Ближе к океану топкие берега покрывались мангровыми зарослями, а чуть выше по течению начинались дремучие леса. Сельва.
С узких пляжей и намытых островков лениво сползали в воду огромные оринокские крокодилы.
Сколько Олег ни приглядывался, а рептилии меньше пятнадцати футов в длину ему не попадались на глаза.
Огромные ящеры бесшумно ныряли в мутные волны, выставляя одни гребенчатые спины да надглазья.
Жёлтые бельма бесстрастно взирали на двуногую дичь, упорно не желавшую становиться пищей.
Мелкие кайманы были суетливы на фоне своих громадных собратьев, зато черепахи не двигались вовсе, словно памятники самим себе.
— Руки-ноги в воду не совать, — строго предупредил Пончик.
— А чего? — удивился де Жюссак.
— Сейчас покажу…
Шурка достал здоровый шмат солонины, уже попахивавший, и швырнул его за борт.
Вода тотчас же закипела — рыбины длиной в локоть и зело зубастые принялись рвать шмат, не позволяя тому утонуть.
На счёт «три» угощения не осталось.
— Ни-че-го себе… — выдохнул барон де Сен-Клер.
— Это пираньи, — сурово сказал Пончик. — Корову или быка они обглодают за минуту, человека съедят ещё быстрей. Акулищи тут тоже водятся, заплывают с приливом. И ещё есть такие угри, большие, электрические…
— Какие-какие угри?
— Электрические! Они током бьются… Ну как от молнии. И тоже — насмерть.
— Всё, — решительно заявил Жак де Террид, — в реку я ни ногой!
— И ни рукой! — подхватил Кэриб.
Усмехнувшись, Сухов перевёл взгляд на кроны деревьев.
Туда смотреть было куда приятней — на ветках мостились алые ибисы и ярчайшие туканы.
С ними спорили расцветкой попугаи, среди листвы копошились всякие мартышки, понизу расхаживали цапли-ябиру, складывая мосластые ноги.
Запахи прели, сладковатые ароматы цветов плыли над рекой, щекоча нос и дурманя рассудок.
Деревня племени варао открылась за очередным поворотом русла. Не на берегу, суши вообще видно не было — дома стояли на сваях.
Часто они имели всего лишь две-три стены, а то и вовсе обходясь без оных — один дырчатый пол да крыша из пальмовых листьев.
В тени качались пёстрые домотканые гамаки. Лачуги соединялись между собой мостиками, к которым были причалены десятки каноэ-куриар.
И тишина…
— Разбежались все, наверное, — предположил Быков, — попрятались. За испанцев нас держат.
— Хиали! — окликнул кариба Олег. — Позови их, скажи, что мы не враги.
Индеец сложил руки рупором и прокричал нечто гортанное и абсолютно непереводимое.
— Моя сказать: мы враги испанцев, — пояснил Хиали.
Такая характеристика оказала-таки «положительное влияние» — один за другим полуголые варао стали показываться.
С помощью кариба удалось кое-как договориться насчёт ночлега — солнце садилось.
Зато какое индейцы проявили радушие, когда Сухов возымел желание купить у них четыре каноэ!
Железные топоры и ножи в обмен на пироги из крокодильих шкур, натянутых на бамбуковые каркасы, — подобный бартер вызвал настоящий ажиотаж.
Пожилой индеец, владевший самыми лёгкими и прочными каноэ, поначалу с недоверием отнёсся к топору из стали, тогда Пончик устроил ему презентацию — притащил плоскую каменюку, да и ударил по ней обухом.
Индейцы вскрикнули, а топору ничего, только звон прошёл. Зато каменюка — напополам.
Тут уж лодочник двумя руками ухватился за столь ценный инструмент.
Короче, сторговались.
А вечером индейцы дали званый ужин — и рыба была на столе (вернее, на полу, на огромных разложенных листьях), и фрукты-овощи, почти все из которых Олег видел первый раз в жизни, и жареное мясо пекари, и маисовые лепёшки.
— Недурственно, — промычал Пончик, набив полный рот, — весьма недурственно! Угу…
Один лишь местный шаман, он же знахарь, был огорчён, что ничего на продажу не выставил.
Стоило же ему узнать, что «Синяя чайка» направляется к реке Карони, как он обрадовался и сбегал к себе в хижину.
