Из-под Берлина – в славный город Киев. «Жандарм» товарищ Кириллов в курс дела ввел кратко, подробнее его порученец прояснил, и наконец, сказано было: окончательно поступаете в распоряжение товарища Лазаревой. А она-то как там оказалась? Конкретная задача – на месте. Но в общих чертах – прикрываете ее, как Маневича-Этьена в Риме. Экипировка соответственно, тяжелое вооружение можно не брать, транспортом и легендой на месте обеспечат – все ж территория своя. И – вот, засада!

Мы все ж не контрразведка, а бойцовые волчары! Не припомню я такого за всю войну, чтобы пришлось так таиться от своих! Обычно мы замыкались на войсковой разведотдел соответствующего штаба, со СМЕРШем контактировали, конечно, но заданий от него не получали. А тут – полный комплект на всех корочек этой конторы. Которая, вопреки заблуждению, не ограничивалась прифронтовой полосой, а была привязана к действующей армии – и сохранялась, даже для тех в/ч, которые уже были возвращены в СССР. Имела ту особенность, что мало того что местным органам не подчинялась совсем (это понятно – если фронт по территории движется), так еще и, имея приказ из Москвы, могла полностью закрыться и от командования своей же части! А Пятая воздушная армия, к СМЕРШу которой мы оказались приписаны, даже от Киевского военного округа зависела чисто номинально – поскольку, размещаясь на территории Украины, должна была работать над южной Европой в поддержку «ограниченных контингентов» наших войск в Румынии, Болгарии, Венгрии.

Зачем такие сложности? А командующий Киевским военным округом, генерал Герасименко, это стопроцентный «хрущевец», в нашей истории при Хрущеве, первом КПУ, стал министром обороны Украины, во всем поддерживал лысого Никитку, например в вопросе Крым передать. Командующий же другим военным округом, Прикарпатским, генерал Еременко и того хуже – первый друг-приятель теперешнего первого, Кириченко. Также очень большие подозрения вызывают наркомвнудел Украины Рясной и отдельные фигуры в украинском ГБ, как замнаркома Слонь, которого Кириченко на этот пост буквально продавил. Мать-перемать, так какого черта их всех заранее… хотя если разобраться, тогда надо было всех, кто с Хрущевым вместе хоть как-то проходил? И не было до того причины – тот же Герасименко, бывший командарм-28, на фронте себя показал, конечно не Жуковым или Рокоссовским, но и не полной бездарью, обычный средний генерал. И Кириченко – да, образование подкачало, груб, хамоват, властолюбив – так тогда половину первых, если не всех, надо снимать, и кого взамен?

В общем, не было причины. И тут звоночки послышались, что наблюдается на Украине какое-то нездоровое шевеление. Вроде тишь да гладь, лишь рябит по поверхности, но надо разобраться. И что вышло в итоге?

Я тоже, как поначалу сюда летели, думал, трудно не будет – максимум погоняем местную шпану, приглядывая, чтобы Аню, жену нашего адмирала, никто не обидел. Киев не Галичина-Волынь, какие там бандеровцы – знали мы, что единичные случаи были в нашей истории не только на востоке Украины, но даже и в России – но угроза эта никак не проходила по разряду «особо опасные». Скорее уж, думал, какие-то аппаратные игры. А что, если в начале двадцать первого века связь губернатора или депутата с откровенным криминалом даже не удивляла никого, то, может, и здесь из-за грядущего разжалования из ССР в автономии нашлись недовольные – но чтоб настолько, против Сталина бунтовать?!

Девятеро нас было – шестеро в строю остались. Каменцев Андрей под Зееловом погиб, Андрей-второй словил осколок в Будапеште и в госпитале сейчас, и Шварц тоже раненым выбыл. Кэп наш, Большаков Андрей Витальевич, стал очень большим человеком, весьма известным в советской морской пехоте «нового типа», и его зам, Гаврилов, из старлеев вырос в полковники, на боевые выходы ему теперь не по чину. Так что четверо нас, и двое самых проверенных из здешнего пополнения – Мазур (был бы Кирилл, а не Константин, так вышел бы в тезки бушковской «пираньи») и Финн (из Карелии, но язык финский знает, за что и позывной получил). Ну, и Лючия, теперь ее от меня ничем не оторвешь. Но поднатасканная лично мной – так что в драке не балласт, хоть и мелкая, но верткая, ловкая, характер самый бойцовский, и стреляет неплохо. Вся Третья Гарибальдийская бригада горевала, когда я из их рядов символ уводил под венец – «прощай, Лючия, грустить не надо…» Так и не помню, кто в той истории эту песню сочинил? А здесь автором считаюсь я, а героиней ясно кто – а я всего лишь под гитару исполнил, и разлетелось.

