Была улица эта хоть и широка, но кривовата и ямиста.

В сухую погоду колёса телег и лошадиные копыта поднимали на Хеерестраат пыль, а в дожди развозили слякоть.

— Всё равно, — упорствовал Яр, — Бродвей же!

— Да, — серьёзно кивнул Пончик, — очень похоже.

Олег только улыбнулся.

Главную улицу Нового Амстердама обступали два ряда домов, сложенных из брёвен и крытых камышом да соломой. Только у храма Божьего, видневшегося в узком проулке, была добротная тесовая крыша.

Хеерестраат выглядела пустынной и безлюдной — все поселенцы были при деле, работали с утра до вечера, иначе тут не выживешь. Забавно, но редкие встречные, завидя корсаров, спешили убраться подальше, а уж если не получалось, то поджимали губы, старательно делая вид, что незнакомы.

За те два дня, что галеоны простояли на рейде, единственный человек поблагодарил Сухова за то, что командор не побоялся бросить вызов ван Хоорну.

Им оказался священник местной церкви, человек богобоязненный, кроткий и смиренный. Даже чересчур.

Видимо, ничего, кроме усердных молитв, не мог противопоставить «святому Албертусу», а тот помаленьку-потихоньку обрабатывал «общественное мнение», ловил души и множил верноподданных из местного населения.

— Господин! — окликнул Олега робкий женский голос. — Господин!

Сухов оглянулся. Его догоняла пожилая женщина в длинном тёмном платье, в кружевном чепце, опиравшаяся на сучковатую палку.

— Меня зовут Констанс Линге, — сказала она, задыхаясь, — я счастливая мать Янса и Клааса. Спасибо вам огромное, что уберегли моих мальчиков, не отдали ироду этому!

Констанс всхлипнула.

— Терпеть не могу изуверов, госпожа Линге, — мягко проговорил Олег, — и мне самому приятно вынимать людей из петли, особенно если они того не заслужили.

— Только бойтесь ван Хоорна! — озаботилась госпожа Линге. — Это страшный человек! Никто не знает, кто он и откуда, да только у него повсюду свои люди, и лазутчиков полно — и здесь, и южнее, в Джеймстауне, и в Плимуте, и на французской стороне, в Квебеке и Порт-Ройале[18]. Берегитесь его! Этот человек способен совратить и белого, и краснокожего, он способен на всё!

— А мы всегда начеку, госпожа Линге! — ухмыльнулся Быков. — Иначе нельзя!

Расставшись с осчастливленной матерью, друзья зашагали дальше, добравшись до окраины, где был выставлен частокол из заострённых брёвен, врытых в землю.

— Теперь можешь пройтись поперёк Бродвея! — хихикнул Шурик. — Это Уолл-стрит

— Очень похоже! — фыркнул Яр. — Ну что, нагулялись? А, командор?

Сухов кивнул.

— Добычу мы сдали, — проговорил он лениво, — векселя на руках, можно и обратно, в тёплые моря. Хотя нет, сначала заглянем в Джеймстаун, всё равно по дороге. Мы не весь товар сбыли, у местных торгашей налички не хватило.

— Заглянем! — беспечно сказал Быков. — Заодно мяском свежим запасёмся.

— Тогда — все на борт.

Однако просто так взять и вернуться не получилось.

Когда Олег повернул к пристани, из переулков вышли пятеро в самом расцвете сил, одетые без изысков — в чёрные штаны и куртки. Шляпы их тоже были того же мрачного цвета, и даже рубахи.

На первый взгляд, эти верзилы только что оторвались от трудов праведных, вот только их мускулистые руки сжимали не топоры лесорубов и не кузнечные молоты, а тесаки и шпаги.

Сухов замедлил шаг и сказал негромко:

— Сначала пистолеты. Вить, твой с краю…

— …Потом — мой, — перебил его кровожадный Пончик. — Угу…

— …А я займусь парочкой слева, — договорил Олег.

— Сзади ещё четверо, — беззаботно произнёс Быков.

— Кстати, да. Но у них тоже нет огнестрелов, одни острые и колющие предметы.

— Нет, ну почему… — заспорил Шурик. — У них ещё тупые предметы есть. Головы.

— Цыц, — сказал Сухов. — Танцуем. Первый выстрел — мой. Джентльмены желают нас проводить? — возвысил он голос.

Его английский кое-кому из встречавших оказался ясен, но юмор был не понят.

Пятёрка здоровяков в чёрном, одинаковых, как бобы в стручке, очень похоже насупилась и двинулась навстречу.

Ещё четверо таких же, физически крепких и не отягощённых интеллектом, в чёрных одеждах, подошли к корсарам с тыла, тоже перегораживая Хеерестраат.

— Стоять! — резко сказал Олег, но его приказ не возымел действия. — Ну не хотите по-хорошему, будем по-плохому.

С этими словами он выхватил «флинтлок» и выстрелил.

Тяжёлая пуля пробила грудь второму с края, снося его и бросая в пыль.

Пистолеты друзей ударили залпом. Своего Акимов убил наповал, а вот Шурка лишь ранил «следующего в очереди».

Быков и вовсе промазал, но нисколько не смутился промахом — ухмыльнулся, подмигнул бледнеющему супротивнику и выхватил палаш.

Сухов наблюдал за происходящим краем глаза, уделывая второго из парочки. Тот сражался нехило, так и кроил воздух чем-то вроде здоровенного фальшиона, весившего не меньше мясницкого топора.

Олег, отбивая его наскоки, смещался влево, чтобы не подставить спину напавшим с тыла. Один из них, видимо самый азартный, скакнул к Сухову, и тот совершил молниеносный выпад, накалывая торопыгу, как на вертел.

Пинком отбросив умиравшего, Олег уделил всё внимание умельцу с тесаком. Тот, надо полагать, умаялся махать тяжёлой железякой, что и следовало доказать.

Мах — и острая сталь палаша рассекла умельцу брюшко.

Мигом уронив фальшион, пострадавший ухватил обеими руками валившиеся кишки, тараща глаза и от боли, и от ужаса.

— Не-ет! — прохрипел он умоляюще.

— Да, милый, да! — ласково пропел Олег, обрывая его мучения.

К этой секунде Яр уже добил своего «визави» и развернулся кругом, уделывая ещё одного любителя накидываться всей толпой.

Ну с этим у Быкова не будет проблем…

Зато двое «тыловиков» здорово теснили Акимова с Пончем. Сухов бросился на выручку.

Не заморачиваясь расшаркиваниями, он всадил клинок в спину, просаживая печень тому из напавших, у кого шея почти отсутствовала, а обвисшие поля шляпы ложились на плечи.

В живых остался один голомозый — без шляпы, сверкавший обширной плешью.

Запаниковав, он легко дался Виктору с Шуркой.

— Готов! — выдохнул Пончик.

Олег внимательно огляделся.

— Где-то тут был твой раненый…

Обнаружив искомого, уползавшего с дороги, Сухов поставил ему ногу на грудь и прижал к земле.

— Не торопись, выползень, — сказал он. — Лучше поболтаем немного. Кто вас послал?

— Я… Я… — залепетал раненый. — Мне нельзя…

— А мне — можно, — холодно улыбнулся командор. — Скажешь — и ползи дальше. Промолчишь — останешься здесь. — Он приставил кончик окровавленного лезвия к шее «выползня». — Ну? Будешь остывать вместе со всеми?

— Нет! — выдохнул тот. — Не… надо! Я… Я скажу. Это… Это фон Горн нас… послал!

— Ах, фон Горн… Он же ван Хоорн. Мм?

— Да-да! У него… много обличий. Он… не святой, он оборотень! Господи, помилуй мя, грешного!

— Не скули, — брезгливо сказал Олег, убирая ботфорт и аккуратно обтирая палаш о куртку «выползня». — Последний вопрос. Ты сказал: «Он нас послал». Кто слал, мы выяснили. А нас — это кого?

— «Чернецов»…

— Ага… А я уж было подумал, что это вы меня пародируете. Ладно… — Сухов разогнулся и бросил: — Живи.

Тут послышался шум и топот. Олег сперва напрягся, кладя руку на рукоять палаша, но тут же расслабился — по Хеерестраат неслись его верные корсары, готовые порвать на ветошь всех обитателей Новой Голландии.

— Капитан! — воскликнул Кэриб Уорнер (куда ж без него?) и замолк, тараща глаза на мертвецов.

— Мы тут немножко повздорили, — с лёгкой улыбкой сказал Олег.

Оглядев «поле боя», он перевёл взгляд на своих людей и проговорил, добавляя металлу в голос:

— Эту падаль науськал местный святоша, который то ли фон Горн, то ли ван Хоорн. Найдите мне его!

Корсары шумною толпою бросились в порт, передали приказ капитана, и вот уже сотня народу — решительных, отчаянных и хорошо вооружённых головорезов — отправилась на поиски Албертуса ван Хоорна.