Как- то раз в школе он сказал:

- Что бы там ни было, а я на этом катке проедусь.

Ребят его слова рассмешили. Тут следует заметить, что для своих двенадцати лет Гюнтер вымахал довольно длинным, выше всех в классе, и из-за этого выглядел еще худее, чем был в действительности, поэтому в школе за ним закрепилось прозвище Каланча.

С тех пор как он доверил ребятам свою мечту, каждое утро кто-нибудь из одноклассников ехидничал:

- Ну как, еще не прокатился? Сколько же в твоем катке лошадиных сил? А скорость какая? «Мерседес» он обгонит?

Гюнтер сперва поддерживал этот шутливый тон, смеялся и сам придумывал, как посмешней на такие вопросы ответить. Но шутки не прекращались и постепенно стали ему неприятны, хоть он и старался не показывать виду. Потом вопросы стали выводить его из себя, наконец, он просто начал кидаться с кулаками на каждого, кто пробовал к нему с этим приставать. Вопросы ему задавать перестали, но и разговаривать с ним перестали тоже, никто теперь уже не играл с Гюнтером на переменках; словно отверженный, стоял он в углу школьного двора, дожидаясь, когда же, наконец, прозвенит звонок на урок.

Так прошла неделя, другая.

И вот однажды ему разрешили проехаться на катке. Водитель попросил его сбегать за сигаретами и пивом, а потом хотел дать за это двадцать пфеннигов, но Гюнтер попросил взамен прокатить его. Тот посмеялся и разрешил залезть в кабину. Целый час просидел там Гюнтер вместе с водителем и за этот час сумел понять, как обращаться с рычагами, ручками и ключом. Ему казалось, что теперь он мог бы справиться с катком и сам. И он решил - была не была - проехать на нем сегодня же вечером, как только рабочие разойдутся по домам. Когда они после окончания смены пошли переодеваться, он пробрался к их подсобке и попробовал подсмотреть, куда водитель прячет ключ зажигания, но это ему не удалось.

Оставалось только взломать дверь в подсобку, для этого Гюнтер использовал стамеску, которую взял из отцовского ящика с инструментами.

Взломать дверь оказалось совсем нетрудно, достаточно, было слегка нажать на замок, чтобы он отскочил. Без труда отыскав комбинезон водителя, он сразу нашел связку ключей. Один из них - большой и плоский - наверняка был ключом зажигания.

Гюнтер осмелел; готовый ко всему, выскользнул он на улицу. День был теплый, и солнце на западе стояло еще высоко.

Он забрался в кабину водителя, точно это было для него привычным делом. Какой-то мужчина шутливо погрозил ему пальцем и что-то крикнул. Слов Гюнтер не разобрал, но так как мужчина уже спешил дальше своей дорогой, он не придал этому особого значения.

Совершенно спокойно Гюнтер вставил ключ в щель, зажглась красная лампочка. Гюнтер обрадовался, но мотор не заработал. Он попробовал еще раз - снова без результата. Тогда он потянул за рычаг и опять попробовал зажигание; вдруг каток задрожал, и Гюнтер с радостью услышал, что мотор заработал.

Он откинулся на сиденье. Ощутив под подошвами равномерное постукиванье, он показался себе таким большим, взрослым. Эх, был бы у него сейчас громкоговоритель, чтобы крикнуть на весь поселок, всем сообщить, что сейчас он поедет. Но полуразрытая улица была пуста, на тротуаре ни души, даже в окно никто не выглядывал, взрослые, наверное, сидели по домам, а Гюнтеровы приятели где-нибудь бегали.

Гюнтер без усилия передвинул рычаг, как это делал при нем водитель; каток тронулся с места медленно, тяжело; щебенка под ним захрустела. Для Гюнтера это была слишком малая скорость, он уже однажды выяснил, что может бежать в три раза быстрей катка.

Он проехал уже сотню метров, но никто его по-прежнему не замечал. Если даже в каком-нибудь окне и появлялось лицо, похоже было, что интересуются там чем угодно, только не им, не его катком, который медленно, но неуклонно, словно маленькое чудовище, двигался по поселку, прямо к огороженному выгону, на котором паслись лошади и овцы.