Возвратившись с горшочком резко пахнущей мази, с виду похожей на знаменитый бальзам «Звёздочка», он подходил то к Олегу, то к Быкову и страстно уговаривал их купить зелье, замогильным голосом стращая:
— Пури-пури! Пури-пури!
Сухов только улыбался да плечами пожимал, Хиали тоже не знал, о чём речь. Знахарь уже было отчаялся, когда ему попался Пончик.
— Пури-пури? — переспросил Шурка строго.
— Пури-пури! — вскричал шаман.
И Шурик, не торгуясь, вручил знахарю тяжёлый нож-секач. Тот, осчастливленный и гордый, удалился.
— И чем это ты таким разжился? — с сомнением спросил Ярик.
— Мазью от пури-пури.
— Что за зверь такой?
— Хуже зверя. Угу… Комаров на Карони нет, зато есть мошка пури-пури. От её укусов вздуваются такие фурункулы, что месяцами не заживают. Понял?
— Понял. Ёш-моё, поздравляю с покупкой!
Улеглись спать уже в полной тьме. Олег расположился на палубе. Лежал и слушал. Плеск реки, крики, вой, уханье, рыки, доносившиеся из сельвы.
Луны не было, зато в тёмном лесу метались целые созвездия, настоящие звёздные скопления светляков.
Иногда доносились звуки, похожие на детский плач, — это кайман подавал голос.
А потом Сухов вздрогнул — с реки донёсся приглушённый автомобильный сигнал.
Он привстал, но Хиали удержал его.
— Не надо, — тихо проговорил он, — это великий змей подавать голос.
— Анаконда?
— Так говорить испанцы.
Тут лунный свет проглянул сквозь тучи, и Олег разглядел огромную голову удава, что поднимался из воды выше борта галиота.
— Судя по тому, что гад толщиной с человека, — донёсся громкий шёпот Пончика, — в длину он будет футов сорок, как минимум. Если не все полста1. Угу…
В тишине клацнуло железо. Сухов тоже придвинул поближе свой флинтлок. Но тут анаконда передумала ужинать и нырнула.
Её извилистое тело заскользило прочь, иногда блестя над водой толстыми полукольцами.
— Всё, бандерлоги, — пробормотал впечатлённый Быков, — можете спать спокойно. Каа удалился…
Тут занялся проливной дождь, и все разбежались прятаться в душный кубрик и по каютам.
утра «Синяя чайка», гружённая пирогами и съестным, отчалила.
Ветер, хоть и был попутным, шибко посудину не разгонял, поэтому Олег усадил свою команду на вёсла — весьма немаленькие, каждое приходилось ворочать вдвоём. Ходу прибавили.
Так и шли больше недели. Однажды, пристав к левому, низменному берегу Ориноко, за которым расстилались плоские льяносы — обширные пространства, заросшие травою, с одиноко торчавшими пальмами мо-риче, — корсары познакомились с местными пастухами льянерос, нищими потомками конкистадоров и местных индейцев.
Льянерос пасли скот и охотно продали свежего мясца — уж они-то, в отличие от варао, цену деньгам знали и весьма обрадовались новеньким серебряным песо.
Устье Карони узнавалось сразу — её тёмные воды долго не смешивались с желтоватой Ориноко. Так и текли бок о бок.
«Синяя чайка» медленно втянулась на стрежень могучего притока и потащилась вверх по течению.
Ну особенно длительным её путешествие назвать было нельзя: и пары лиг не успели миновать, как воздух задрожал от гула и рёва — река впереди пенилась, низвергаясь водопадом за сотню футов высотой.
— Всё! — прокричал Олег. — Дальше только на каноэ!
Он внимательно оглядел корсаров.
Каждый из них будет рад пойти с ним и за ним, но надо же кого-то и с галиотом оставить.
Обратно-то как выбираться? На пирогах?
Усмехнувшись — Кэриб незаметно для других тыкал в себя пальцем, выразительно кругля глаза, — Сухов мягко сказал:
— Со мной пойдут только семеро. Тем, кто останется, надо будет присматривать за «Синей чайкой». Пойдут Виктор, Яр, Понч, Франсуа, Хиали, Жерар Туссен и… Да и чёрт с тобой! И Кэриб.
Счастливый юнга запрыгал от радости, а прочие разделились на провожающих и отбывающих.
Олег пожал руки всем «сторожам», с кем-то перебросившись словом-другим, с кем-то молча, и сошёл на берег.
