Литмир - Электронная Библиотека

Конечно, в те дни я не знал никаких подробностей о жизни красниковского штаба. Было известно: воюют, имеют немалые потери, о них шумят сами фашисты. По каким-то каналам проникало к нам и такое: в Пятом районе в последнее время складывается обстановка неуверенности.

Только уже после войны многое для меня прояснилось.

Сам Владимир Красников тогда придерживался твердого намерения воевать рядом с родным городом. Он блокирован, надо отдать все силы, если нужно - и жизнь, но помочь ему. Короче, командир вел линию, взятую с первых дней борьбы: действовать - и активно - на главном направлении, на «нервном месте».

Комиссар Василенко отлично понимал его, но старался смотреть дальше. Самопожертвования он не признавал. Партизаны есть партизаны, они живы маневром. Надо уходить в более глубокий тыл, а оттуда посылать летучие боевые группы на севастопольские дороги.

Особую позицию занимал начальник штаба района Иваненко. До войны - главный финансист города Севастополя, аккуратный внешне, сухой в общении, официально вежливый, душа под семью замками.

Иваненко гнул свою линию, которая была тоже не лишена смысла и сводилась вот к чему: «Никакой партизанской войны во втором эшелоне фронта быть не может. Что могли - то сделали, а сейчас, пока еще не поздно, надо уходить в Севастополь».

Все эти мнения не были частными. Они отражали настроения, живущие среди партизанской массы.

Но последнее слово оставалось за Владимиром Васильевичем. Он собрал командный состав и решительно сказал:

- Не паниковать!

…Ветер разогнал пелену с гор, серыми тучами замораживалось небо. Посыпался мокрый снег.

Красников в это утро был особенно собранным, что почувствовали все. Он велел командирам быть на своих местах, сам с комиссаром Василенко забрался на Сахарную гору и там застыл, прислушиваясь.

Ровно в восемь утра тишина неожиданно оборвалась артиллерийским огнем. Он начался со стороны противника, но уже через минуту дружно ответил Севастополь.

Дуэль между нашими морскими батареями и немцами становилась все жарче. Отдельные снаряды пролетали стоянки партизан и оглушающе рвались, дымно, но без пламени.

Полчаса качало горную гряду, ходил ходуном лес, а потом как отрезало. Только пороховая гарь остро била в ноздри.

Минута тишины перед атакой… Кто из фронтовиков не помнит ее!

Комиссар с тяжело опущенным подбородком уставился в одну точку, Красников протер пальцами стекла пенсне.

Ни командир, ни комиссар не предполагали, что эта дуэль непосредственно коснется их самих и подчиненных им отрядов. Что она просто отвлекающая сила, что под ее прикрытием подбираются к партизанам каратели.

И вдруг, прямо под ногами, автоматные очереди, свист пуль и беспокойный бас Верзулова - командира Железнодорожной группы:

- Фашисты!

Крики:

- Сюда! Сюда!!

Красников скатился с горы, увидел Михаила Томенко.

- Где ваши?

- Вот рядом.

- Атакуй! - Красников показал на тропу.

Группа железнодорожников метнулась вправо и тут же увидела немцев, осторожно нащупывающих тропку на Сахарную гору.

Красников перебежал поляну, пули взрыли за ним снег.

Чья- то сильная рука пригнула его к земле.

- Убьют, командир!

Это был командир группы Михаил Якунин, бывший секретарь Корабельного райкома партии.

- Много наших? - отдышавшись, спросил Красников.

- С полсотни. Думаю так: немцы не минуют поляну.

И буквально через минуту в двадцати метрах от партизан появилась цепь карателей. Немцы осмотрелись, а потом сбились плотнее.

- Якунин, нельзя упускать! - шепнул Красников.

- Не упустим, командир. А вы отползите назад, прошу!

- Хорошо!

Не успели каратели пробраться через узенькую полоску кизильника, как в упор застрочили якунинские автоматы.

Но немцы опытные, они вмиг рассыпались и ответили более сильным огнем. Появились раненые якунинцы.

Красников увидел комиссара. Вокруг него жался тыл соединения: штаб, санчасть, комендантский взвод.