Гюнтеру все-таки стало немного не по себе от того, что никто его не видел, никто не обращал на него внимания. Хорошо, конечно, было ехать на катке так самостоятельно, пусть никто тебе и не аплодирует, но у изгороди надо было перевести рычаг на обратный ход и вернуться к щебеночной дороге - там, наконец, его должны увидеть, хорошо бы это был Мартин. Последнее время он верховодил в классе, и его насмешки доводили Гюнтера порой до слез. Хотя каток ехал медленно, Гюнтеру вдруг стало казаться, будто изгородь надвигается на него со скоростью ракеты. Он уже видел лошадей на лугу и овец. Овцы щипали траву, лошади подняли головы и смотрели на каток.

Дальше все произошло очень быстро. Деревянные столбы надломились, колючая проволока разорвалась, а каток поехал дальше; хотя Гюнтер изо всех сил и дергал рычаг заднего хода, но то ли рычаг заклинило, то ли он дергал не тот рычаг - от страха он перепробовал их все. Гюнтер пытался повернуть руль, но каток двигался уже по лугу. Земля была плотной, потому что два месяца как не было дождей. Каток оставлял позади себя ровную дорожку, но не проваливался.

Овцы разбежались, четыре лошади отошли чуть в сторону и остановились в любопытстве. Ведь этакого железного чудовища им на своем выгоне до сих пор видеть не приходилось. Овцы прибились к лошадям, как будто ища защиты.

Тут Гюнтер в первый раз закричал. Но кто мог его услышать? Он весь взмок от пота и уже выбился из сил, дергая за рычаги, не сдвигавшиеся ни на миллиметр.

А каток проследовал через весь выгон и смял ограду на противоположной его стороне. Столбы сломались, как спички в руке великана. Каток пересек небольшую дорожку и дальше прямиком направился к футбольной площадке, что располагалась по соседству с Гюнтеровой школой.

Перед гаревой дорожкой был небольшой подъем, Гюнтер надеялся, что каток не сможет его одолеть и остановится. Но тот все так же упорно продвигался вперед, словно его приводил в движение не мотор, а какая-то невидимая сила. Вот он уже наверху. Гюнтер давно перестал дергать и рычаги, и руль, он слишком устал и ничего уже не хотел, кроме одного - чтобы каток остановился. А тот теперь направлялся к футбольному полю, он проломил угол загородки и выехал на поле.

У дальних ворот несколько ребят играли в футбол. Они оставили мяч, отбежали к дороге и оттуда стали смотреть, что будет дальше. Гюнтер скорчился в кабине, его никто не видел, со стороны казалось, будто каток едет сам по себе, без человека. А так как руль был заблокирован, двигался каток только по прямой. Он проломил ворота, оставив пыльный след на футбольном поле, покрытом гравием, и сокрушил загородку с другой стороны. Волоча за собой сетку футбольных ворот, каток выехал на улицу, потом на стоянку, где парковали свои машины учителя, и с той же неуклонностью двинулся к школьным воротам, словно был не стальной машиной, которую приводит в движение мотор, а собакой, взявшей след к своему дому.

Гюнтер видел, как на него надвигаются ворота. Они были притворены, но не заперты. Вот они все выше, все шире. Вдруг каток расшвырнул в стороны обе створки, как будто просто отмахнулся от мух, и поехал дальше через школьный двор, прямо к главному вестибюлю. Вестибюль был стеклянный.

Ребята с футбольного поля бежали за катком. Им ничего не стоило догнать его и даже перегнать, но они боялись, как бы тот сам собой куда-нибудь не свернул, и потому держались осторожно, опасливо, не осмеливаясь приблизиться к чудовищу больше чем на полсотню метров.

В это время школьный завхоз, живший при школе, в квартире неподалеку от главного вестибюля, поливал под своими окнами пожелтевший уже газон. Он услышал скрежет катка, въехавшего на школьный двор, и кинулся было навстречу, но от страха так и застыл со шлангом в руках, не в силах пошевельнуться. Потом он закричал - но кто мог его услышать? Бросив шланг на траву, завхоз медленно двинулся вперед. Ему еще казалось, что это просто какое-то наваждение, на самом деле такого не может быть, ведь дорожному катку совершенно незачем въезжать на школьный двор, заасфальтированный уже несколько лет назад, да еще с невероятным упорством двигаться к главному вестибюлю.