«Вы давно тут стоите?», — поинтересовалась она.

Юджин залопотал что-то невразумительное на своем чудовищном иврите, и тогда я, изрядно струхнув, что нас сейчас задержат, решила вмешаться в разговор:

«Минуты две, не больше. Что-то случилось?».

«Вы не заметили, тут красный джип не проезжал?».

«Как же, конечно, заметили! — крикнула я. — Только что проскочил мимо и свернул вон там, на перекрестке».

«Спасибо!», — полицейский козырнул, вскочил на мотоцикл и был таков.

«Ты действительно видела красный джип?» — полюбопытствовал Юджин, трогаясь с места.

«Конечно, нет! Я просто хотела поскорее его сплавить!».

«Ну ты даешь, Светка! Даже полиции не боишься».

Мы немного помолчали, и я решила его подразнить:

«Вот бы мама взбесилась, если бы узнала, что мы с тобой любовники!».

Наверно, это было уже слишком, потому что мы чуть не разбились, так он крутанул руль, услышав мои слова:

«Что ты мелешь! Попридержи немного язык!».

«Попридержу, если ты угостишь меня мороженым! Видишь, вон в том кафе?».

«Но мы же опаздываем на самолет!».

Я потерлась щекой о его плечо:

«Вправду опаздываем или несколько минут еще есть?». Он тут же сдался:

«Ну разве что несколько минут, только поторопись».

Мороженое он заказал мне что надо: целую вазочку шариков разных сортов, политых розовым сиропом и посыпанных толчеными орешками, — Инес никогда мне столько не покупала, деньги экономила. Пока я наслаждалась этой роскошью, Юджин сидел рядом и заглядывал мне в рот. Мне стало его жалко, и я протянула ему ложку с одним шариком, но он отказался. Оказалось, он терпеть не может мороженое, ему просто приятно смотреть, как я его пожираю.

Дальше мы помчались, как угорелые, и я несколько раз отметила, что он превышает скорость, а он отметил, что на мороженое ушло слишком много времени. Но, в конце концов, мы успели к отлету нашего самолета и наспех сдали чемоданы — их у Юджина оказалось два, один с моими вещами, один с его. Я очень удивилась, что у меня так много вещей, но он объяснил, что в Европе еще холодно и ему пришлось купить для меня дубленку и теплые ботинки.

После чемоданов нам пришлось пройти паспортный контроль, — Юджин положил на конторку перед девушкой свой паспорт и мой. Я опять удивилась, откуда у него мой паспорт, но он сказал, что перед тем, как ехать за мной в школу, успел заскочить за ним домой. Вот молодец — я об этом даже и не подумала!

«А мама знает, что ты меня к ней везешь?» — спросила я, когда мы пристегнулись и самолет закружил над тель-авивским пляжем. Юджин пожал плечами:

«Разумеется, знает».

Что-то в выражении его лица мне не понравилось, и я уточнила:

«Знает и не возражает?».

«Как она может возражать, если твоей жизни грозит опасность?».

«Еще как может!».

Я представила себе ее лицо, когда она меня увидит, и по спине у меня пробежал холодок:

«Она будет встречать нас в аэропорту?».

Юджин покосился в мою сторону и обнял меня за плечи:

«Разве ты не заметила, куда мы летим?».

«А куда мы летим?», — в суете отлета я как-то не обратила на это внимания.

«Мы летим в Берлин».

«Но Берлин же не в Швеции?», — протянула я не очень уверенно, у меня с географией всегда были проблемы.

«Берлин в Германии. Неужто вы это в школе не проходили?».

«Мало ли что мы в школе проходили? Не могу же я все помнить!».

Тут стюардесса принесла обед, и нужно было срочно решать, хочу я курицу или мясо, так что я отвлеклась и только после обеда спросила:

«А зачем мы летим в Берлин?».

«Я же тебе объяснял — нам нужно замести следы. Не дай Бог эти ребята пронюхают, что мы удрали в Швецию! Вот мы и сбиваем их со следа».

Сбивать со следа ребят из мафии — это было здорово! Это было даже почище, чем хранить секрет про мафию нищих!

«А почему именно в Берлин?».

«Ни почему. Просто летим туда, куда удалось схватить билеты в последний момент».

«А куда мы полетим из Берлина?».

«Это станет ясно на месте. Мы прилетим, снимем номер в отеле и разведаем обстановку».