Три очага боя наметилось. Каратели, по-видимому, решили прижать отряды к Тещину Языку - горному плато над пропастью. Оттуда один выход - лобовая атака, а это равносильно гибели всего партизанского ядра. Было ясно: враг отлично ориентирован, у него опытные проводники.

Я за время партизанства в Крыму несколько раз оказывался в обстановке, схожей с той, в которой сейчас находился Владимир Красников. И все же не могу передать, как складывается правильное решение. Главное - чутье. Есть что-то внутреннее, что толкает тебя именно на такой шаг, а не на другой. Помню свой второй бой в том же коушанском гарнизоне, куда мы в час ночи лихо ворвались, а в шесть утра не могли оттуда выйти. Фашисты перехитрили нас, выскочили из гарнизона и заняли господствующие вокруг Коуша высоты, отрезав дороги и тропы, ведущие в лес. У нас было одиннадцать раненых, а в подсумках пусто. Момент критический. Я не знаю, какое решение принять. Пять минут раздумья. Для партизан они показались вечностью. «Веди, веди скорее!» - кричала наша медичка. А я не знал, куда вести. И вдруг изнутри толчок: «Спускайся снова в село и выходи на асфальтовую дорогу, идущую в сторону Бахчисарая. Там тебя не ждут!»

И я прислушался к своему внутреннему голосу, повел партизан в… Коуш. За спиной моей кто-то паниковал: «Он к фашистам нас ведет!»

Я резко повернулся на этот панический крик и поднял пистолет.

- Не надо, командир! - Мягкая рука медички Наташи прикоснулась к моей небритой щеке. - Не надо, и так хватит, - еще раз повторила девушка.

Мы спустились в Коуш, сбили небольшой заслон врага, прихватили на ходу подводу, уложили на нее раненых и выскочили на асфальт. Мы бежали с километр, а потом свернули в русло реки Марта и по нему поднялись в горы.

Я до сих пор не знаю, почему так поступил, но знаю: по-другому было нельзя.

И Красникова, по-видимому, повело такое чутье.

Он сколотил ударную группу, до ста партизан, и предпринял неожиданную для врага атаку. Он вел отряд прямо и открыто по лесной дороге вдоль кизильника, за ним комиссар тянул довольно громоздкий тыл. Метров пятьсот прошагали, и, к удивлению всех, никакой помехи со стороны карателей не встретили. Тут, наверное, чем-то был нарушен немецкий расчет, а стоит нарушить его, как ломалась самая хитроумная комбинация, - это я на своем опыте знаю.

Красников круто повернул отряд и оказался над… немецкой цепью, в ее тылу. Командир не потерял ни единой секунды на размышления, а сразу же атаковал.

Результат ошеломляющий: до двух десятков убитых карателей, а остальных как не бывало - вмиг исчезли! Немцы умели в лесу появляться внезапно, но исчезали еще сноровистее.

Были случаи и совсем парадоксальные. Когда Михаил Томенко атаковал первую немецкую цепь, она рассыпалась в беспорядке: где свои, где чужие - не разберешь. Партизан Николай Братчиков, бывший железнодорожник, человек смирный и исполнительный, неожиданно встретился с предателем Ибраимовым. Братчиков не знал и не слыхал, какую роль выполнял бывший снабженец партизан, принял его за родного человека, как и он попавшего в беду. Ибраимов сразу это смекнул и спросил как ни в чем не бывало:

- Где же наши, черт возьми?

- - По-моему, левее, левее надо брать, - искренне советовал Братчиков.

Ибраимов скрылся, а затем из-за куста послал вслед партизану пулю, но она пролетела мимо - предатель нервничал.

Ошеломленный Братчиков вернулся к Верзулову и честь по чести доложил о случившемся.

- Вот растяпа, а еще путеец! - Верзулов даже матюкнулся, чего за ним никогда не наблюдалось.

Николай Братчиков - храбрый, скромный - до конца жизни не смог простить себе оплошности.

11

Смелые контратаки партизан, по-видимому, здорово перепутали планы карателей.

Вообще немцы очень нервны в тех случаях, когда неожиданно нарушается ритм операции, разработанный ими до мелочей.

44
{"b":"241960","o":1}