Девочкам сорок четвертого досталось, слава богу. "За поведение, недостойное высокого звания королевского телохранителя", то бишь за показное избиение Кристины. А я уж сомневался, что это случится, честное слово! Хотя, досталось чисто номинально, на двадцать назначенных каждой плетей они даже не отреагировали, не то, что расстроились. Но хоть что-то!
- Ангелито. - Наказующая поравнялась со мной. - Ты признаешься виновным в подстрекательстве к драке, и нападении на сослуживицу. Трибунал учел твой мотив - попытку защитить неправомерно избиваемую, но это не оправдывает твои действия. За перечисленные преступления ты приговариваешься к тридцати ударам кнутом. Так же признаешься виновным в саботировании приказа, неподчинении офицеру службы внутреннего контроля. За это приговариваешься к десяти ударам кнута и месяцу общественных работ в личное время.
Итого, сорок ударов кнутом и месяц общественных работ. Наказание приводится в исполнение немедленно.
Я поежился. Да что поежился, съежился от страха, весь! А недавно съеденный завтрак встал в желудке комом. Сорок ударов. СОРОК!!!
Кнут и плетка - разные вещи. Плетка наказание скорее психологическое, сродни "погрозить пальцем". Его и за наказание мало кто принимает. То ли дело кнут, "машина смерти", рассекающая кожу до мяса. Это не просто больно, это ОЧЕНЬ больно!
Кнут назначают в экстренных случаях, когда всё, дальше некуда. Обычно за драки между кадровыми бойцами, которые, несмотря на драконовские меры на территории базы, периодически вспыхивают. Но обычно назначают десять-пятнадцать ударов. Редко, но бывало двадцать. Тридцати при мне не было ни разу. А тут вообще сорок...
- Алессандра Перес... - Дойдя до Рыбы сеньора словно споткнулась. Сделала глубокий вздох, чтоб собраться. Я ей в этот момент не завидовал. Я знал, что последует, и поверьте, это сложно, рушить чью-то судьбу. - Ты признаешься виновной в неправомочном использовании боевых артефактов. В мирное время, в драке с сослуживцем, в отсутствии адекватной угрозы для жизни.
Она говорила что-то еще, но я уже не слышал. Вот так поворот! Ай да Сирена, все-таки выкрутила!
Короче, то, что было до момента активации "бабочек", признавалось моей виной. Все, что произошло после - её. Да-да, то, что я напал на нее со столом в руках, сломал ребра и кисти - полностью ее вина, так как мои действия были спровоцированы ею активацией боевых артефактов. Активация которых без необходимости - административное преступление, а активация, чтобы кому-то угрожать... В общем, зря я думал о корпусе плохо, не так тут все и запущено.
Естественно, наказанием для такого тяжелого проступка могло быть только одно - списание в запас. Рыба стояла ни жива ни мертва, но мне не было ее жалко. Она получила ровно столько, сколько заслужила. Однако, обратил внимание, как сжимаются и разжимаются кулаки у ее товарок. Стоящих не рядом с нами, тех, кто с тобой на одной линии видно плохо, а другой четверки, не имеющей к инциденту отношения. Они располагались почти напротив, чуть справа, и я видел их перекошенные от гнева лица. Да, карта, разыгранная офицерами, начинает работать, тушите свет и готовьте шланги.
Наказующая закончила, но вперед вышла сеньора Гарсия и продолжила разнос, теперь уже внеплановый, вспоминая всех родственников всех здесь присутствующих. "Тупые макаки, думающие... Передним местом" было самое слабое из ее эпитетов в адрес старших бойцов.
- Если я узнаю, что кто-то еще раз активирует "бабочки"!.. Пристрелю сама лично! - разорялась она. -Додуматься надо?! Использовать мономолекулярные лезвия, чтоб подраться?! В рядовой драке между членами корпуса? Одной семьи? - Далее пошли новые эпитеты и фольклорные выражения.
- Если еще раз какая-то тупая... Промежность решит повторить сие действие, - подвела она итог пятиминутному разносу, - пусть пеняет на себя! Даже если тебя зажали, обездвижили, бьют и издеваются над тобой, - неявный, но заметный кивок на Рыбу, - это драка! Рядовая драка! Не лезь, избегай драк, решай проблемы миром, и все будет замечательно! Но если в драке ты активируешь артефакты или используешь иные особые умения - подчеркнула она это слово, - это бой. А бой... Это бой, должны понимать, не маленькие! Сколько лет мы в вас это вбиваем?!