Ночевать в отеле — это да! И все же мысль об Инес не давала мне покоя:

«А мама знает, что мы сегодня не прилетим в Швецию?».

«Я в подробности ее не посвящал, не хотел пугать понапрасну. Она знает, что мы должны прилететь, но не знает, когда и куда».

Отель оказался сверхшикарный — сплошной мрамор, стекло и зеркала. В зеркалах отражаются нарядные дамы в длинных меховых шубах и я в своей новой прикольной дубленке. Дубленка — отпад: замша светлая-светлая, а воротник и отвороты из шикарного коричневого меха. Я как глянула на себя во все эти зеркала, глазам своим не поверила — неужели это я?

Юджин усадил меня в кресло и помчался к конторке организовывать нам подходящий номер. Он так долго топтался там, обсуждая что-то с седым господином в черном пиджаке, что я от нечего делать завела дружбу с лежащим рядом пятнистым догом, который сходу в меня влюбился и стал облизывать мне лицо и руки длинным лиловым языком. Когда Юджин вернулся с ключом в руке и повел меня к лифту, дог громко зарыдал и попытался пойти за нами. Его хозяйка, древняя старуха в фиолетовой шляпе, его, конечно, с нами не пустила, а Юджин засмеялся:

«Что, уже успела обольстить бедного пса?».

Все стены в лифте были зеркальные и во всех отражалась я в своей офигенной светлой дубленке — это было зрелище! Мы вывалились из лифта на каком-то бесконечном этаже и пошли по пушистому красному ковру, а высокий негр покатил за нами тележку с чемоданами, — хоть зеркал в коридоре не было, но я думаю, это тоже было зрелище.

Наконец, мы вошли в номер — ничего особенного, не то, что наша квартирка в Чотокве, но тоже не хило: двуспальная кровать, зеркало, двуспальная кровать в зеркале, зеркальная дверь стенного шкафа, такая же дверь в ванную, чернильно-синее окно, отраженная в нем кровать, два кресла, два ночных столика и между ними одна двуспальная кровать с бархатистым покрывалом пурпурного цвета. Я грохнулась на кровать и спросила:

«Мы что — будем спать в одной кровати?». «Не волнуйся, дорогая. Я попросил у них добавочную раскладушку. Но у них пока нет».

Я уставилась на него, не веря своим ушам:

«Ты что, с ума сошел, дорогой? Когда дорогая мама узнает, она с тобой, дорогим, разведется, а меня, дорогую, задушит».

Он притворился, что не понимает, в чем дело, и сел рядом со мной:

«Послушай, в чисто практическом смысле я твой отец. И очень к тебе привязан. Боюсь, что в тех обстоятельствах, в каких мы оказались, нам придется пока спать в одной комнате».

«И в одной кровати?» — уточнила я и направилась в ванную, но перепутала двери и вошла в зеркальный стенной шкаф. Ванную я все-таки нашла и даже помыла руки — там в розовой вазочке подавали очень миленькую мыльную розочку. А когда вышла к Юджину, сразу прервала его телячьи нежности, заявив, что пора жрать. Он поморщился от моей грубости, но стерпел и мы опять покатились вниз в зеркальном лифте. Мне показалось, что он смотрел на мое отражение в зеркале, облизываясь, как тот пятнистый дог с лиловым языком.

Ужин был как ужин, ничего особенного, но стоил он целое состояние — Юджин платил карточкой, но я заметила что число в счете было трехзначное.

«Скажи, дорогой, одобрила бы дорогая мама такое дорогое расточительство?» — поддразнила я его, с трудом доедая огромный кусок вишневого торта.

«Что ты сегодня заладила этих дорогих, Светка?»

«Ты первый начал, когда назвал меня дорогая».

«Да я не всерьез, просто так ляпнул, — вспомнил одну книжку, которую еще ты не читала».

Не знаю, что на меня нашло:

«Это какую книжку? Уж не однобокую ли Лолиту?».

В этот момент на лицо Юджина стоило посмотреть — вот это было зрелище! Зрелище всего на один миг, — он тут же овладел собой и захохотал, по-моему, притворно:

«Какая Лолита? Однобокая? Откуда ты ее выкопала?».

Я могла бы сказать, откуда — от Габи или от библиотекарши, но тогда получилось бы скучно: