Ну и кто ж знал, что в этой проклятой Бирикене, до сих пор памятуя о нанимавшихся к ведьме бандах, так не любят ландскнехтов? Причем, похоже, здесь это было поставлено на поток – в тюрьме никто даже не потрудился узнать имя пленника.

После разговора с пленником Адельмар развил бурную деятельность. Как раз была пятница, жалобный день, а потому можно было наконец со спокойной совестью заняться проблемами, вопросами, обращениями… И не думать, что где-то там находится Селинт… Не чувствовать, как каждый раз при воспоминании о ней сердце заходится новой болью…

И не размышлять, в конце концов, о том, как придется оправдываться перед Храмом, когда иерарх узнает, что правитель горной Ругеи запер и насильно удерживает бродячего монаха. И уж тем более не задумываться о том, как придется, в случае, если с Селинт все разрешится благополучно, обьяснять монаху наличие водяной пентаграммы. И заодно мага, ее создавшего.

– …А потом она украла у меня корову!

– А она потравила мне весь урожай! Ведьма!

Если первую половину жалобы Адельмар благополучно пропустил мимо ушей, а потому сказать, с чего начался спор с коровой, не смог бы даже под угрозой личного общения с Тем, Кто Всегда Рядом, то тут ему пришлось вернуться с небес на землю и повнимательней прислушаться к жалобщицам.

– Сама ведьма! Ваша милость, да посмотрите ж на нее! Она в сороку обращается и молоко у коз ворует!

– А ты гвозди на сковороде жарила!

– А ты…

– Молчать! – рявкнул Адельмар, выпрямляясь в неудобном кресле.

Слушание жалоб проходило в специальной приемной. Здесь все было таким же, как при отце: деревянные панели на стенах, инкрустированные золотом, стол, покрытый зеленым сукном… и жалобщики, как и десять лет назад заполняющие залу – как это было в Бруне – каждую пятницу и внимательно слушающие, чем же закончится каждый суд.

Обычай жалобного дня уходил корнями в далекую древность. Так уж повелось в горном лорд-манорстве Ругее, что каждую пятницу любой человек мог прийти и поделиться своей печалью с правителем, попросить о помощи. Традиция прерывалась лишь во время правления ведьмы – пусть она погибла почти пять лет назад, но имя ее до сих пор было в Ругее под запретом. Ведьма да и ведьма. Все знают, о ком речь.

Мелкие жалобы и проблемы можно было спихнуть подчиненным, более крупными надо было заниматься самому, да только не было до недавнего времени в Ругее крупных проблем. До недавнего времени. А точнее – до сегодняшнего дня.

Обвинение прозвучало. И если еще пятнадцать лет назад на него никто не обратил бы внимания – мало ли кто ведовством занимается, – то сейчас было совсем другое время…

Грозное рявканье лорда заставило жалобщиц – двух женщин лет сорока на вид – запнуться на полуслове и испуганно уставиться на Адельмара.

– Молчать, – ровно повторил мужчина, ерзая на месте. Кресло тоже осталось от отца – тот считал, что неудобства позволят не расслабляться и лучше прислушиваться к каждой беде.

Женщины смотрели на него, как кролики на удава.

Лорд Сьер, наконец, смог усесться так, чтобы у него не затекала спина, и перевел ровный взгляд на жалобщиц. Да не были они похожи на ведьм, не были! Ни одна, ни вторая. Обычные сварливые бабы, не поделившие какую-то корову, и можно было плюнуть на все, забыть, но… Обвинение прозвучало. Не обрати на него внимания сейчас, и завтра уже по Лундеру побегут шепотки, что лорд равнодушно отнесся к зернам колдовства, вновь зарождающегося в Ругее. Обратит внимание на Ругею Храм. Приедет из Бюртена, столицы Фриссии, храмовый проверяющий.

Приедет и увидит мага воды.

И Бертвальда.

И Селинт.

И какая разница, что там будет с самим Адельмаром из-за того, что он позволяет всем им жить в Лундере, какая разница?!

Но Селинт… Селинт…

– Повторите, что вы сейчас сказали. – Голос правителя звучал ровно и спокойно.

– Она… корову мою…

– Дальше, после этого…

– В сороку? Обращается? – В голосе женщины зазвучали вопросительные нотки.

