Вновь сработала телепатия, но на этот раз прочитать мысль, проскочившую между ними, у Стефани не получилось. Все трое сидели на одинаковых садовых стульях, Стефани – положив руки на подлокотники. Дейв наклонился к ней и похлопал по руке.
– Тебе мы можем рассказать… Так, Винс?
– Ага, почему не рассказать? – согласился Винс, и снова на солнце стали видны все эти морщинки.
– Но если ты хочешь прокатиться на пароме, тебе придется принести чай рулевому. Слышала эту песню?[4]
– Скорее да, чем нет. – Стефани подумала о старых пластинках матери, хранившихся на чердаке.
– Хорошо, – кивнул Дейв. – Тогда отвечай на вопрос. Хэнретти отмел эти истории, потому что они постоянно мелькали в прессе. Почему они там мелькали?
Она задумалась, и старики ей не мешали. Вновь наслаждались созерцанием того, как она ищет ответ.
– Что ж, – прервала затянувшуюся паузу Стефани, – полагаю, люди любят истории, от которых в зимний вечер по коже бегут мурашки, особенно когда в доме горит свет, а от пылающего камина расходится приятное тепло. Истории о – вы понимаете – неведомом.
– И сколько неведомого на историю? – спросил Винс Тиг. Его голос звучал мягко, но взгляд так и впивался в нее.
Она уже открыла рот, чтобы сказать: «Не меньше шести порций», думая об отравлении на церковном пикнике, но не сказала. Да, шесть человек умерли на берегу озера Тэшмор, но убила их одна порция яда, и Стефани понимала, что яд в кофе всыпала только одна рука. Она не знала, сколько Береговых огней видели люди, но не сомневалась, что они все воспринимались как один феномен. Поэтому…
– Что-то одно? – предположила она, ощущая себя участником «Своей игры». – Что-то одно неведомое на историю?
Винс нацелил на нее палец, улыбаясь даже шире, чем всегда, и Стефани расслабилась. Конечно, это не настоящая школа, и старики любили бы ее ничуть не меньше, если бы она ошиблась, но ей хотелось порадовать их своим ответом, точно так же, как и своих лучших учителей в старших классах и колледже. Тех, кто работал с душой.
– И вот что еще, – добавил Дейв. – Люди в глубине души склонны верить, что объяснение случившемуся обязательно есть, и они даже представляют себе, что это за объяснение. Взять, к примеру, «Красотку Лизу», которую выбросило на скалы острова Смэк к югу от бухты Дингла в двадцать шестом…
– В двадцать седьмом, – поправил его Винс.
– Хорошо, в двадцать седьмом, умник, и Теодор Рипоно по-прежнему на борту, но мертвый, как хек, а остальные пятеро исчезли и, хотя нет ни крови, ни следов борьбы, никто не сомневается: должно быть, они были пиратами, отсюда и история о карте с указанием тайника, следуя которой они нашли сокровища, но люди, охранявшие тайник, набросились на них, и пошло-поехало.
– Или они передрались между собой, – вставил Винс. – Это основная версия случившегося на «Красотке Лизе». Речь о том, что есть истории, которые одни любят рассказывать, а другие – слушать, но Хэнретти хватало ума, и он понимал, что его редактору не придется по вкусу когда-то приготовленное, а потом много раз подогретое жаркое.
– Может, еще лет через десять, – предположил Дейв.
– Потому что рано или поздно все старое становится новым. Можешь в это не верить, Стеффи, но так и есть.
– Но я верю, – ответила она, подумав: «Чай для рулевого», это Аль Стюарт или Кэт Стивенс?
– Или возьмем Береговые огни, – продолжил Винс. – Я точно могу сказать, почему они выбились в фавориты. Есть их фотография. Скорее всего, это отражения огней Эллсуорта от низких облаков, которые в силу каких-то особенностей выглядят как круги, очень напоминающие летающие тарелки, а под ними – «Хэнкокские лесорубы» в форме, команда Малой лиги, стоят, задрав головы.
– И маленький мальчик указывает на круги бейсбольной перчаткой, – подхватил Дейв. – Это последний штрих. Люди смотрят на этот снимок и говорят: «Должно быть, это пришельцы из космоса, спустившиеся вниз, чтобы поглазеть на Великое американское развлечение». Но все равно это одно неведомое, на этот раз с интересной фотографией, достойной того, чтобы поразмыслить над ней. Вот люди и возвращаются к этой истории снова и снова.
– Но не «Бостон глоуб», – вставил Винс, – хотя я чувствую, что эта тайна может войти в утвержденный редактором список.
Старики добродушно рассмеялись, как давние друзья.
– Короче, мы, возможно, знаем одну или две нераскрытые тайны…
– Я под этим не подпишусь, – покачал головой Дейв. – Одну мы точно знаем, дорогуша, но единственного объяснения – «должно быть» – у нее нет…
– Ну как же… стейк, – перебил его Винс, но с сомнением в голосе.
– Ага, но даже это загадка, правда? – спросил Дейв.
– Пожалуй, – согласился Винс, и теперь по его голосу чувствовалось, что ему как-то не по себе. Выглядел он соответственно.
– Вы меня совсем запутали, – призналась Стефани.
– Ага, история Парня из Колорадо запутанная, это точно, – кивнул Винс, – поэтому она не подойдет «Бостон глоуб», должен тебе сказать. Для начала, очень много неизвестных. И они никак не складываются друг с другом. – Он наклонился вперед, глядя на девушку своими чистыми синими глазами янки. – Ты хочешь работать в газете, так?
– Вы знаете, что хочу, – недоуменно ответила Стефани.
– Тогда я поделюсь с тобой секретом, который известен любому человеку, проработавшему в газете достаточно долго: в реальной жизни число завершенных историй – с началом, серединой и концом – ничтожно мало или вообще равно нулю. Но если ты подкинешь читателю хоть одно неизвестное (два – это максимум), а потом добавишь какую-то версию – Боуи их называет «должно быть», – читатель сам придумает себе историю. Удивительно, правда?
– Возьми, к примеру, эти отравления на церковном пикнике. Никто не знает, кто убил этих людей. Зато всем известно, что за шесть месяцев до отравления у Роды Паркс, секретарши методисткой церкви Тэшмора, и Уильяма Блейки, пастора, случился короткий роман. Блейки был женат и порвал отношения с секретаршей. Следишь за моей мыслью?
– Да, – кивнула Стефани.
– Известно также, что Рода Паркс переживала этот разрыв, во всяком случае, какое-то время. Так говорила ее сестра. Что известно еще? На пикнике Рода Паркс и Уильям Блейки выпили отравленный кофе и умерли. Так что у нас здесь в «должно быть»? Отвечай быстро, Стеффи, считай, что от этого зависит твоя жизнь.
– Рода отравила кофе, чтобы убить своего любовника за то, что он ее бросил, а потом выпила сама, покончив с собой. Остальные четверо – плюс те, кто выжил, – как это называется, сопутствующий ущерб?
Винс щелкнул пальцами.
– Ага, это история, которую люди рассказывают сами. Газеты и журналы никогда такого на своих страницах не печатали, потому что не было необходимости. Они знали, что люди сами сложат два и два. Но в чем минус этой версии? Так же быстро, Стеффи.
Но на этот раз Стефани лишилась бы жизни, если бы та зависела от быстроты ответа, потому что в голову ничего не пришло. Она уже хотела оправдаться тем, что не знает всех подробностей, когда Дейв поднялся, прошел к ограждению террасы, посмотрел на Тиннок, и пояснил:
– Шесть месяцев – долгий срок, так?
– Но ведь кто-то сказал, что месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным?[5]
– Ага, – тон Дейва не менялся, – но если убиваешь шесть человек, это нечто большее, чем месть. Не утверждаю, что быть такого не может, но, возможно, мотив все-таки другой. Так и Береговые огни могут быть отражениями от облаков… или какими-то секретными экспериментами, которые проводились на авиабазе в Бангоре… или кто знает, может, зеленым человечкам непременно хотелось посмотреть, удастся ли мальчишкам в форме «Хэнкокских лесорубов» выбить двух игроков одним ударом в игре с другими мальчишками – в форме «Автомобилистов Тиннока».
– Обычно происходит следующее: люди придумывают историю и держатся за нее, – продолжил Винс. – Это достаточно легко, если есть только один неизвестный фактор: один отравитель, один набор таинственных огней, одна рыбацкая шхуна, дрейфующая практически без команды. Но в случае с Парнем из Колорадо – только неизвестные факторы, а потому нет истории. – Он помолчал. – Все равно что поезд, выезжающий из камина, или груда лошадиных голов, которые ты однажды утром обнаруживаешь на своей подъездной дорожке. Наш случай не столь масштабный, но странностей в нем не меньше. И такое… – Он покачал головой. – Стеффи, люди такого не любят. Более того, им такое не нужно. Приятно любоваться волной, разбивающейся о берег, но слишком много волн могут вызвать морскую болезнь.
