Вася возвращался домой, когда около мостика к нему подбежала Енька.

— Вася, пойдем со мной. Я тебе что-то расскажу!

— Куда? — удивился Вася.

— Тут, в овраг, пойдем скореича!

Енька привела Васю к старой дуплистой ветле.

— Тут я Клавку спрятала.

Действительно, в дупле, сжавшись в комочек, сидела Клава. Из беспорядочного рассказа девочек Вася наконец понял, что случилось.

— Домой хочу! — заливалась слезами Клава. — Я боюсь тут жить...

— Да замолчи ты! — окрысилась Енька. — Вот беспонятная! Нельзя сейчас домой. Вася, ну скажи ты ей, чтобы не ревела!

— Вот что, девочки, я сейчас сбегаю, погляжу, чего у вас дома делается. Ведь тебя, Клава, длинноносый обязательно искать будет...

В Енькином дворе стоял крик. Длинноносый топал ногами и, брызгая слюной, орал на побледневшую тетку Настасью.

— Где пряталь девчонку? Сама отдаваль, а сама вороваль? Я много деньга на нее тратиль, девчонка мой, а она убежаль!

Тетка Настасья наконец поняла, что Клава исчезла.

— У меня ее нету, заходи ищи! — Она распахнула дверь и вдруг, ахнув, бросилась на барина и уцепилась за его воротник. — Куда девал мою дочку? Что ты с ней сделал? Душу из тебя выну!

Она трясла немца с такой силой, что у того слетел котелок. Соседки оттащили тетку Настасью.

— Ох, бабоньки, может, ее уж и в живых нету!

— Ви видаль, как она меня биль? Я буду подавать в суд. Ви все видаль, ви все свидетель! — кипятился фон Риблиц.

— Ничего мы не видели, а вот что ты девчонку к себе взял, это мы видели. Скажи лучше, господин хороший, куда ты девчонку дел?

— Своих детей не могут родить, а над нашими мудруют!

Немец оказался в кругу возмущенных женщин.

— А фам какой дело? Мольшать! — попробовал он повысить голос.

— Ах ты, нерусский черт! Мы все матеря — вот какое наше дело! Настасья, в полицию заявить надо, почему девчонка от них убегла? Чего они над ней делали?

Длинноносый, желая скрыть, что он струсил, нагнулся за котелком. Тут Вася не мог отказать себе в удовольствии и поддал котелок так, что он отлетел в другой конец двора. Немец встретился глазами с Васиным взглядом. Вася, не отрывая от него глаз, нагнулся и подобрал камень. Господин фон Риблиц сразу вспомнил, что когда-то он носил имя «человека-молнии», ловко повернулся и молниеносно исчез за калиткой.

Тетка Настасья сидела на пороге, обхватив руками голову.

— Тетя Настя, — тихо сказал Вася. — Клава вместе с Енькой, только боятся домой идти.

— Жива?! — вскрикнула тетка Настасья и, обняв Васю, заплакала.

Уже поздно вечером, когда стемнело, девочки прибежали домой. Клаву увела к себе соседка, на случай, если немец опять придет искать. Но он больше не пришел: на другой день господа фон Риблиц уехали из Балакова.

— Слушай, Настя! — сказала одна соседка тетке Настасье. — Отдай мне на лето Еньку мово Ванюшку нянчить. Мы за Волгой сад заарендовали, возьмем Еньку с собой. Будет сыта и не обижена. А даст бог урожай хороший, на платьишко ей куплю и обувку.

— Я поеду! — решительно объявила Енька. — Я лучше в няньки пойду, только чтобы ты никому Клавку не отдавала. Пусть дома будет.

Через неделю Енька уехала со своими хозяевами за Волгу.

Время шло к обеду, а Вася все бродил по Круглому базару, ожидая, не крикнет ли кто-нибудь: «Эй, малый, подсоби-ка!» Хоть бы пятачок заработать, не с пустыми руками домой прийти.

От жары и душной пыли в ушах как будто гудел шмель. Неподалеку заиграла шарманка. Праздношатающаяся по базару публика, жадная до всякого дармового развлечения, окружила шарманщика. Сухой высокий старик, с бельмом на глазу, вертел ручку шарманки и подпевал:

Пересохшее горло, испустив трескучий звук, захрипело. Старик раскашлялся трудно и сухо. Отдышавшись, он обратился к Васе:

— Паренек, не в службу, а в дружбу, принеси водицы. Все нутро пересохло... На-ка вот и кружку.