Она красноречиво покачала головой, затем сделала жест, как будто откручивает кому-то голову.
- Все всё поняли?
Затем началось представление, ради которого все и собрались.
Вначале хлестали девчонок. Хлестали, надо отдать должное, от души, но болевой порог здешних взрослых особей и тем более хранителей такой, что для них двадцать ударов - детские игрушки.
Затем "морпехи" повели к раме для наказания меня. Я еле переставлял ватные ноги, думая, как бы не грохнуться на глазах у почти двух сотен человек. Приказали снять футболку, повиновался. Руки мелко подрагивали. Начали привязывать. То есть не привязывать, закреплять запястья в специальных подготовленных держателях, которые затем рывком разъехались в стороны и вверх. Я оказался повисшим на руках, и это подстегнуло волну страха.
Десять. Я получал пару раз по десять ударов, когда мне обламывали рога, еще до "мозговерта". Как пережил тогда - загадка, ибо было ОЧЕНЬ больно. После же экзекуции спина болела не меньше недели, постоянно бегал в медблок для наблюдений. Что же будет теперь?
Я закрыл глаза и попытался поймать волшебный вихрь летящих снежинок. Я НЕ ДОЛЖЕН закричать! Не могу, не имею право! Но придется, если не уйду в себя. Я должен выдержать, пройти и выдержать, и показать, что я сильный. Меня не сломить! Если же я вскрикну...
- Не дрейфь, все будет в порядке! - шепотом произнесла подошедшая наказующая, одна из местных, сделавшая вид, что проверяет крепления. - На, вот, держи. - И всунула мне в зубы кусок чего-то жесткого, но не твердого - какой-то особый пластик. - Это чтобы зубы не сломались. - Я почувствовал, как она улыбается.
Еще я чувствовал ее неловкость. Она знала, что не все будет в порядке, даже если та, кто будет меня бить, будет делать это в щадящем режиме. Но подбодрить пыталась. И еще я сделал важный вывод, который не мог сделать сидя в камере. Те, кто стоял там, за моей спиной, ЗА МЕНЯ. Ну, почти все, коров из сорок четвертого не считаю. Я совершил хороший поступок, защитил слабую от нелюбимой многими высокомерной хранительницы. ИХ слабую, одну из них. И одним этим стал гораздо ближе, чем мог, ели бы претворил в жизнь десять тысяч головоломных методик сближения и втягивания в коллектив, преподаваемых Катариной. Да, до статуса "своего" мне далеко, но я показал Белоснежке и остальным, что не высокомерный сноб, каковым они меня видели, пришедший сюда ради каких-то своих целей. И пусть Кристина из условно моего взвода, пусть мы дружим, но я показал направление своих мыслей и поступков, и многие задумались.
- Раз. - Свист хлыста. Удар, отдающий через спину во все тело. Боль. Я сдавил пластик во рту, давя в себе вскрик. Я ДОЛЖЕН!!!
...Увидел, наконец. Благословенные снежинки!..
- Два. - Снова удар и снова боль. Я чувствовал эту боль, транс - не полная нирвана. Но я был далеко. Мое тело считало удары вместе с наказующей, руки стискивали тросы держателей, зубы проверяли на прочность пластик во рту, но я медленно брел по колено в невесомых снежинках, наблюдая за их чарующим танцем.
- Три...
* * *
- Вставай! Давай, просыпайся!..
Сквозь полудрему я понял, что это мне. Незнакомый голос сверху. Ну как незнакомый, знакомый, но не из тех к которым я привык по утрам.
Когда до меня дошло, что происходит, я поднял голову, попытался прийти в себя. Память медленно, но услужливо выдала подробности произошедшего накануне. И я все менее понимал, как теперь себя вести.
- И этих буди, нечего им валяться! Сони! - Тереза усмехнулась, словно пакостная кошка. - Эй, встать! Труба зовет! - И принялась трусить сопящую справа от меня Мари-Анж.