– Вы понимаете, уважаемая, – вкрадчиво начал Адельмар, – что обвиняете свою соседку в государственном преступлении?

– Так и она меня! – Женщина сорвалась на визг. Страх поселился в ее глазах, руки непроизвольно начали теребить застиранный фартук. – Она первая начала!

– У вас есть доказательства?

Закон Ругеи прост, но суров. Оговоришь невиновного – на тот свет вслед за ним отправишься.

Вместо ответа жалобщица кинулась ему под ноги:

– Не погубите! Не ведьма она, и я не ведьма! Слово злое сорвалось!

Адельмар, сохраняя каменное выражение лица, перевел взгляд на вторую спорщицу:

– А вы что скажете, уважаемая?

Пришел черед второй жалобщицы падать на колени:

– Не погубите, милсдарь! Не ведьма я! Корову забрала, было дело, она сейчас в сторожке подле Затопленной гати, но не ведьма я! Не колдовала вовсе! И она не ведьма!

Адельмар почувствовал, как спадает с него страшное напряжение. Можно забыть и о храмовом проверяющем, и о собственных страхах…

Надо только разрешить эту небольшую проблему.

– Бертвальд!

Услужливый мажордом, стоящий за креслом, склонился в поклоне:

– Да, милорд?

– Пошли нескольких кнехтов к Затопленной гати, пусть заберут корову.

Женщины начали переглядываться, подбирать юбки, собираясь встать на ноги…

А вот наказать их все-таки надо, чтоб в следующий раз неповадно было. В Ругее таким шутить нельзя! Да и… лишний раз проверить не помешает.

– А этих двоих – на испытание.

Спорщицы замерли, перепуганно глядя на лорда. Слишком уж хорошо было известно, что после испытаний редко кто остается жив…

– Огнем? Водой? – В голосе Бертвальда не было ни нотки сочувствия.

Правитель Ругеи выдержал долгую паузу, наблюдая, как перепуганные жалобщицы копошатся на полу.

– Весами. Пройдут – на год под руку Храму.

Та, что обвинялась в превращении в сороку, истошно завопив, кинулась к молодому лорду, вцепилась ему в руку, принялась целовать…

Адельмар с трудом вырвался и брезгливо оборонил:

– Все вон. Перерыв – час.

По толпе слушателей прошел недовольный гул – жалобный день и так начался не с утра, а гораздо позже, ближе к полудню, – но возмутиться в полный голос никто не посмел.

Мужчина дождался, пока за последним из просителей закроется дверь, и склонил голову, запустив пальцы в темные волосы и опершись локтями о столешницу. Сердце колотилось, как птица в клетке, словно собиралось разбиться о ребра и вылететь наружу. Конечно, можно говорить, что весь сегодняшний суд был добр и справедлив… Но ведь он сам сейчас ходил по острию клинка. А если бы это действительно оказались ведьмы? Если бы они не решились взять обвинения назад? Если бы происходящим в Ругее заинтересовался Храм?

Чуть слышно скрипнула дверь:

– Я отдал все распоряжения, милорд.

– Ты свободен, Бертвальд.

Короткий поклон:

– Как угодно, милорд.

– Иди. И пусть ближайший час меня никто не беспокоит.

– Как угодно, милорд.

Дверь мягко закрылась, и Адельмар остался наедине со своими мыслями.

Некоторое время он сидел без движения. Затем встал, медленно прошел по кабинету. Лорд Сьер искренне пытался подумать о прошедшем суде, поразмыслить, верно ли он поступил, но мысли вновь и вновь возвращались к Селинт…

Мужчина остановился около стола, снял с шеи небольшой ключик на цепочке, открыл им резную шкатулку, стоящую на столе, и достал оттуда плетенку из нескольких узлов.

Науз.

Амулет.

Творение запрещенной в Ругее магии.

Двенадцать лет назад 

В первый день осени Адельмар, захватив с собой небольшой арбалет и с десяток болтов и свистнув собаку, отправился на охоту. Погоды пока что стояли по-летнему теплые, и Бритта легко взяла заячий след и выгнала русака прямо на охотника. Юноша вскинул арбалет, выстрелил, но не рассчитал расстояния, и болт, достав зверька на излете, лишь ранил его в заднюю лапу.