— С такой высоты уже должны быть видны большие города…

— У нас нет таких городов, как у вас, — пояснила Нуми. — Мы на Пирре живем среди лесов, в горах и на плавучих островках в море. Вся промышленность у нас перенесена на ближайшие пустынные планеты. Так мы охраняем природу Пирры.

Но тревога Ники не рассеивалась. Он не забыл, что, по мнению и земных, и пирранских ученых, здесь прошли целые столетия и все, наверное, изменилось. Нуми угадала состояние мальчика и стала его успокаивать. А может, и себя:

— Наверное, Мало опять выберет такое место, где его никто не увидит. Он поступил так, когда спасал наш космолет. Высадил нас в заповеднике, где людей вообще не бывает и все животные живут на воле.

— А что мы там будем делать? Вдруг эти животные нападут на нас?

Нуми засмеялась.

— Ты не испугался двухголовых чудовищ, а боишься наших симпатичных животных! Ничего с нами не случится. К тому же у нас и радиостанции есть в шлемах, и компасы… — мы обязательно доберемся до людей!

Нуми была весела и беззаботна, а Ники все никак не мог успокоиться.

— Нуми, но ведь у нас нет денег. На что мы купим инструменты?

— Денег? — удивилась девочка и тут же засмеялась — просто потому, что ей было очень радостно и весело. — Не волнуйся, нам и без денег дадут все, что нужно.

— А что, если я попрошу себе такой же мозг, как у тебя? Это не будет слишком большим нахальством с моей стороны?

— Конечно, нет! Но мы все равно не должны отказываться от своих слов, Ники. Если человек откажется от своих слов, он наверняка перестанет быть человеком! Так мне кажется… — Тут Нуми запнулась и тревожно посмотрела на мальчика. — Ники, не надо этого хотеть! Ты — земной человек, а пирранский мозг сделает тебя совсем другим!

— Ну и что из этого! — пренебрежительно отозвался Ники; какому земному мальчишке не хочется отличаться от остальных.

— Но тогда я, может быть, перестану тебя любить.

— Подумаешь! — сказал Ники как можно беззаботнее, чтобы скрыть смущение.

Ох уж эти девчонки!

Нуми была готова заплакать.

— Значит, тебе все равно?

— Буф-ф, ты опять за свое! Я хотел сказать, что это не так страшно. Ведь этот мозг можно выключать, правда? Как только тебе захочется меня полюбить, я нажимаю кнопку и говорю: готово, Нуми, можешь меня любить сколько хочешь.

Оказывается, у пирранских девчонок слезы тоже легко переходят в смех. У Ники полегчало на душе. И не только на душе, но и во всем теле, потому что Мало выключил гравитацию вокруг себя и легче тополиного пуха начал спускаться над бескрайней и веселой зеленью леса.

Как только они снова почувствовали свою тяжесть, Нуми дернула Ники за руку и быстро поползла к выходу.

— Шлемы можно не надевать, Ники. Наш воздух даже лучше вашего.

Ники не горел от нетерпения и потому спросил:

— А когда Мало за нами вернется?

Они уже стояли в просторной утробе космического Пегаса, и Нуми выпрямилась, зажигая фонарик. При его ярком свете Ники увидел, как она взволнована и растеряна, и потому добавил:

— Ты должна сказать ему, сколько времени мы здесь пробудем.

— Буф-ф, Ники, — вздохнула девочка. — Откуда я знаю, сколько мне захочется здесь пробыть?

— А вдруг он улетит очень далеко и не сможет услышать тебя? — все так же осторожно, стараясь не обидеть девочку, сказал Ники.

— Он нас не бросит. Но я все-таки попрошу его, чтобы он прилетел за нами, как только мы позовем. Ладно?

Ники согласился, но в груди его по-прежнему шевелилось какое-то тревожное предчувствие. Уж лучше бы они сели на Землю и взяли инструменты оттуда! Правда, и ему было бы нелегко решить, надолго ли он останется на родной планете.

Пирранка нажала на кнопку у себя за ухом, чтобы убедиться, что искусственный мозг наверняка работает, и стала передавать Мало свое пожелание; при этом она так напрягалась, что губы ее шевелились. Увидев, что она замолчала. Ники спросил:

— Что он тебе ответил?

— Не знаю. Я ведь тебе объясняла, что он внушает мне свои ответы.

— А сейчас он тебе ничего не внушил?

