Еще один оценивающий взгляд. Одет парень вполне прилично, держится вежливо и уверенно. Видно, из хорошей семьи. Во всяком случае, ничего общего с бродягой он не имел.

- Ну, ладно, садись! Может, еще догоним твой автобус. Хотя час - фора солидная.

Этот водитель тоже оказался малоразговорчивым. Только раз он проворчал что-то про учителей, которым не хватает чувства ответственности и которых надо бы под суд отдавать за дисциплинарные нарушения. После чего уже не отрывался от дорожного полотна, к этому времени почти пустынного.

Должно быть, прошло несколько часов, когда Йоген проснулся. Светящиеся стрелки на приборном щитке показывали половину третьего.

- Ненадолго остановимся - пить хочется. А ты как?

- Не могу. У меня в карманах ни пфеннига. Мой кошелек в пальто, а оно в автобусе осталось.

- За твою кока-колу я уж как-нибудь смогу расплатиться, и за сосиску тоже, если ты успел проголодаться.

В кафе у кассы стояли двое полицейских и разговаривали с буфетчицей. Когда мужчина и Йоген вошли, они сказали им: «Доброе утро».

Йоген сам себя отругал - сердце его несколько секунд билось сильнее обычного. Между тем для волнений никакого повода не было. Все выглядело так, будто отец с сыном совершали путешествие. Это не могло вызвать подозрений.

Йоген с жадностью выпил две колы, проглотил пару сосисок и сказал:

- Не дадите ли мне ваш адрес? Я вам сразу же деньги вышлю, как до дома доберусь.

Мужчина улыбнулся:

- Вот еще! Я без них по миру не пойду.

На это и в самом деле не было похоже - судя по машине. Уже светало, когда водитель потряс плечо своего попутчика и сказал:

- Я дальше поеду, к Леонбергу. Где мне тебя высадить?

- Лучше всего у Штутгартского треугольника. Там мне рукой подать.

- Хорошо.

Добрый час ходьбы по утренним улицам, и вот Йоген в чужом городе, где живет его отец. Опасаться особенно было нечего. Вокзал уже кишел людьми. Но как в таком большом городе найти отца, если не знаешь, где он живет!

Может, по телефонной книге?

Йегеров было много, Куртов Йегеров только двое. Какой из них его отец? Один был зубной врач - это не тот. У другого после фамилии профессия не указана. Йоген записал адрес, сориентировался по плану города, выяснил, что искомая улица расположена совсем неподалеку от вокзала, и направился туда. «Курт Йегер» - значилось на дверной табличке. Йоген позвонил. Дверь открыл пожилой мужчина.

- Мне очень нужен господин Йегер.

- Это я. Какие у тебя ко мне дела?

- Нет, это не вы. То есть вы не тот господин Йегер, которого я ищу.

- Ты что - адреса не знаешь?

- То-то и оно. Только фамилию. И еще день рождения.

- На твоем месте я бы попробовал обратиться в стол прописки.

- Да, это мысль. Простите за беспокойство.

Сотрудник стола прописки хоть и выказал недовольство, все же порылся в картотеке и назвал Йогену нужный адрес. Время шло к обеду. Двух сосисок хватило не надолго. Хотелось есть. Судя по плану города, улица, названная чиновником, находилась почти на окраине. Неблизкий путь.

Да еще никто не открывал, сколько Йоген ни звонил, стоя перед закрытой дверью. Все верно: отец на работе, но когда-то он должен вернуться.

Йоген пошатался по улицам, стянул несколько яблок с лотка, который был выставлен перед овощной лавкой. Они помогли заморить червячка.

В четыре отца дома не было, и в пять тоже. Но когда в шесть часов Йоген решил попытать счастья еще раз, он увидел отца как раз в тот момент, когда он заходил в дом, и бросился за ним.

- Папа!

Мужчина не отнес этот крик на свой счет и не оглянулся. На лестнице Йоген догнал его.

- Здравствуй, папа!

На лице искреннее недоумение.

- Йоген! Как ты тут оказался? Совсем уж большой! Ну, давай сначала зайдем в дом.

В холодильнике у отца было много всякой еды, и Йоген жадно уминал все подряд, рассказывая при этом свою историю, которая складывалась из ответов на множество наводящих вопросов.

- И ты вот так, с бухты-барахты, взял и примчался ко мне?

- Но я не знал, куда мне еще деваться.

Отец нервно расхаживал по кухне.

