Остановившись, я обдумывал услышанное, в корне меняющего представление о магии этого мира, причем что-то подобное уже где-то видел, но не придал тогда значения. Вспомнил, это были книги с лесной избушки. Точно, они. Перелистывая их тогда, я видел нарисованные пасы руками и надписи с боку. Правда язык незнаком, но будем разбираться, надо заехать сегодня во дворец и забрать их.

- Вот видишь, ты сам понимаешь, что не все можно сейчас рассказывать. Когда смогу, тогда все запишешь, скрывать ничего не буду, - ответил ему, - а сейчас займитесь делами, вы сами должны знать, что вам делать.

Дежурили сегодня «Белые волки», поэтому прихватив пятерку воинов, я отправился к родителям. По пути с интересом разглядывал изменения, происходящие в городе. Он расстраивался все больше. Город превратился в гигантский муравейник, в котором люди носились в беспорядочном движении, решая свои проблемы. Проехав мимо базара, на котором теперь было не протолкнуться, в одном из переулков, раздался женский крик, с просьбой о помощи. Резко развернув коня, я галопом поскакал туда, по дороге случайно сметая прилавок с овощами, и выслушивая в спину «пожелания счастливого пути» обозленного лавочника.

В переулке двое негодяев прижали молодую девчонку к стене, один выдрал из ее руки небольшую торбу, второй приставив нож к ее горлу, разрывал на ней сарафан.

- Совсем обнаглели, сволочи, - мелькнула у меня мысль, - средь бела дня теперь грабят и насилуют. Пришпорив коня, я поскакал к ним быстрее. Грабители, увидев приближающихся к ним воинов, прыснули в соседний переулок, и пока мы подъехали уже исчезли.

Девушка, опершись на стену, тихо плакала, одной рукой вытирая слезы, второй пытаясь спрятать ошметками сарафана свои полные груди, которые все время вылазили из лохмотьев одежды. Она была красива, я бы даже сказал прекрасна. Черные, жгучие волосы, туго стянутые в большую косу до пояса, лицо с чертами востока, тонкая талия, которую можно казалось обхватить руками. Если бы она назвалась сейчас Шехерезадой, то я, не задумываясь, сел тут же на землю, выслушивать ее сказки. Меня охватило желание спрыгнуть с коня, подойти к ней и разорвать остатки одежды, при этом впиться в ее пухлые губы и … Смешок моих обормотов, помог скинуть охватившее наваждение.

Девчонка, тихо говорила, захлебываясь при этом, - все забрали, как же жить теперь. Приехала работу искать, никого нет из родни и знакомых.

Хмуро глянув на них, ехидно скалящихся, мрачно буркнул, - вот сейчас штаны с исподним скинете и пойдете через весь город, а я тоже посмеюсь. Ростик, - указав на одного из них, - скачи в нашу лавку на базаре, пусть жена лавочника возьмет пару сарафанов и придет сюда, не голой же девчонке идти.

Авдотья, супруга лавочника, примчалась раньше, чем вернулся Ростик.

- Какие негодяи, моя бедненькая, сейчас мы тебя переоденем, - начала причитать возле нее она, - а ну отвернулись, ишь глазища выкатили, - рявкнула на нас, и как то особенно на меня взглянула, - помогая девушке переодеваться.

- Твою дивизию, блин, как же вляпался, - подумал я. Авдотья обладала очень ценным даром – умением разрекламировать товар, но при этом был большой минус – богатое воображение и хорошо подвешенный язык, делая ее основным источником сплетен в городе, собирая вокруг лавки женщин, поклонниц ее таланта.

- Авдотья, узнаю, что опять ляпаешь языком, вырву, - прошипел я.

- Ваше высочество, я ни кому, ни слова, - ответила она, но по ее взгляду было понятно, что очередная сплетня уже приобретает сюжет в ее голове. Ей бы фэнтези писать, а не на базаре торговать.

- Отведешь ее в мою таверну, пусть управляющий ей даст пока комнату и покормит, приеду и решу, что с ней делать, - распорядился я и на всякий случай погрозил кулаком, - я тебя предупредил. Мой жест ни капли не испугал ее, сюжет продолжал развиваться, и видимо достиг своей кульминации. Оставшуюся часть дороги девушка не выходила из головы, а ведь с ней даже не разговаривал. И почему?

