Оказавшись в Анкоридже, первым делом я отправился в магазин RЕ1 и накупил на полторы тысячи долларов разного арктического снаряжения. Затем встретился с Джоном Мэнли, его помощником Патриком Уоллом и Кеннетом Руза, анкориджским адвокатом, защищающим интересы коренных аляскинцев, пострадавших от насилия католических священников и миссионеров.
Руза — бывший федеральный следователь по преступлениям на сексуальной почве, мягкий человек, влюбленный в природу, ввязался в борьбу с Католической церковью фактически случайно. Оставив госслужбу и занявшись частной практикой, он создал юридическую фирму и искал для нее работу. В руки к нему попал документ, на который у другого адвоката попросту не нашлось времени. Некий коренной аляскинец заявлял, что в детстве его изнасиловал католический священник. Это обвинение заинтересовало Руза — ведь сексуальные преступления были его специальностью. Он занялся этим делом. Обнаружил еще семерых жертв того же священника. Диоцез Фэрбенкс предложил каждому пострадавшему по 10 тысяч долларов. В Лос-Анджелесе обычная компенсация такого рода составляла 1,6 миллиона; таким образом, Католическая церковь изначально оценила сломанную жизнь юпика[8] примерно в одну сотую от жизни лос-анджелесца. Руза не сдавался и в конце концов выбил из церкви многомиллионную компенсацию. В тесном мирке юристов Аляски он приобрел известность как адвокат, специализирующийся по делам о сексуальном насилии священников. Новые жертвы пошли к нему, сперва — тоненьким ручейком, затем — потоком. Число их все росло; тогда Руза связался с Мэнли, о котором прочитал в Интернете, и попросил помощи.
Вместе мы прилетели в Ном — последний город, за которым начинаются эскимосские селения. В крохотном аэропорту Нома пересели на самолетик со страшно тарахтящим пропеллером: на нем нам предстояло через полтора часа достичь острова Святого Михаила. Наш пилот носил старинный кожаный летный шлем; кустистая седая борода его торчала во все стороны. Я принял ативан для успокоения нервов и старался дышать не слишком глубоко. В лучах холодного зимнего солнца, стоящего низко над горизонтом, я смотрел вниз, но видел лишь бескрайние просторы замерзшего Берингова моря, похожего на комковатое белое одеяло. Отправляясь на север, я почитал кое-что по истории Католической церкви на Аляске и понимал, что мы действительно летим на край земли, куда совсем недавно пришла цивилизация.
Первая миссия иезуитов на западе Аляски появилась в 1886 году. Поначалу христиане не нашли в этом суровом краю множества новообращенных. Тысячи лет эскимосы, охотники и собиратели, следовали Йюуйяа-рааку — «пути человеческому». Юпики верили, что их древние предания и верования имеют власть оберегать людей от бурь, голода и болезней. Только в 1900 году, когда эпидемия гриппа уничтожила более 60% коренного населения Аляски, христианство обрело здесь популярность. Перед смертельным вирусом эскимосские шаманы оказались бессильны, и целые деревни начали обращаться в новую веру буквально за один день.
В наши дни римско-католический диоцез Фэрбенкс занимает две трети Аляски; однако в этом суровом краю, размерами превышающем Техас, лишь 41 церковь и 24 священника. Иезуиты, по-прежнему составляющие штат диоцеза, именуют Аляску «труднейшим миссионерским полем в мире!» — это определение, вместе с трогательными снимками эскимосских детишек, красуется на их рекламных плакатах, призывающих помочь ордену материально.
Мы сделали круг над продуваемым всеми ветрами островом и сели на узкой полоске земли, в нескольких милях от поселка Святого Михаила и его 370 обитателей. В потрепанном и проржавевшем «форде-пикапе» без задней передачи ждал нас деревенский старейшина Томми Чимук. Мы погрузились в кузов грузовичка, прижались друг к другу, чтобы спастись от стужи, и Томми повез нас в деревню.
Стуча зубами от холода и оглядывая пустынные окрестности, я все лучше понимал, почему Мэнли назвал эти места идеальными для миссионера-насильника. Поселок Святого Михаила и соседняя деревушка Стеббинс находятся всего на 200 миль южнее полярного круга, на холодном берегу, где тундра обрывается в Берингово море. Добраться сюда можно лишь по воздуху или, когда тают льды в заливе Нортона, по воде. В 60—70-х годах, когда происходили изнасилования, в деревне не было полиции и почти не было телефонов. (Сейчас то и другое есть, но нет водопровода.) Самый уважаемый человек в деревне — тот, кого присылают иезуиты управлять приходом. Если это педофил — для него здесь просто рай!
