Сейчас она стоит у балконной двери и смотрит, как её большая семья, её сыновья, невестки и внуки, смеясь и галдя, преодолевают снежные заносы внизу, на площади. В Театре один за другим гасят огни, скоро его совсем поглотит тьма. Тяжелые газовые фонари перед парадным входом раскачиваются на ветру, светильники мерцают и подмигивают.

В дом вваливается её средний сын, профессор Карл Экдаль, с женой Лидией. Они ссорятся в прихожей, но, увидев мать, Карл расцветает и шумно здоровается. Это высокий, дородный человек, почти лысый, но с окладистой бородой и бакенбардами. Его жена — толстая хлопотливая немка, которая, несмотря на то что прожила в стране двадцать лет, так и не выучила язык. У нее свежая кожа, внушительных размеров грудь и большие зубы, она всегда в прекрасном настроении, даже когда ссорится. Детей у Карла и Лидии нет, и всю свою нерастраченную нежность они отдают восьми кошкам сомнительно благородного происхождения. Они нагружены подарками, которые у них забирает фрекен Эстер, укладывая их в большую бельевую корзину, уже доверху наполненную великолепными свертками.

Лидия с бурной радостью здоровается со свекровью, та отвечает на приветствие с дружелюбным достоинством. Карл, выпив рюмку коньяка, закурил сигару. Профессор — завзятый пьяница, но студенты его любят.

В экдальскую гостиную входит Исак Якоби. Он весь светится торжественным восторгом, его вечерний костюм безупречен, волосы и борода аккуратно расчесаны, кончики черных бровей элегантно изогнуты вверх; глубоким басом, немного в нос, он выспренно превозносит красоту фру Хелены и дарит ей розочку из чеканного серебра с шестью сверкающими рубинами, заменяющими шипы.

На лестнице раздается шум и грохот, волна хохота и гама прокатывается по всему дому, распахивается входная дверь, и в квартиру вваливаются дети, они бежали наперегонки по лестнице и сейчас задыхаются от смеха, морозного воздуха, горячего глинтвейна и предрождественской лихорадки. Это Аманда, старшая, осенью она собирается поступать в балетную школу при столичном оперном театре, это Александр, десяти лет, мученик собственных фантазий — по крайней мере он сам себя таковым считает, — и Фанни, маленькая, розовощекая, решительная. С ними и Енни, страстная, но застенчивая девочка, тайно влюблённая в свою старшую двоюродную сестру Аманду.

За ними появляются и взрослые: Эмили и Альма, в обнимку, раскрасневшиеся от прогулки; Оскар под руку с радостной крепкой Петрой, он с улыбкой слушает бесконечный рассказ племянницы об удивительном событии, случившемся в школе домоводства, где она имеет удовольствие учиться вот уже два года; последним входит Густав Адольф, немного навеселе от всех принятых в Театре напитков. Он заигрывает с нянькой семьи Экдаль, круглолицей хромой Май. Та, хихикая, обороняется. С черного входа на втором этаже входят горничные Сири и Берта, а также кухарки Алида и Лисен. Прислуга профессора уехала на Рождество в Берлин, что всеми воспринимается с восхищением.

Собравшиеся здороваются с Хеленой Экдаль: сыновья учтиво целуют ей руку, невестки слегка касаются губами щеки, дети крепко обнимают и целуют её в губы, и, наконец, прислуга с улыбкой на лицах приседает в достаточно глубоком реверансе. Дядя Карл играет на рояле польку. Густав Адольф инспектирует кушанья на кухне, а Оскар докладывает — матери о представлении и о выручке. Эмили и Альма втаскивают тяжелую бельевую корзину с рождественскими подарками и ставят её рядом с елкой. Исак Якоби шумно развлекается с Енни и Фанни, которых он усадил к себе на колени. Александр и Аманда, забыв про всякую церемонность, кувыркаются на ковре залы. Фрекен Вега и фрекен Эстер суетливо снуют между кухней, буфетной и опять кухней, хотя все уже давным-давно готово.

