Почему удрали? Испугались, дураки, ответственности. Конечно, их побег не имеет никакого смысла. Новак уже отдал соответствующие указания. Вот-вот их поймают.

Тужица слушал его выводы с нетерпением. Он все думал о Гоздеке. Где же в конце концов Гоздек? Почему он не показывается? Новак не упомянул о нем ни слова. Разве Гоздек до сих пор находится на корабле?

- Извините,- Тужица перебил Новака,- докеры все здесь, кроме тех, что удрали?

- Все. Я… в таких вопросах люблю точность. Мы их задержали для допроса… Все здесь… За исключением, конечно, того раненого остолопа, что опрокинул на себя бочку с карбидом… Неквалифицированная рабсила. Первый раз на погрузке…

Капитан побагровел:

- Что вы говорите? Этого нового прижало?

- Именно. Кажется, пил с ними. Приходит, извините, тупица, из деревни, нахлещется и сваливает себе на голову бочку с карбидом…

Новак прервал рассказ и с изумлением глядел на капитана.

- Где он? - взволнованно спросил Тужица?

- Лежит на корме. Возле него - эскулапы. Но что с вами, капитан?

- Поручник, бегом! - крикнул Тужица Лисецкому, и они оба понеслись к кораблю.

На корме замаячили во мгле белые халаты санитаров. Они как раз укладывали раненого на носилки. Рядом стоял врач и упаковывал инструмент.

Одного взгляда хватило капитану, чтобы в раненом узнать Гоздека. У разведчика было восково-бледное лицо. Закрытые глаза. С уголков губ сочилась кровь.

- В сознании?

- Пока да.

- Извините, доктор, но я вынужден наедине обменяться с раненым несколькими словами.

- Сейчас исключено. Больному нельзя разговаривать.

- Пару слов.

- Категорически возражаю! Ребро пробило легкое. Угрожает кровотечение.

Капитан прошептал врачу несколько слов. Доктор заморгал глазами.

- Снимаю с себя ответственность,- проговорил он отступая.- Это может окончиться трагически.

Не обращая внимания на протесты врача, Тужица наклонился над раненым.

- Гоздек… слышите меня? Гоздек… Гоздек… это я, Тужица.- Веки пострадавшего приподнялись. Он не сразу узнал капитана. С минуту вглядывался в наклоненное над собой лицо. Вдруг его зрачки расширились.

- Тужица,- прошептал он.

- Гоздек… что произошло? Гоздек! - капитан сжимал его руку. Иссушенные губы раненого медленно пошевелились.

- Мерзавцы… хотели меня убрать…

- Кто?

- Они… Штарк и Лепший…- голова упала ла носилки, на губах появилась свежая кровь.

Значит так обстоят дела? Негодяи, слишком быстро сориентировались. Столкнули на Гоздека бочку с карбидом, а потом специально устроили пожар, чтобы вызвать панику и облегчить себе побег. Но кому они передали материалы? Капитан посмотрел на губы раненого.

- Гоздек… с кем контакт?…, Гоздек… с кем связь?…

- Хватит! Не разрешаю больше говорить,- рванулся врач.- Прошу немедленно оставить больного! Вы, капитан, обязаны понимать!

Рука Гоздека сжала ладонь капитана.

- Кок…- еле слышно произнес раненый,- Ищите у ко…

Не кончил. Кровь хлынула у него изо рта.

- Вы будете отвечать! - в отчаянии крикнул врач.- Предупреждаю вас.

Тужица поднялся, как пьяный. Блуждающим взглядом окинул взбешенного доктора. Почувствовал подступающий к горлу ком. Не спрашивать он не мог. Это была необходимость, жестокая необходимость.

Капитан сжал зубы и побежал вдоль борта. Лисецкий последовал за ним.

Они ворвались в камбуз. Кок сидел, склонясь над газетой. На кухне царил полный порядок, только в воздухе чувствовался еле уловимый запах керосина. В топке горел огонь. Две объемистые кастрюли стояли на плите.

Тужица подбежал к очагу и захлопнул поддувальную дверку. Едкий дым начал расползаться по кухне. Кок вскочил бледный и орал что-то на своем языке.

Капитан отодвинул кастрюли и вытянул из-под жести полусгоревшие и еще тлеющие картонные тюбики с остатками фотопленки и записей.

