лежать! — Антон зарычал и протолкнул пальцы, сложенные винтом, глубже.

— Мелкий, хр, ты... что... ар-р... творишь?!

— Расслабься! — и откуда у этого сопляка такой приказной тон?

Школьник безжалостно терзал тугое кольцо мышц, растягивая, ввинчиваясь внутрь, пытаясь

подготовить парня к большему.

— Сдурел? Нее... х!

— Ещё одно слово, и я тебя выдеру без какой-либо смазки!

— Пошёл ты... ар...

— Как скажешь! — вытащив пальцы, Тимошин потянулся к шкафчику возле стола и вытащил

бутылку растительного масла. — Сойдёт.

— Даже не думай! — шипел студент, косясь на распалённого блондина. — Убью!

— Только после, — поставив бутылку рядом с шатеном, Антон расстегнул ширинку и спустил до

колена свои джинсы и боксеры. — Поднимайся.

— Ты охренел?

— Хватит ломаться! Или так, или вообще никак! — дёрнув парня за руку, старшеклассник поднял

его и заставил опереться руками о стол. — Расслабься.

— Мелкий, ты совсем тронулся…

— Это ты делаешь меня таким, — отвинтив крышку, блондин щедро отлил масла в ладонь и смазал

любовника, использовав остатки для самого себя. — Тебе понравится, — закрыв бутылку, он

поставил её на пол и положил влажные липкие ладони на бёдра шатена.

— Сумасшедший, ненормальный, ебанутый, ах! Блядь! — Савкина выгнуло, потому что толчок

оказался неожиданным и резким. Он часто задышал, вцепившись пальцами в столешницу. Неужели

это так больно? И боль какая-то тупая, распирающая, зудящая. Хотелось избавиться от этого

ощущения, и он дёрнулся вперёд, но пальцы на его бёдрах сжались крепче.

— Я предупреждал, чтобы ты заткнулся!

— Ты ответишь, паршивец!

— Отвечу, только потом. М, — Антон качнулся, — в тебе так хорошо и тесно.

— А должно быть расхлябано? — не удержался от язвительности студент, пытаясь расслабиться и

облегчить своё состояние.

— Будет со временем, — сильно двинув тазом, прохрипел старшеклассник.

— И не надейся! — Глеб прогнулся в пояснице, крепче вцепился в стол, чтобы не рухнуть, и закусил

губу. Если этот мальчишка смог вытерпеть, то он просто не имеет права начать скулить. К тому же

со временем боль уходит, не до конца, но заметно уступает, оставляя непривычное чувство

наполненности и дискомфорта.

— Я постараюсь, — Тимошин укусил любовника в лопатку и провёл языком по следам от зубов. В

нём не было ни капли нежности, он был голодным животным, жаждущим утолить голод. Его

движения стали резче и размашистее, член вламывался в сжимающееся кольцо мышц, заставляя

обхватывать и стягивать.

— Чёрт!

— Скажи, как мне войти? — зашептал школьник, и Савушка понял его.

— Чуть выше… нет... вот... немного... Да! — студент свёл лопатки, и блондина повело от этой

картины, он задохнулся и задвигался быстрее, натягивая на себя любовника.

Быть своего рода бревном Глебу надоело, и он стал подмахивать, сжимая челюсти и зажмуриваясь.

— Вот так, да… ты потрясающий! — восторгался старшеклассник, оставляя поощрительные шлепки

на крепких ягодицах.

— Сучонок!

— Не сдерживайся!

— Р... ш... — промычав, Савкин сунул вниз руку и коснулся полувозбуждённого члена. Обхватив

ствол пальцами, он ритмично задвигал кистью, натягивая тонкую кожу и обнажая головку.

Тимошин сейчас проявлял собственный эгоизм, не задумываясь об ощущениях партнёра. Для него

это было открытием, чем-то новым, потрясающе волнительным и приятным. Он просто не успевал

думать о чём-то, кроме своих эмоций. Шатен помнил свой первый раз, хоть и смутно, и понимал

парня, дорвавшегося до запретного.

Рваное дыхание, поблёскивающие капли пота, изгиб позвоночника в районе поясницы, сведённые

лопатки, покрасневшие от шлепков ягодицы и скользкий твёрдый член, мелькающий между ними

при каждой фрикции — Антон сходил с ума от этой картины. Его тело протыкало колкими ударами

ощущений, он сам превратился в комок оголённых нервов и еле сдерживался, чтобы не спустить так

быстро. Хлюпающие звуки скользящего ствола перемешивались со шлепками тугой мошонки об

задницу и хриплыми стонами. Воздух густел, он будто ложился на плечи, нажимая, раскалялся, обжигая, и липко растекался по кухне.

— Я... — договорить блондин не смог, захлебнувшись рычащим стоном, крепко сжав пальцы на

бёдрах Глеба и вклинившись в него до конца, желая удержать это чувство обладания. Выплёскиваясь

глубоко внутрь, он подрагивал и кусал губу, чтобы не заорать от восторга, накрывшего его в оргазме.

Ощутив пульсацию в себе, Савкин быстрее задвигал рукой, натягивая тонкую кожицу так, будто

хотел порвать её. Опадающий член выскользнул из него, но пальцы всё ещё удерживали, не давая