Без развлечений типа вот этого мятежа на Нова-Марсе было бы совсем пресно. «Хотя мятежи – это все-таки не самое лучшее в жизни», – здраво рассудил Крис. Гибли-то при этих мятежах ромсы – хоть колонисты, хоть автохтоны… какая разница? Ромсы, а не кровожадные злодеи из сопредельной вселенной.

– Связь пропала, – вдруг отчетливо прозвучал из откинутого шлема голос пилота, прервав полудремотные размышления Габлера.

Он увидел, как тут же встрепенулся вигион, услышав из своего шлема то же самое. Зашевелились и другие файтеры. Крис вновь обвел взглядом пейзаж под днищем флаинга. Рыжая равнина уже сменилась горами. Серые глыбы… Островки невысоких деревьев и кустов… Извилистые расщелины… Дождевые ручьи, стекающие с изломанных временем иззубренных скал… Каменные, почти отвесные, стены с узкими прерывистыми карнизами… Редкие пучки поникшей травы, торчащие из трещин… Царство камня.

Еще при полете над равниной четыре флаинга разошлись далеко в стороны, чтобы охватить как можно бо́льшую территорию, где предполагалось перемещение боевых групп автохтонов. Флаинг с двадцать третьей вигией на борту летел крайним справа, а его сосед слева затерялся за пеленой дождя. Дождь, правда, приутих, и в небесах наблюдалось даже некоторое просветление, но ни одного из трех других флаингов так и не было видно. Пилоты поддерживали между собой связь – и вот теперь она прервалась.

– В чем дело, Зулан? – выпрямляясь, недовольно спросил вигион. – Какого черта она пропала?

– Понятия не имею, – ворчливо отозвался пилот. Андреасу Сколе он не подчинялся, потому что был из местной полиции. И флаинги были полицейские. – Вообще-то я не Зулан, а Зулам. «Эм» на конце. Сейчас поковыляю на сближение.

– Значица, я плохо уши мыл, – сказал вигион. – С чего это вдруг она пропала, ни с того ни с сего?

Пилот вопрос проигнорировал. Он повернул летательный аппарат влево, в направлении ближайшего из четверки флаингов, и машина осторожно пошла над ущельем. Далеко внизу, на дне, среди торчащих зубами великана каменных угловатых столбов мчался мутный поток.

– Все равно вперед нежелательно, – вдруг заявил из своей задней конуры дубль-пилот. Он вообще не представился файтерам перед полетом и всю дорогу сидел тихо, не высовывался.

– Почему это вдруг? – хмуро поинтересовался Андреас Скола.

Дубль промолчал, словно чем-то подавился. За него ответил Зулам:

– Там святилище Триединого… Триединого Беллиза…

– Это еще что за хрень?

– Да вот не хрень, – буркнул пилот.

Файтеры, окончательно прогнав сонливость, слушали не очень дружелюбный разговор.

– Не хрень, – повторил пилот, – а храм.

– Храм?! – чуть ли не подпрыгнул вигион. – Храм автохренов этих?

– Ну да, беллизонцев…

«Беллиз… беллизонцы, – подумал Габлер. – Вот в честь кого они так себя величают».

– Так это же не просто храм может быть, а их база! – Вигион судорожно сжал излучатель. – А ну, Зулам, давай, поворачивай! Пройдем над этим храмом, посмотрим.

– Они этого не любят, когда к ним без приглашения, – выдал пилот, продолжая вести машину над ущельем. – Лучше с ними не связываться.

– Ха! – хохотнул Годзилла и хлопнул себя по бедру. – Бунтовать, значит, любят, а когда без приглашения…

– Зулам, поворачивай, – заглушая подчиненного, повторил вигион, и в голосе его прозвучали угрожающие нотки.

– Ты, командир, своими людьми командуй, – неприязненным тоном посоветовал пилот. – А у меня свои начальники есть.

Оба ряда файтеров застыли от изумления. Какой-то драный пол поднимал хвост на Стафл! Полами файтеры называли полицейских. Полы обделались, подмоги попросили – и сами же теперь встают в позу!

Пока Андреас Скола приходил в себя от такой наглости, вице-вигион Янек Бут, по прозвищу Снайпер, вскочил и направился к передней кабине, одной рукой придерживаясь за поручень под потолком, а другой выставив перед собой излучатель.

– Янек, назад! – резко тормознул его Скола. – Это приказ!

Вице-вигион остановился, словно наскочил на стену, и обжег командира недовольным взглядом. Постоял так немного, поигрывая желваками на скулах, и направился на свое место. Глаза у него были злые-презлые. Коренастый Лу Шеро, успевший вытянуть ноги в проход, поспешно убрал их с его дороги и шумно втянул носом воздух.