Лидия Экдаль разговаривает на непонятной смеси языков с Петрой, которая не понимает, что говорит её тетя, но отвечает наобум, как только Лидия переводит дух. Сири, Берта и Май, хихикая, шепчутся с Алидой и Лисен. Тема беседы настолько же приятна, насколько и неисчерпаема — живейший интерес Густава Адольфа к молоденьким женщинам. У каждой из девушек наготове более или менее правдивая история о подвигах господина Экдаля, Май и Лисен могут даже похвастаться определенным опытом. Однако ни одна из них не чувствует себя оскорбленной и не считает поведение ресторатора неприличным. Наоборот, о нем отзываются как о милом и дельном человеке, вполне имеющем право на маленькие развлечения. Даже жене не приходит в голову его ревновать.

По традиции рождественский обед сервируется во вместительной кухне фру Хелены. Кухня разукрашена всевозможными рождественскими дорожками, скатерками, гномами, салфетками, фонариками и самодельными свечами. По той же традиции господа и прислуга обедают вместе, рассадка свободная. Кушанья выстроились на плите, на покрытых красивыми скатертями столиках для мытья посуды и на длинном сервировочном столе. Каждый накладывает, сколько хочет и сколько позволяет ему желудок. Выбор блюд богатейший: бесчисленные сорта сельди, колбас, студней и паштетов, заливное, мясные тефтельки, крошечные бифштексы и котлетки. Затем следует ритуальное обмакивание кусочков хлеба в отвар из-под свиного окорока. Чтобы успокоить желудки и подготовить их к последующим нагрузкам, едят нежное, ароматное пюре. Потом подается рождественский окорок с гарнирами, а после того, как все выскажут своё мнение о его вкусовых достоинствах и сравнят с прошлогодним, наступает очередь рыбы — сайды или трески, приготовленной особым образом: вяленую рыбу вымачивают в воде, после чего она маринуется в растворе соды и извести. Такая рыба считается полезной и для здоровья. Рыбу запивают белым бордо, которое в свою очередь возбуждает желание отведать терпкого бургундского и хрустящих, с пылу с жару, белых куропаток. И наконец, на десерт — рисовая каша, фруктовый компот и рождественский торт. Все оживленно говорят, не слушая друг друга, время от времени поднимается кто-нибудь из братьев Экдаль и выступает с импровизированной речью в стихах или запевает песню.

Пьют водку, пиво, белое вино, красное вино, мадеру, пунш и коньяк. Все галдят, перебивая друг друга, и только фрекен Вега и фрекен Эстер застыли в молчании. Сочельник для них самый мучительный день в году. По их мнению, никак не подобает сажать вот так за один стол и слуг и господ. Уже больше сорока лет приходится фрекен Веге и фрекен Эстер терпеть эту недостойную трапезу, к тому же и приготовленную собственными руками фрекен Веги.

Профессор Карл Экдаль привлекает к себе внимание Александра: лицо у профессора налилось кровью, пот течет градом, голубые глаза приобрели маслянистый блеск и чуть косят за стеклами пенсне в золотой оправе. Александр в свою очередь делает знаки Фанни и Енни, которые слегка опьянели от лимонада и праздничного настроения. Профессор осторожно встает из-за стола, поклонившись, просит прощения и исчезает за углом коридора, ведущего в буфетную. Александр, Фанни и Енни незаметно крадутся за ним. С горящими от любопытства глазами они следуют за дядей Карлом по пятам. Вот они уже в прихожей, у профессора Экдаля в руках по горящей свече, он отдает их Фанни и Енни. Беззвучно открывает он дверь на широкую, гулкую лестничную площадку с расписным потолком и резвящимися купидонами, красными коврами и латунными украшениями, облицованными мрамором стенами и оконными витражами.

Дядя Карл предупреждающе шикает, немного смущенно опускает подтяжки. Лица детей побледнели от напряженного ожидания. Профессор Экдаль слегка наклоняется вперёд, упирается руками в перила и кряхтит. И словно по волшебству из дяди Карла вылетают глубокие, насыщенные звуки органа, завершающиеся громоподобным и как бы вибрирующим грохотом. Фанни и Енни держат горящие свечи всего в нескольких сантиметрах от профессора. Мгновение высочайшего напряжения... и на лестничной площадке экдальского дома гремит пушечный выстрел. Язычки пламени на свечах затрепетали и погасли.