под коленом.

— Бля! — школьник дёрнулся, но ему не позволили соскочить, придавив тяжёлым телом ещё

сильнее. Он знал, что будет больно, но от этого легче не становилось. В него вдалбливался твёрдый

мокрый член другого парня, заполняя и вынуждая сопротивляющиеся мышцы подчиняться, растягиваясь.

— Тс, ещё немного, — Савкин толкнулся резче, до упора, чтобы не затягивать с привыканием, и

замер. — Скажи, когда я могу продолжить.

— Никогда! — старшеклассник зашипел. — Я кастрирую тебя! Нет, лучше оскоплю, чтобы ты

больше не смог издеваться над людьми!

— Если возмущаешься, а не ноешь, значит, терпимо, — Глеб наклонился и припал к губам парня, глубоко целуя, стараясь отвлечь от ноющей тянущей боли.

Вцепившись в широкие плечи, Антон ответил на поцелуй и двинул бёдрами, позволяя студенту

действовать.

Больно, непривычно, дико, но не так, чтобы визжать, как девчонке, и пускать слёзы с соплями.

Оказавшись под другим человеком, Тимошин не перестал считать себя мужчиной и терпел, кусая

иногда удачно подставленное плечо, мелко мстя и сдерживая таким образом болезненные стоны. Его

не смущало такое раскрытое положение перед Савкиным, стеснение прошло давно, но морально он

не мог до конца принять происходящее, и это мешало расслабиться, причиняя неудобства и сковывая

движения обоих.

— Ты такой узкий, — прохрипел шатен, вталкиваясь в напряжённое тело под собой.

— Ну, извини, не успел пропустить через себя дивизию, — скрипнул зубами школьник и царапнул

короткими ногтями влажную от пота спину.

— Только я, слышишь! Только я буду касаться тебя! — рыкнув, студент задвигался быстрее, сгорая

от ревности, лишь представив, что Антон будет с кем-то другим.

— Сумасш... ах... ш... ед... ший... — протяжно простонав, Тимошин сам двинулся навстречу, потому

что боль притупилась, оставив лишь чувство заполненности и дискомфорта. Где ожидаемое

удовольствие и наслаждение? Как это может нравиться?

— Мелкий, — Глеб замер, провёл большим пальцем по приоткрытым припухшим губам, слегка

нажимая, — ты мой. Запомни это.

Поддавшись какому-то животному позыву, Антон высунул немного язык и провёл по тёплым

подушечкам, прикусил, а потом резко вытолкнул пальцы изо рта. От такого откровенного действия у

Савкина окончательно снесло крышу, и он стал мощно и резко вдалбливаться в горящую задницу, растрахивая очко с хлюпающими чавкающими звуками, смешивающимися с глухими гортанными

стонами. Комната наполнилась терпким густым запахом, который нельзя было назвать иначе, как

запах секса.

Старшеклассник отдавался целиком, стараясь не думать о том, что он, кажется, ещё неделю сидеть

нормально не сможет. Он хотел слышать тихие стоны шатена снова и снова, утопать в них, растворяться, раз уж он сам не может получить удовольствие, даже когда Глеб попадает точно в

простату, вызывая толпы мурашек по всему телу.

Его член, совсем недавно возбуждённый и твёрдый, теперь почти опал, но требовал к себе

внимания. Будто почувствовав это, студент скользнул рукой между их телами и сжал плоть

партнёра, стараясь сгрести в ладонь и бархатистую мошонку. Умелые пальцы сомкнулись кольцом и

заскользили вдоль ствола, сдвигая тонкую кожицу. Тимошин застонал, непозволительно громко для

себя, немного испугавшись такой реакции от действий другого мужчины. Но уже через несколько

мгновений ему стало наплевать на всё, кроме томящих ощущений в паху. Даже неудобно задранная

нога перестала мешать, да и движения крепкого поршня в заднице были уже какими-то привычными

и почти не причиняющими неприятных эмоций.

— Быстрее! — Антон нетерпеливо дёрнулся, откинув голову на подушку. Глеб подчинился, увеличивая темп и заодно амплитуду движений. Теперь он почти полностью выходил, оставляя

внутри лишь сочащуюся смазкой головку, и снова вторгался до конца, рыча и глухо постанывая.

