Священника доставили, и капитан сразу узнал в нем брата Мартина. Тот остановился у входа, удивленно озираясь и не веря, что видит здесь столько европейцев, появление которых, как надеялся он, могло предвещать счастливые перемены в его судьбе. Бросив взгляд на капитана, он мгновенно понял, что перед ним кто-то знакомый, но кто? Тщетно напрягал он память.

— Меня зовут Сюркуф, — подсказал капитан.

— Робер Сюркуф! Теперь я узнал вас! Борода, ореховый загар — и все равно, это вы! Дайте же мне обнять вас!

Миссионер в скромной своей манере поведал Сюркуфу о своих приключениях. До Италии он добрался тогда вполне благополучно и вскоре покинул Европу, чтобы заняться в Индии обращением язычников в святую веру. Он претерпел много невзгод, но хуже всего пришлось ему на борту “Орла”. В конце концов его еще и продали даякам, и те не преминули бы принести его в жертву на каких-нибудь похоронах.

Сюркуф пообещал, что непременно освободит его и рассказал о пленении Шутера. Священник возблагодарил бога, вторично пославшего ему во спасение такого защитника.

Когда привели пленных посланцев, оказалось, что оба они — парни с “Сокола”, а от яда упас погиб англичанин Харкрофт, очертя голову схватившийся с даяками, чтобы завоевать доверие Сюркуфа.

Начались переговоры. Вождь Карима не любил уверток и тратить время понапрасну был отнюдь не расположен.

— Мы хотим побеждать наших врагов, а для этого нам требуется оружие, — без обиняков заявил он. — Я скажу тебе, что ты должен нам дать: ружье, порох и свинец за убитого; ружье, порох и свинец за миссионера. Потом я покажу тебе золотой песок и красивые камни, которые мы нашли в горах. И ты должен сказать, сколько ружей, пороха и свинца, топоров и ножей сможешь ты нам за все это дать. Мы охотно взяли бы также ткани и одежду. Затем мы мирно разойдемся, и я буду рад, если ты придешь снова или пришлешь своего посланца.

Сюркуф был несколько удивлен этим, сулящим немалые выгоды предложением.

— Ты сказал мудро и толково, как истинно великий вождь. Страна, из которой я пришел, может дать тебе все, в чем ты нуждаешься: защиту от твоих врагов, оружие, одежду, всякую утварь. Твои слова сделали меня твоим другом. Я дам тебе все, что ты требуешь.

Немного спустя Сюркуф со своими людьми и Карима с даяками тронулись в путь. На подходе к морю они увидели, как от “Сокола” отвалили шлюпки, чтобы доставить их на борт. Даяки получили сполна все, что им было обещано и выторговано за золото.

Сюркуф провел в бухте Сакуру три дня и ушел, сердечно распрощавшись с малайцами.

Консулат стал империей, и сделавшийся великим маленький корсиканец окружил себя роскошным двором из высокопоставленных военных и вельмож. Вся Европа внимала его голосу, и только гордый Альбион нарушал стройный лад его политического концерта.

Французские гавани уже несколько лет были столь плотно заблокированы англичанами, что ни единому французскому кораблю не удавалось проскользнуть в море. Блокада существенно стеснила французскую торговлю. Впрочем, и колоний у Франции почти не осталось — они стали английскими. Дать бы Англии хорошенько сдачи да попытаться вернуть их, но Наполеон не был моряком. Вместо этого он вынашивал оказавшиеся на поверку пагубными планы атаковать англичан в Индии через завоеванную Россию. Для этого ему нужна была мощная коалиция народов в сердце Европы, на создание которой он и устремил всю свою энергию, упустив из вида более короткий и надежный и менее убыточный путь по морям.

Его планы высадиться на побережье Великобритании не сбылись. Не было хорошего флота и людей, чьи имена могли бы стать в одном ряду с британскими адмиралами. Постройка новых кораблей требовала значительных сумм, которые, увы, не оправдывались, ибо стоило кораблю попытаться выйти в море, как его тут же топили англичане. И все же еще в 1801 году Наполеон мог стать владельцем изобретения, с помощью которого нагнал бы страху на Англию. Знаменитый американский механик Роберт Фултон прибыл в Париж, чтобы доказать, что корабли могут двигаться силой пара. При содействии тогдашнего американского представителя в Париже Ливингстона он продемонстрировал различные опыты, которые остались, однако, без внимания. Тогда Фултон уехал в Англию, но и там лавров, увы, не стяжал.