Сами иезуиты это отрицают; однако есть свидетельства, что селения Западной Аляски служили «убежищами» для священников, уличенных в педофилии.
— Как Иностранный легион во Франции: либо идешь туда, либо в тюрьму, — поясняет Ричард Сайп, бывший бенедиктинский монах. — Я абсолютно убежден, что именно это и происходило на Аляске.
С начала католического секс-скандала в 2002 году более 110 коренных жителей Аляски из 15 селений заявили, что стали жертвами сексуальных преступлений иезуитов. Эти пострадавшие утверждают также, что многие их собратья по несчастью, в течение десятилетий не получавшие ни юридической, ни психологической помощи, покончили с собой, чтобы положить конец этой муке. Когда они рассказывают об этом, по лицам их текут слезы.
***
Куда бы ни шел Пэки Кобук — набрать бочку мазута, отвести детей в школу, постирать одежду в единственной на всю деревню автоматической прачечной, — путь его лежит мимо церкви Святого Михаила.
— Порой хочется ее спалить, — говорил мне по пути 46-летний Кобук. — Но я стараюсь об этом не думать. Всякий раз, как ее вижу, снова вспоминаю обо всем.
Прошло более тридцати лет, но ни он, ни его товарищи по несчастью не могут забыть покойного Джозефа Лундовски, католического миссионера, прибывшего к ним в поселок в 1968 году. Профессиональных священников на все приходы не хватает, и в отдаленных селениях их роль играют миссионеры-добровольцы. Деревенские старейшины, благочестивые католики, тепло встретили Лундовски — они привыкли уважать людей в рясах. Но дети скоро научились бояться его и ненавидеть.
Теперь они, уже взрослые, утверждают, что за семь лет своей службы «дьякон Джо» растлил почти всех мальчиков в поселке Святого Михаила и в соседней деревне Стеббинс, соединенной с поселком извилистой и грязной 12-мильной дорогой. Жертвы, которым сейчас уже по 40—50 лет, хранили свое бремя в тайне до 2004 года — не разговаривали об этом даже друг с другом. Только когда по спутниковому телевидению до них дошла весть о католическом секс-скандале, потрясшем страну, 28 мужчин из двух селений решились прервать молчание. Общее число жертв Лундовски, по подсчетам, доходит до 70 человек из шести селений. Переписка, относящаяся к первым годам его миссионерской деятельности на Аляске, показывает: его начальство знало, что у него серьезная проблема, но не сделало ничего, чтобы его остановить.
— Никто бы нам не поверил, — говорил Кобук. — [Лундовски] был слуга Божий. А я был просто ребенок-эскимос.
В первую свою поездку на остров Святого Михаила я провел в поселке пять дней, расспрашивая пострадавших от насилия. Многим из них впервые представилась возможность подробно рассказать о пережитом. Даже своим женам рассказывали об этом очень немногие — остальные опасались, что их сочтут гомосексуалистами. Большинство из них не соглашались разговаривать дома. Эскимосы обычно держатся бесстрастно; но сейчас, рассказывая мне о прошлом, многие содрогались от рыданий, и лица их искажала смертельная мука. Они рыдали и молили, чтобы кто-нибудь освободил их от этой нескончаемой боли. Словами этого не описать, но фотограф «Таймс» Деймон Уинтер, сумевший запечатлеть их страдания на камеру, вышел с этой работой в финал Пулитцеровской премии. Он снял рыдающего Томми Чимука и жену, которая пытается его утешить. Снял Джона Локвуда — сломленного человека в истрепанной рубахе: он сидит на перевернутом ведре, прикрыв глаза рукой, и в пальцах его дрожит сигарета. И еще одного коренного аляскинца, много лет верившего, что в горле у него застряла рыбья кость и может в любую минуту его убить. Из страха перед этой костью, готовой пронзить ему артерию или сердце, он не выходил из дома и не отходил от телефона. Врачи осматривали его много раз, но никакой кости не обнаружили. Я понял, что это такое — подобные симптомы мне случалось видеть и раньше. Психосоматика: невроз, вызванный тем, что Лундовски принуждал его к оральному сексу.