Его рука между телами двигалась почти синхронно с бёдрами, заставляя школьника выгибаться и

кусать пересыхающие губы.

— Ты потрясающий, — Савкин наклонился и поцеловал парня в открытую шею, слегка прикусив

кожу и втянув в себя, оставляя засос.

— Мн... ш! — что-то нечленораздельное вырвалось из горла Тимошина вместе со стоном.

Студент снова и снова задвигал ему, грубовато вжимая в матрац. Пот струился по спине и выступал

бисером на лбу и висках, дыхание давно сорвалось, тело подходило к разрядке с каждым новым

движением.

Накопившееся возбуждение давало о себе знать, и шатен почувствовал, как тугая мошонка

поджимается к стволу. Ещё несколько глубоких толчков, и старшеклассник ощутил в себе

пульсацию и что-то тёплое, наполняющее его.

Глеб тяжело дышал, но не спешил выходить из тела партнёра, продолжая ласкать его рукой, но уже

быстрее и резче. Антон едва ли не скулил, ёрзая и извиваясь, пока не выгнулся, выставив вперёд

грудную клетку, и выстреливая вязкими белесыми струями в ладонь шатена.

Отстранившись, Савушка перекатился на спину, всё ещё тяжело дыша.

— Тош, ты охрененный.

— Потому что твой хрен у меня в заднице побывал? — блондин слабо улыбнулся и положил ладонь

себе на грудь, ощущая быстро бьющееся сердце.

— Какая же ты язва, мелкий.

— Гастрит.

— Чёрт, — студент приподнялся на локте, повернувшись к парню, — я не предупредил тебя…

— О чём? — школьник напрягся.

— Ты это… в туалет тебе надо.

— Твою мать, — взвыл парень, прислушиваясь к ощущениям собственного организма, — ненавижу

тебя!

— В следующий раз мы воспользуемся клизмой, — невозмутимо ответил Глеб, едва сдерживая

ухмылку.

— В следующий раз? — кряхтя, Антон сел на кровати, тихо охнув. — Я тебя больше на пушечный

выстрел не подпущу к моей драгоценной! — поднявшись, он поковылял к двери.

— А на пол шишечки? — Савкин захохотал, не удержавшись. Его переполняло какое-то счастье, ломающее грудь и желающее вырваться на свободу. Он не мог его удержать, и оно выплёскивалось.

— Мудак! — невольно Тимошин и сам заулыбался, закрывая за собой дверь спальни.

Он не чувствовал себя униженным или оскорблённым. Да, несомненно, произошедшее казалось

странным и непривычным, но уже не неправильным, как было раньше.

Что неправильного в том, что двое людей, испытывающих друг к другу желание, удовлетворили

его? Ничего. Просто надо привыкнуть.

Глава 27

Алишеров, сидя за последней партой, поедал глазами объясняющую что-то практикантку и

вспоминал бессонную ночь, проведённую с ней. Ссора подействовала на них, как детонатор

взрывного устройства, столкнув частицы и разметав в стороны. Пара часов на сон, завтрак из

крепкого кофе и корявых бутербродов, долгий и кропотливый труд Ани над его разбитым лицом, чтобы выглядел по-человечески, поцелуи в коридоре, короткая дорога до школы, тискания перед

самым уроком в кабинете, и вот, нудные занятия.

— Извините, — в кабинет вошёл директор вместе с каким-то пожилым мужчиной, и класс поднялся

из-за своих парт.

— Здравствуйте, — неизвестный улыбнулся и покосился на обомлевшую Валееву, замершую с

мелом в руках возле доски: — Доброе утро, Анна Сергеевна.

— Здравствуйте, Роман Владимирович.

— Садитесь, — Степан Николаевич кивнул ученикам. — Прошу прощения, мы бы хотели

поприсутствовать на уроке.

— Конечно, — рыжая тряхнула головой, махнула рукой в сторону свободной парты и продолжила

объяснение, только уже не так спокойно и беззаботно, а нервно подрагивая и осторожно посматривая

в сторону директора и своего преподавателя. Она молила всех богов, чтобы они не начали задавать

вопросы школьникам, но Тимошин её ожиданий не оправдал.

— Что вы тут проходите? — он повернулся к Маркелову.

— Повторяем, у нас подготовка к ЕГЭ, — парень бросил взгляд на свою взволнованную