- Но так ведь ничего не выйдет, хороший мой. Право родительской опеки у твоей матери, а не у меня. И я угожу в дьявольскую мясорубку, если возьму тебя к себе. Кроме того, я этого сейчас просто не могу себе позволить. Сам посуди, Йоген, в скором времени я опять женюсь. Моя невеста совсем молода, ей всего девятнадцать. Не могу же я ей с ходу подсунуть четырнадцатилетнего сына, пойми меня. Эту ночь ты сможешь переночевать тут, на тахте, а завтра решим, что делать дальше, ладно?

Йоген очень устал, но ему не спалось. Все выглядело малоутешительно. Не скажешь, что отец был неприветлив, но он явно сдерживал себя. Старался избегать чрезмерной близости, казавшейся ему опасной. «Завтра решим, что делать дальше» - так он сказал. Что он при этом имел в виду? Разве все не было предельно ясно? Йоген его сын. Он попал в тупик. И пустился в путь, чтобы разыскать своего отца, жившего за сотни километров, и нашел его. Разве этого мало? Что ж тут еще решать? Когда тебе четырнадцать, надо иметь право и на мать и на отца. Не может мать просто взять да сказать: «Отправляйся в исправительный дом!» И отцу нечего откладывать какое-то там решение на завтра. Это неправильно. А что правильно? Все. до того запуталось, что теперь вряд ли опять распутается. Утром отец был очень ласков и немного смущен.

- Я все как следует продумал, Йоген. Ты не прав, что просто удрал и прибежал ко мне. Только не пойми меня превратно. Я твой отец, хотя мы с мамой и развелись. И мне не все равно, что из тебя выйдет, поверь. И если я тебе буду нужен, ты сможешь прийти ко мне в любой момент за помощью, это я тебе обещаю. Но…

- Но ты мне сейчас нужен.

- Это все твои фантазии, Йоген. Ты ни в чем не нуждаешься. О тебе заботятся. Тебе не нравится в этом заведении? Вполне допускаю. Но ты же там не навек поселился. Тебя освободят, обязательно. Пока же надо держаться. В жизни всегда так. Не все идет по твоему желанию. Сначала наделаешь ошибок - кто их не делает! - а потом приходится расхлебывать кашу, которую сам заварил. Этого никто не минует. Одни понимают это раньше, другие позже. Вот повзрослеешь немного и тоже поймешь.

«Опять эта муть зеленая!» - думал Йоген. Хоть бы он не говорил всего того, что постоянно долдонит им Шмель. Да еще теми же словами!

- Поэтому-то я и считаю: ты совершил ошибку, что удрал. Но с ошибками дело обстоит так: на некоторых можно поставить крест и забыть, а иных уже не исправишь никогда. То, что сделал ты, поправимо. Тебе надо вернуться, Йоген. И это единственный выход из положения. Если будешь хорошо вести себя, если чуточку постараешься, то все очень скоро кончится. Ты должен выдержать! Ты же хочешь стать мужчиной?!

- Но я больше там не могу.

- Ты просто вбил это себе в голову. Вот увидишь, все обойдется. Мы сходим с тобой в комиссию по делам несовершеннолетних, и они доставят тебя обратно. Может, ты на меня сейчас обижаешься, Йоген. Я даже готов это понять. Но потом ты убедишься, что я был прав.

Он достал бумажник.

- Держи, это тебе от меня. Вдруг какая-нибудь вещица приглянется?

Купюра в пятьдесят марок!

- Я хочу лишь одного: не возвращаться!

- Бывают желания, которые человек не может осуществить. И это тоже никого из нас не минует. Очень даже неплохо уяснить это, пока молод.

Продолжать разговор с отцом было бесполезно. После того как они отправились в комиссию по делам несовершеннолетних, все помыслы Йогена были направлены на одно: улучить момент. Случай представился на остановке трамвая. Когда вагон уже подходил, Йоген шмыгнул прямо перед ним на другую сторону улицы - отец не успел и пошевелиться, - помчался дальше, свернул за угол, влетел в ближайший магазин, увидел, что ему повезло: в магазине был запасный выход. Отец, наверное, бросился за ним, проискал какое-то время, а потом махнул рукой. А может, и искать не стал, обрадовался, что избавился от дальнейших хлопот. Йогену это было все равно. Только бы поскорее выбраться из Штутгарта. И постараться избежать неприятных сюрпризов. Пятьдесят марок - таких сумм у него сроду не было. На этом можно продержаться не один день.