И все же он не оставил свой проект и через два года снова появился в Париже.

Он провел по Сене свой экспериментальный паровой бот, но заинтересовать этим никого и на сей раз не смог. Изобретатель обратился прямо к первому консулу и был удостоен аудиенции. Они встретились в кабинете Бонапарта в Тюильри.

— Нет сомнения, что без силы пара судоходству не обойтись, — сказал Фултон после долгих обсуждений его изобретения, — пар даст новые, ни с чем не сравнимые возможности. Расстояния сократятся, плавать станет легче и безопаснее, меньше будет несчастных случаев. Маневренность судна возрастет во много раз: ведь оно не будет более зависеть от ветра и парусов. Флот государя, который первым построит паровые военные корабли, сразу станет самым сильным в мире.

Консул выслушал его молча, с саркастической улыбкой на губах, затем взял Фултона за рукав и подвел его к окну. Указывая на прохожих, спешащих по своим делам мимо дворца, он спросил с усмешкой:

— Вот, видите новейшее изобретение во рту у многих из этих людей?

— Вижу, — ответил Фултон, — это сигары, их начали курить и во Франции.

— Вот, вот! Все эти курильщики — живые паровые машины. Они выпускают пар, и только!

— Осмелюсь заметить, что дым — не пар. Пара при курении сигар не возникает.

Брови первого консула сердито насупились. Он не привык, чтобы его поправляли, да еще какой-то там простой механик!

— Пар или дым, — его голос зазвучал резче, — не все ли равно! Откуда в сигарном дыму может взяться сила, способная двигать корабль? Это же смешно!

— И все же я позволю себе еще раз повторить: тот, кто будет владеть первым паровым судном, очень быстро станет владыкой морей. Что значит по сравнению с такой перспективой стоимость каких-то нескольких опытов? Я вспоминаю о ненависти Англии к Франции. Имей повелитель Франции паровой флот, он мог бы диктовать в Лондоне законы англичанам.

Наполеон отступил от окна и ледяным тоном произнес:

— Друг мой, я далек от того, чтобы вверить свою судьбу вашему пару. Мне подробно доложили о сути вашего изобретения, и я вынужден разочаровать вас — я не на вашей стороне.

Сдержанный прощальный кивок — и Фултон понял, что аудиенция закончена. Фултон вышел. Снова неудача, а он так надеялся на эту встречу.

Не на высоте, впрочем, оказался и консул. Наполеон и представить себе тогда не мог, что полтора десятка лет спустя, ссыльным императором, он с горечью будет размышлять об этом роковом часе.

Вспомнить же о своем просчете ему пришлось значительно раньше: всего через каких-нибудь полтора года. Провозглашенный к тому времени императором Бонапарт собрал близ Булони и Утрехта значительные группы войск, чтобы осуществить высадку в Англии. В ответ на это англичане так ужесточили блокаду французских портов, что ни одному французскому кораблю выскользнуть в море больше не удавалось. Кроме того, во всех соседних с Францией водах непрерывно крейсировали английские эскадры, которые задерживали и обыскивали попавшееся им на глаза судно. Случись, что судно французское или имеет груз для Франции, его немедленно конфисковывали.

Морской министр не знал ни минуты покоя и едва ли не ежедневно подолгу совещался с императором, не приходя при этом, однако, к обоюдному согласию.

Во время одной из таких бурных дискуссий, когда речь снова зашла о блокаде портов, министр сказал:

— Положение наше, нет слов, бедственное, но тем радостнее узнавать, что не перевелись еще смелые и хваткие люди, способные разжать мертвую хватку британских морских псов.

— Кто же это? — сверкнул глазами император. — Неужели Уге, наконец, на что-то решился?

Адмирал Уге был одним из немногих французских моряков, которым удавались иной раз отдельные операции.