- Вот колбаса Штарка и Лешпего, - сказал он поручнику.

- И все же колбаса,- говорил возбужденный Лисецкий, час спустя после ареста и передачи следственным органам повара и вещественных доказательств, когда они сидели на вахте, ожидая с Тужицей результатов погони за убежавшими докерами.- Как вы на это напали?

Капитан сжал зубы. Он не очень был собой доволен.

- Не стоит, проручник, говорить… Половина заслуги в этом Ксюты, остальное - случайность. Я сам не очень был уверен.

- Однако ваша гипотеза…

- Говорю вам, что это случай, обыкновенное совпадение. Когда человек о чем-либо думает беспрерывно - гипотезы множатся, как мухи, и так же быстро исчезают. Здесь большую роль сыграла паста.

Поручник взглянул на капитана в недоумении.

- Не понимаю.

- Да-да, зубная паста,- криво улыбнулся Тужица.- Когда Ксюта начал говорить о колбасе, у меня даже в мыслях не промелькнуло, что сна может иметь какое-нибудь значение, особенно потому, что рассказывал капрал. Понимаете, он своей шутовской болтовней может святого вывести из себя. Тогда я тоже изрядно понервничал. Поплелся в туалет и подставил голову под кран. Столкнул с полки зубную насту… Поднял ее… И вдруг меня осенила мысль, ассоциация. Оболочка… понимаете, оболочка. Колбаса ведь тоже имеет оболочку. Ее можно наполнить мясом, можно и чем-то другим. Это же прекрасный футляр. Удобный и практичный. Колбасу можно носить в портфеле, показывать ее, не вызывая никаких подозрений.

- Здорово, а вы говорите о случайности,- улыбнулся Лисецкий.- Может быть и ваши действия в камбузе тоже были случайными?

- Нет. Кок - это агент. Он наблюдает, что делается на судне. Готовится к обыску. У него есть компрометирующие материалы, стало быть, он уничтожает их.

- Понятно… Но как вы узнали, что они в плите?

- О, это было совсем просто. Кто станет топить печь в полночь ради того, чтобы закипятить кастрюлю воды? Наивная инсценировка, как и все его деланное спокойствие, и внимательное чтение газеты, когда весь экипаж возбужден происшествием.

- Почему кок не уничтожил материалы раньше? Ведь с момента, когда они сориентировались, что мы напали на их след, прошло не менее двадцати минут. У них было время…

- Да, было…- согласился капитан.- Но такие материалы с легким сердцем не уничтожают. Слишком дорого они стоят. Он до последней минуты надеялся спасти их. Возможно, надеялся, что Гоздек уже не сможет ничего сказать.

* * *

Из порта поступали плохие сообщения. Погоня за беглецами не принесла ожидаемых результатов. Напрасно патрули обшарили каждый закоулок и обыскали все стоящие на рейде у берега суда. Преступники канули, как камень в воду.

Действия в значительной степени усложняло полное отсутствие видимости.

К трем часам утра терпение Тужицы исчерпалось. У него уже не было сомнений, что хорошо начатая операция сорвалась.

Дав задание поручнику Лисецкому руководить дальнейшими поисками, усталый и расстроеный, капитан вернулся в штаб батальона, где в четырех стенах пытался спокойно взвесить обстановку. Дело выглядело глупо, и он не знал, что о нем думать.

Неужели преступники сумели каким-то чудом выбраться из порта до начала операции? Но что тогда случилось с Ксютой? Где же он? Почему не подает никаких признаков жизни?

Собранные о нем сведения, собственно говоря, ничего не выясняли.

В половине первого на набережной Борцов слышали автоматные очереди. Через несколько минут выстрелы раздались на Польской набережной. Надо полагать, стрелял Ксюта. Несколько рабочих дали показания, что видели промелькнувшие во мгле силуэты и слышали окрик «стой».

Единственным человеком, который встречался с капралом, был портовый охранник Телех. Он показал, что между складами, на переходе с набережной Борцов на Польскую набережную, задержал подозрительного типа, переодетого в пограничную форму. Когда он потребовал предъявить документы, толстяк толкнул его и убежал.

- Это был нарушитель границы, переодетый пограничником,- кричал охранник.