Так это еще что. В Варшаве приблудился к нам серый полосатый кот, Партизаном назвали, в основном при ротной кухне и обитал. И меня за хозяина признавал, пока Лючия не появилась – а после обиделся, что ли. Вот не знал, что коты ревновать умеют! Хотя Лючия к нему с лаской – но это ладно. Мы в Италии, в Специи, вместе с черноморцами стояли – вернее, мы, рота подводного спецназа СФ (неофициальное название «Песцы»), считались прикомандированными к Средиземноморской эскадре, а черноморцы нам в усиление и обучение. И есть теперь и на ЧФ свой подводный спецназ, по крайней мере начало положено, и слышал я, что Андрюху после госпиталя туда переведут… а может, и кого-то из нас? Высаживались мы на пляжи Ниццы, входили в Марсель и Тулон, и даже наш кот спецназовский умудрился там скрывающегося немца-гестаповца поймать, история известность получила. После чего черноморцы взяли себе неофициальное прозвище «Бойцовые коты» – а что, зверь маленький, незаметный, но ловкий, и лазает, и плавает, и кусается больно. Хорошо еще, я им песню не исполнял: «Багровым заревом затянут горизонт», а то бы еще и ее присвоили!

Короче, прилетели в Борисполь под Киевом, отметились, продаттестаты получили, взаимодействие с местными установили. Спрашиваю у тамошнего главного, тоже майора – а как у вас тут с бандеровщиной? Вылазки были?

– Да нет никаких, вы что? Хотя контингент оттуда доверия не внушает. У нас же только что призыв прошел – согласно приказу, народ оттуда брать в части, там стоящие, запрещено, вот и везут сюда. В Россию дальше – да еще и эти не все русский язык знают, говорят на каком-то суржике. Нет, в воздушной армии таких нету, у нас даже в наземный состав люди более технически грамотные нужны. Что подозрительным кажется – а говорил мне друг из гарнизона, там среди призывников откровенных валенков много, без образования совсем, – но есть и такие, кто лишь притворяются, а сами себе на уме, зачем?

Были у нас и документы «для внешнего использования», чтобы СМЕРШ лишний раз не светить. В «Националь» вселились без трудностей, все ж в этом времени защитники Отечества и в большем уважении, и по зарплате, чем в позднейшие времена. Летчики выделили автомобиль «додж» и самолетную рацию, предупредив, что у них будет вестись постоянная вахта на прием на этой волне, «так что, если нужна помощь, вызывайте». Еще Валька внаглую протащил из Берлина подобранный и неучтенный нигде пулемет МГ-42 и полный сидор патронов к нему, сказав, что огневой мощи слишком много не бывает. Кому-то из ребят выпадало ночью дежурить в машине – а так первую ночь один постоянно бдил, следя, не подкрадываются ли к номеру Анечки убивцы, также мы смотрели, чтобы и днем в отсутствие хозяйки никто не лез к ее вещам, а еще болтались по городу, знакомясь с будущим театром действий, если придется все ж воевать – карту, понятно, заучили все, но общая обстановка?

Что-то все же витало, неуловимое, но неприятное. Обилие вывесок, плакатов, указателей – на украинском, хотя и русский текст рядом всегда присутствовал. Шипение в спину «кляты москали», ясно услышанное мной однажды на колхозном рынке. Желто-блакитные цвета в самых неожиданных местах: например, желтая дверь посреди синей стены, причем краска довольно свежая. Или даже не флажки, а двухцветные мазки на стенах. И взгляды несколько раз, с ненавистью, как через прицел – на войне привыкаешь это чувствовать очень хорошо. В то же время нельзя было сказать, что Киев был нам враждебен – эти проявления были все же редкостью на общем устало-равнодушном фоне. И разрушений в нем было не так уж много, если сравнивать с Берлином.