Во дворце проведал маму и был мгновенно посажен за стол, где чуть ли не с ложки был накормлен, а все мои протесты по этому поводу были проигнорированы. Отца с братом не застал, один принимал купцов в тронном зале, а второй как всегда сидел в библиотеке. Забрав книги, еле залез в седло, живот распирало от переполненной еды. И тут мне пришла в голову идея – а почему бы не поехать в экспедицию? Тут прекрасно справляются без меня, а я проветрюсь, к эльфам заеду заодно, если все будет нормально.

В таверне была заполнена практически полностью, и в основном женской половинной человечества, которая сгруппировалась вокруг Авдотьи, и с оханьями слушала в ее исполнении какую-то байку, про сюжет которой я начал догадываться. Мое появление осталось не замеченным, так что я вполне еще смог оценить талант супруги лавочника как рассказчика и сочинителя. Я бы сказал, что довольно не плохо, Оскара, конечно, не присудил бы, но в номинанты бы попала. Единственно не понял, почему принц на белом коне, если мой Ураган вороной, но видимо это задумка автора, не будем придираться к словам. Во всем остальном, правда, я словно ужас, летящий на крыльях ночи, накинулся на два десятка грабителей, и практически всех их там положил. Детали самого сражения я упускаю, Авдотья их столь красочно рассказывала, словно сама присутствовала при этом. В конце она шепотом попросила ее не выдавать, а то принц обещал ей язык вырвать, если она кому проболтается.

- Поздно, я уже клещи принес. Так что Авдотья иди сюда и высовывай язык. Тебе как его отрезать под самый корень или только кончик?

Мой голос, раздавшийся за спинами женщин, прозвучал как гром средь бела дня. Они от неожиданности вздрогнули, а сама рассказчица взвизгнула и, спрыгнув с лавки, помчалась к выходу.

- Сейчас мы посмотрим, кто у нас не работает и лясы точит. Посмотрим, кому надо на конюшне пониже спины кнутом погладить, - продолжил я, обводя хмурым взглядом собравшихся сплетниц. Через некоторое время в зале, кроме подавальщиц, ни кого не осталось, а те в свою очередь начали вытирать и без того чистые столы.

Сама виновница переполоха, сидела с краю того ж стола и потупив взор, ковырялась в тарелке ложкой. Сев за свой стол, я жестом подозвал ее.

- Как зовут, красавица?

- Фаина.

- Надо же, Фаина, - хмыкнул я, вспомнив песню группы «На-На». Откуда ты и чего здесь оказалась?

- Из Туркии, одна я осталась. Отца не помню, мать от болезни умерла. От купцов случайно услышала, что в Одевии сейчас есть большое количество работы, распродала все, что было и, приехала сюда, а тут вот такая беда случилась. На ее глазах начали опять наворачиваться слезы.

Я опять незаметно окунулся в наваждение и мысленно раздевал ее. Блин, что за чертовщина такая, неужели спермотоксикоз начался? С трудом отогнал от себя эти видения, спросил ее,

- Что делать умеешь?

- Готовить, убирать, стирать – перечислила она не хитрые свои профессиональные способности, к которым готовят всех девушек, не богатые семьи.

- А что еще? Может шить или рисовать? – она отрицательно покачала головою.

- Может петь? – на всякий случай спросил. Мои артисты еще не нашли, после гибели Виолы, солистку и в последнее время мало выступали.

- Немножко пою.

- Давай, спой. Я послушаю.

- Здесь? Я не могу,

Я начал раздражаться.

- Послушай подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя! Я не благотворительное общество и по пятницам не подаю. Поэтому если тебе нужна работа, то пой, не будешь – дверь на выход находится вон там.

В таверне наступила тишина, все давно поняли, что в раздраженном состоянии меня лучше не трогать.

Я с ожиданием смотрел на нее и размышлял, что если сейчас уйдет, то вздохну с облегчением, меня притягивало к ней, как к магниту и этого я пугался.

Она глубоко вздохнула, и запела. Сначала как-то робко и неуверенно, потом ее голос начал набирать силу, и затем ее глубокое бархатистое пение заполнило весь зал, заставив всех замереть на своих местах, отдавшись во власть ее голоса. К моему удивлению, она еще играла на клавесине. В Одевии я не нашел ни одного, кто бы играл на нем. Подозвав Михася, нашего барабанщика,