– Послушай, полиция, – ледяным тоном начал Андреас Скола, – если ты сейчас же не повернешь к этому твоему храму, я тебя просто выброшу отседова, понял? Вниз башкой. И твоего напарника, чтоб тебе падать не скучно было. Любой из моих парней тоже могет водить такую «сосиску», так что управимся и без вас. Считаю до трех. Раз…

До трех считать не пришлось. Пилот коротко ругнулся, и флаинг, набирая высоту, по широкой дуге повернул направо, вновь ложась на прежний курс.

– Благодарю, Зулам, – как ни в чем не бывало ровным голосом произнес вигион.

Годзилла опять коротко хохотнул, а Хенрик Ящик нарочито громко издал ртом такие звуки, какие обычно издают совсем другим местом.

– А ведь можно было и без ссор, мистеры, – кротко произнес Арамис, ласково поглаживая свое оружие. – Общую же справу делаем.

За все время службы в Стафле он так и не смог избавиться от своих словечек, выдававших в нем потомка гинейцев Беловодья.

– И пробуй связь, Зулам, – зыркнув на Арамиса, все так же ровно добавил вигион.

Флаинг перевалил через горный хребет со следами оползней, и впереди открылись новые скалы с черными зевами пещер, увитые длинными желто-зелеными побегами каких-то похожих на лианы растений. Крис сначала не мог сообразить, что изменилось, но тут же понял: дождь кончился, хотя тучи продолжали оккупировать небеса, распухшими своими животами едва не ложась на верхушки скал. То тут, то там виднелись в них рваные пробоины, и стало намного светлее и веселее.

И в этом потихоньку набиравшем силу утреннем свете возникло вдалеке небольшое плато. Оно располагалось гораздо ниже оставшегося позади горного хребта. Его ближний к флаингу край переходил в уступы, которые гигантской широченной лестницей спускались в почти сплошь поросшую пышными розовыми кустами низину. То, что поначалу можно было принять за серую гладь взлетно-посадочной площадки, оказалось при ближайшем рассмотрении крохотным озером в центре низины. Слева плато, понижаясь, обрывалось в широкое ущелье; противоположная сторона ущелья наклонной стеной уходила к небу, постепенно превращаясь в причудливые каменные фигуры, оплетенные все теми же лианоподобными растениями. Справа эта сравнительно ровная местность упиралась в бок очередной скалы, чья плоская, судя по всему, вершина была покрыта таким же, как в низине, розовым кустарником. Хотя уж очень высоким казался этот кустарник, он, скорее, походил на деревья.

Но на все это файтеры обратили внимание уже потом, после того как увидели самое главное. А самое главное находилось прямо по курсу. Флаинг сбавил ход и начал снижаться, словно покатился по очень пологому склону.

– Ух ты! – зачарованно выдохнул кросс Гамлет Мхитарян, Граната, прозванный так за взрывной характер, который особенно часто проявлялся в кабаках.

– Вот вам храм Беллиза, – пробурчал в своей будке дубль-пилот. – Любуйтесь.

И там было на что полюбоваться.

По центру плато, неподалеку от уходивших вниз ступеней каменной лестницы исполинов, возвышалось величественное массивное здание, белизной своей резко контрастировавшее с буровато-серой поверхностью плато. Это был явно белый мрамор. Откуда и, главное, как могли доставить сюда тонны и тонны белого мрамора? Здание казалось высеченным из единой мраморной глыбищи, и неведомый скульптор-архитектор не утруждал себя тщательной отделкой своего творения. Оно было грубоватым, и чувствовалась в нем какая-то первозданная неведомая сила. Неимоверная сила. Сверху было видно, что здание имеет форму прямоугольника и дальней своей короткой стороной упирается в высокую скалу, перегородившую выход с плато. Двускатная крыша обоими краями выступала над стенами и казалась такой гладкой, что по ней хотелось скатиться вниз, как с горки. Широкий карниз над входом подпирали с двух сторон высокие круглые колонны. Карниз не изобиловал ни надписями, ни лепниной, ни барельефами – там вообще отсутствовали какие-либо украшения, кроме высеченного в мраморе и залитого чем-то золотистым (или это и было золото?) знака над самыми дверями: равносторонний треугольник, в который был вписан безукоризненно правильный круг, одной из своих вершин нацеливался точно в зенит. Высокие двустворчатые двери цветом отличались от всего остального: не такие белые, как мрамор, они, похоже, были изготовлены из какого-то металла. Настроив свой бинокль, Крис отметил, что у них нет ручек. А по информеру определил, что они, как и весь фасад, ориентированы на восток, хотя увидеть оттуда восходящий Сильван мешали горы. Но когда местное солнце поднималось над хребтом, его лучи, безусловно, проникали в глубь храма.