— Наверное, внушил, потому что я знаю, что надо выходить на планету и что ничего страшного нас не ожидает. И еще я уверена, что космос принадлежит людям, что мы будем путешествовать по нему, когда и сколько пожелаем. Правда, это хороший ответ?

— Гм, — задумчиво отозвался Ники. — И ты, и я? Так тебе кажется?

— Да, и ты, и я. Именно такое у меня чувство, поверь мне, — сказала девочка без особой убежденности. — Ники, пойдем. Мне не терпится посмотреть, куда он нас высадил.

— Надень шлем, — строго сказал он. — Надевай, говорят тебе! Неизвестно, какой стала Пирра за это время.

Нуми послушно нахлобучила шлем на голову, ловко его застегнула, а потом помогла Ники надеть шлем. И легонько постучала пальцем по стеклу перед самым его носом.

— Разве ты не рад? — зазвучал в шлемофоне ее голос, в котором слышалось нетерпение и радость.

— Конечно, рад, — улыбнулся ей Ники. — Я захвачу с собой портфель. Вашим ребятам на Пирре, наверное, будет интересно посмотреть на земные учебники. Лишь бы Мало выпустил меня с ними.

— Хорошо, попробуй, — отозвалась Нуми, ныряя в мягкую стену Мало головой вперед.

Ники обступил полный мрак, потому что Нуми взяла фонарик с собой. Мальчик достал собственный фонарик и нагнулся за портфелем. В этот миг ему показалось, что кто-то сильно толкнул его в спину. С ужасающей легкостью он взлетел в воздух и ударился о стену, которая отбросила его как мячик. Ники повис в воздухе, беспомощно болтая руками и ногами. Это могло означать только одно: Мало выключил гравитацию и готовился взлететь.

— Ну-ми-и-и!

Вместо ответа в шлемофоне раздались всхлипывания.

— Скажи ему, чтобы он вернулся! Скорее! Я не буду брать портфель!..

— Я… е-му все время… это и говорю… — сквозь слезы отвечала пирранка. — А он… он…

— Успокойся! — крикнул ей Ники. — А то он тебя не поймет!

Шлемофон еще несколько раз всхлипнул и совсем затих. Молчание Нуми и чувство невесомости всерьез испугали Ники, и он стал звать девочку с удвоенной силой.

— Он не возвращается! Я его уже почти не вижу… — Ее голос звучал совсем тихо, будто из страшной бездны.

— Что он тебе сказал? Ты меня слышишь, Нуми? Что этот гад тебе ответил?

— Ой, не называй его так… Не знаю… Он… он сказал, что и раньше… Что люди должны сами…

— Перестань реветь, слышишь? Перестань! Я должен тебе сказать…

Ники не удалось договорить, потому что его внезапно швырнуло на мягкое дно Мало. Чувство тяжести снова вернулось к нему. А это означало, что Мало поднялся над атмосферой Пирры и готов нырнуть в очередной звездный туннель.

Ники стал звать еще отчаяннее. Но в шлемофоне царила тишина, не было слышно ни плача, ни слов, ни тихого потрескивания радиосигналов: Мало поднялся так высоко, что волны передатчика не доставали до него.

Мальчик свернулся в клубочек и заплакал. Заплакал, как не плакал давно и как не полагалось плакать старому космическому волку и вообще уже почти взрослому человеку.

Однако слез его никто не слышал, кроме Мало; но Мало или был бессердечным существом, или мог воспринимать только импульсы Нуми. А звезды?.. Что им до горя земного мальчишки! Они так велики и так заняты собственными делами…

Это жестоко, но что поделаешь? Тот из вас, кто пробовал что-нибудь сказать звездам, знает, что им не до нас. Потому мы, люди, должны сами справляться с нашими делами во Вселенной, как знаем и как можем, не ожидая от звезд сочувствия или помощи.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1. Мало не дает объяснений. Один на неведомой планете. Умей плакать по-болгарски

— Зачем же, Мало, — с той же болью спросил и я, автор этой книги, — зачем, о премудрый, всемогущий и глубокоуважаемый Малогалоталотим, ты разлучил этих хороших ребят? Разве они тебя чем-нибудь обидели? В чем они провинились? Ведь им так мало было нужно… Вселенная полна самых разных планет, а они просили всего одну, пусть самую маленькую, на которой могли бы всегда быть вместе. Ты считаешь, что люди должны сами искать путь друг к другу. Хорошо, но как его найти через невообразимые космические расстояния? Почему ты отказался им помочь? И неужели никогда больше не дашь им увидеться?