Обрадованный поручением, Вася бегом бросился к колодцу.

Старик пил и дышал одновременно. Казалось, что вместе с водой он глотает и воздух. Напившись, он постучал по ящичку, стоявшему наверху шарманки. Из ящика вылезла пестрая морская свинка. Шарманщик вылил на ладонь остаток воды, и зверек принялся жадно пить.

— Ой, батюшки! Крыса! — ахнула какая-то женщина. — Сдурел, старый, такую погань из рук поить!

— Сама ты крыса! — рассердился молодой мастеровой. — Эта животная называется морская свинка, и она у пего ученая. Ведь ученая, а, старик?

Вместо ответа шарманщик попросил зверька:

— Лиза, ну-ка достань счастье молодому человеку за то, что он нам с тобой водички принес.

Свинка забегала по ящику, разделенному на несколько отделений. Опустив в одно из них мордочку, она схватила зубами сложенную вдвое бумажку.

— Возьми у нее, — сказал шарманщик. — Там твоя судьба предсказана.

Вася развернул записку и сконфузился. Он умел читать только по печатному, а записка была написана от руки, мелким неразборчивым почерком. Мастеровой заглянул ему через плечо и прочитал:

«Красная планета Марс имеет влияние на вашу судьбу. Счастье ваше на военной дороге. Вы будете большим генералом».

— Вот это так предсказала! — загоготали в толпе.

Перед Васей завихлялся оборванец с сизым носом, заорал:

— Был у нас генерал Кутузов, а этот, видать, будет енерал кутузок!

— Слепому все копейка, — заступился за Васю шарманщик. — Сам ты, наверно, из кутузки не вылазишь, вот она тебе и мерещится.

— Правильно, чего мальчонку на смех подымать! — сочувственно отозвались в толпе.

— Судьба — индейка! Откеда мы можем знать, какая у мальца планида?

— А вам-то какая сласть, ежели он генералом будет? — обозлился оборванец.

— Какая сласть, интересуешься? — спросил пожилой солдат в старой шинели и на деревянной культе вместо ноги. — Глянь-кось, как мне один офицер зубы почистил. — Он открыл рот и провел пальцем по голым розовым деснам.

— Это да... бывает, — заговорили в толпе

— Ему чего, офицеру-то!

— Для них солдаты — не люди!

— Требуют простым народом. Он, офицер тоись, голой рукой и зуботычины тебе не даст — в перчаточках!

— Офицеры тоже разные бывают... — в раздумье произнес солдат. — Иной хоть и офицер, а для солдата родней, чем брат кровный. Вот таким будь, — серьезно сказал он Васе. — Ежели в генералы выйдешь, не обижай солдат. Сироты они, даром что усы от цигарок запсивели...

Васе было чудно, что пожилые мужики всерьез поверили какой-то бумажке, и он уже был готов созоровать, представив им пузатого, усатого генерала, которого ему довелось увидеть на балаковской пристани. Но последние слова солдата заставили его отказаться от шутки, и неожиданно для себя Вася серьезно сказал:

— Не буду солдат обижать!

— Вот и лады! — добродушно засмеялись кругом. — Он парень свойский, видать, знает, почем фунт лиха!

— Бумажку не потеряй, смотри! — слышал Вася чей-то заботливый совет. Он снял картуз и бережно засунул билет за рваную подкладку.

— Ну-ка, мне вытащи! — разохотился мастеровой.

Шарманщик подставил ладонь:

— Пожалуйте, две копейки. Счастье две копейки стоит.

Мастеровой положил деньги и взял у свинки бумажку.

— Ты читай! Для всех читай!

«Счастье ваше вы получите от дамы, с которой скоро познакомитесь. Успеху будет содействовать лунный свет».

— Вот так загвоздила! — смущенно пробормотал мастеровой и, сдвинув картуз на глаза, заскреб затылок.

— А что? Вполне возможная вещь! Парень ты всех статей, гляди и облапошишь какую вдовую купчиху! — скороговоркой выпалил толсторожий мужчина, по обличию торговец. И сам первый загоготал своей шутке.